Сочинения в трех томах. Том 1 - Роберт Ханс ван Гулик

проделали в молчании. Оттуда Дао Гань пошел прямо, а Цзун Ли повел судью налево по темному коридору. Сквозь оконные ставни снаружи до них снова донесся шум ветра и дождя. Иногда было слышно, как что-то разбивается о каменные плитки в центральном дворе.

— Ветер срывает черепицы с крыши, — заметил поэт. — Буря скоро закончится. Обычно она начинается и кончается яростными порывами ветра.

Они остановились перед массивной запертой дверью.

— Насколько я помню план, Ваша светлость, — сказал Цзун Ли, — это должен быть черный ход в спальню настоятеля.

Судья Ди сильно забарабанил в дверь костяшками пальцев, потом прижался ухом к гладкой поверхности. Ему показалось, что он слышит, как кто-то двигается внутри. Он постучал еще раз. Наконец раздался звук поворачиваемого в замке ключа и дверь медленно приотворили. Фонарь осветил худое, искаженное от страха лицо.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Увидев, что это судья, настоятель, казалось, испытал огромное облегчение и несколько приободрился. Запинаясь, он спросил:

— За что… за что я, ничтожный, удостоился чести…

— Пройдемте к вам! — резко оборвал его судья. — Я хочу поговорить с вами по одному очень срочному делу.

Настоятель провел их через скромно обставленную спальню в прилегающую к ней уютную библиотеку. Судья Ди сразу ощутил странный приторный запах. Он исходил из большой старинной курильницы, стоявшей на боковом столике. Настоятель жестом пригласил судью присесть рядом с письменным столом в кресло с высокой спинкой. Сам же сел за стол и указал Цзун Ли на стул возле окна. Он несколько раз открывал было рот, но явно не был готов начать разговор, очевидно, еще не придя в себя от шока.

Судья откинулся на спинку кресла. Некоторое время он молча наблюдал за перекошенным лицом настоятеля, потом любезно произнес:

— Тысяча извинений, что мне пришлось потревожить вас в столь поздний час, — вернее, столь ранним утром! Но к счастью, я вижу, что вы одеты, а следовательно, еще не ложились. Вы кого-то ожидали?

— Нет… я просто задремал в кресле в спальной, — с вымученной улыбкой ответил настоятель. — Через несколько часов мне предстоит утренняя служба. И я… я подумал, что не имеет смысла раздеваться. А почему Ваша светлость воспользовалась черным ходом? Я решил, что…

— Вы решили, что это старый настоятель восстал из склепа, не так ли? — спокойно осведомился судья Ди. — Заметив внезапную растерянность в глазах Истинной Мудрости, он добавил: — Но он не мог этого сделать. Он действительно мертв. Могу вас в этом заверить, потому что я только что навестил его.

Настоятелю наконец удалось взять себя в руки. Он выпрямился и жестко спросил:

— Зачем вы ходили в склеп? Я же говорил вам, что в это время года…

— Совершенно верно, — прервал его судья. — Но мне потребовалось проверить бумаги, оставленные вашим предшественником. Теперь мне хотелось бы уточнить некоторые детали его кончины, пока увиденное мной еще не стерлось в памяти. Поэтому я и решился прийти сюда в столь неурочный час. Постарайтесь припомнить последний день жизни вашего предшественника. Ведь в полдень вы разделили с ним трапезу. Но, кажется, утром вы его не видели?

— Только во время утренней службы. После этого Его святейшество удалился в свои покои, точнее — в эту самую библиотеку. Здесь всегда устраиваются личные покои настоятеля монастыря.

— Ясно, — произнес судья Ди.

Он повернулся в кресле и окинул взором три высоких окна у себя за спиной.

— Я полагаю, окна выходят в центральный двор?

— Совершенно верно, — торопливо подтвердил настоятель. — В дневное время в этой комнате очень светло. За это-то мой предшественник ее и любил. Из-за яркого освещения она была очень удобна для рисования — единственного занятия, за которым он мог позволить себе расслабиться.

— Действительно, она для этого очень подходит, — заметил судья. На мгновение он задумался, потом продолжал: — Кстати, когда я беседовал с вами в приемной, туда заходил какой-то актер, и вы еще высказались по поводу бесцеремонного нрава этих людей. Вы не заметили, кто это был?

Настоятель, которому, казалось, удалось взять себя в руки, снова растерялся. Он промямлил:

— Нет… вернее сказать, да, заметил. Это был тот самый фехтовальщик Мо Мо-дэ.

— Благодарю вас. — Судья пристально смотрел на сидящего перед ним испуганного человека и медленно поглаживал бороду.

Некоторое время все пребывали в молчании. Цзун Ли начал нетерпеливо ерзать на стуле. Судья Ди не двигался. Он слушал, как капли стучат по ставням. Ему показалось, что дождь начал ослабевать.

Раздался стук в дверь. Вошел Дао Гань со свертком под мышкой. Передав его судье, он остался у дверей.

Судья Ди развернул свиток и расстелил его на столе перед настоятелем.

— Насколько я понимаю, это последняя картина, нарисованная Нефритовым Зерцалом?

— Да. После обеда мы выпили с ним здесь по чашке чая. Потом он отпустил меня, сказав, что хотел бы заняться живописью. Бедное животное сидело на этом резном боковом столике из эбенового дерева. Я немедленно откланялся, потому что знал, что Его святейшество во время работы предпочитает одиночество. Уходя, я видел, как он расстилает на столе чистый лист бумаги, и…

Вдруг судья выпрямился и ударил кулаком по столу.

— Вы лжете! — рявкнул он.

Настоятель сжался в комок. Он открыл рот, но судья заорал:

— Взгляни-ка на эту картину, последнее творение великого и благородного человека, которого ты самым мерзким образом убил, положив яд черной белены ему в чай здесь, в библиотеке, после обеда!

Он быстро перегнулся через стол и указал на картину:

— Ты хочешь меня убедить, что за один час можно нарисовать такую сложную вещь? Посмотри, как тщательно выписана кошачья шерстка, сколь искусно передана резьба на столе! На это у него ушло не менее двух часов. Ты лжешь, когда утверждаешь, что он приступил к работе только после того, как ты вышел от него. Он нарисовал это утром, до обеда!

— Не смейте так говорить! — рассерженно отвечал настоятель. — Его святейшество был искусным художником. Всякому известно, что он работал очень быстро. Я не…

— Тебе не удастся меня провести! — оборвал его судья. — Этот кот, любимец убиенного тобой, сослужил своему хозяину последнюю службу! Именно кот подтверждает, что ты лжешь! Взгляни на его глаза! Разве ты не видишь, что зрачки у него широко открыты? Если бы настоятель рисовал животное в полдень, да еще в этой ярко освещенной комнате, то на месте глаз у кота были бы только узкие щелочки!

Худое тело настоятеля передернулось от судороги. Широко раскрытыми глазами он уставился на лежавшую перед ним картину. Потом он провел рукой по лицу. Взглянув в сверкающие глаза судьи, он безучастно