Гопакиада - Лев Вершинин

Раздвоение

Петроградский Октябрь сломал конфигурацию. Штаб Киевского военного округа, к чести своей, занявший куда более жесткую позицию по отношению к перевороту, дал местным большевикам бой и, при полном нейтралитете ЦР, проиграл, после чего не желавшие сдаться ушли на Дон. Не стало и Исполкома, что жителей столицы, в отличие от политиков думавших о начале отопительного сезона, очень огорчило. Зато Рада, в ходе событий выжидавшая, кто кого, тотчас выпустила «Третий Универсал», объявив себя единственной властью в «Украинской Народной Республике», однако тут же благоразумно подчеркнула, что будет действовать «не отделяясь от Российской Республики и сберегая ее единство». Сверх того, премьер Винниченко еще и пояснил, что «Все слухи и разговоры об отделении от России — или контрреволюционная провокация, или обычная обывательская неосведомленность (…) Украина имеет быть в составе Российской Федеративной Республики как равноправное государственное тело».

Это было разумно, поскольку влияние большевиков росло. Землю крестьяне делили очень охотно, а вот «борьбой за национальное освобождение» не интересовались. Власти в губерниях фактически не было, народ громил усадьбы, растаскивал оборудование с сахарных и винокуренных заводов, большевики активно формировали отряды Красной Гвардии, открыто заявляя, что не считают Центральную Раду легитимной, поскольку она никем не избрана. В этом они, как ни крути, были правы.

Начался цирк. Рада кого-то разоружала, кого-то арестовывала, кого-то высылала, потом извинялась, оправдывалась, угрожала и снова извинялась, большевики гнули свою линию и, в конце концов, заявив, что «попытки разоружить Красную Гвардию недопустимы», приняли решение «в конфликте Центральной Рады с Советом Народных Комиссаров взять сторону Совета Народных Комиссаров». То есть хотя и самозваного, но все еще действующего и законного Временного Правительства (СНК) во главе с Ульяновым-Лениным. Каковое 17 декабря прислало в Киев ультиматум, требуя «включиться в борьбу с контрреволюцией»; в противном случае указывалось, «Совет Народных Комиссаров будет считать Центральную Раду в состоянии открытой войны против советской власти в России и на Украине».

Ответ ЦР был уклончив и вместе с тем предельно нахален. Винниченко призвал «украинские войска, действующие на фронтах» не выполнять приказов Ставки, а Петлюра вдобавок еще и послал приказ украинскому комиссару северного фронта «использовать все возможности, которые даются вашим географическим положением по отношению к Петрограду, откуда надвигается на Украину великая опасность». То есть фактически велел атаковать Петроград. Что, конечно, много говорит о полете фантазии бывшего театрального критика, но никак не о наличии извилин, поскольку реальных адресатов у директивы не было, а casus belli, напротив, появился.

Петрограду, однако, в войне не было нужды: в тот же день, 17 декабря, в Киеве открывался Съезд советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Украины, где большевики вместе с союзниками, имея большинство, вполне могли решить вопрос о власти в рабочем порядке. Рада, спохватившись, что в смысле легитимности уступает любому правительству, которое назначит Съезд, решила действовать, пригнав на съезд больше тысячи никем не уполномоченных «делегатов», непонятно с какой радости потребовавших право участия с решающим голосом. Дошло до драки. На следующий день, когда от самозванцев потребовали очистить президиум, драка повторилась, и «законные» уехали в Харьков, где как раз в это время происходил Съезд Советов Донецко-Криворожской области, вообще власть ЦР не признававших, и, объединившись с «законными», заседавшими там, объявили себя Всеукраинским Съездом Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. А затем сформировали и Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет, взявший на себя всю полноту власти.

В мире, в мире навсегда

Таким образом с конца декабря 1917 года на Украине имелось аж два правительства — никем не избранная, но уже привыкшая считать себя властью ЦР и хоть кем-то избранный СНК, оба левые до жути и оба утверждающие, что «народ с ними». Правда, в Киеве еще требовали «украинизировать усе» и пугали оппонентов «четырьмя миллионами штыков», на что Харьков внимания не обращал, вместо перепалки постепенно наращивая влияние в регионах. К концу декабря советская власть установилась в Чернигове и Полтаве, в начале января — на Херсонщине и вообще везде. Мирно и спокойно. Разве что в Екатеринославе пошумели, да и то не не «национально сознательные», а те, кого позже назовут «белогвардейцами», в связи с чем в Екатеринослав (единственный случай!) пришли на подмогу отряды из соседних губерний России.

К середине января под контролем Рады оставался только Киев и еще пара пустяков. Что отнюдь не помешало ЦР издать «Четвертый Универсал» — о том, что «Отныне Украинская Народная Республика становится самостоятельной, ни от кого независимой, вольной, суверенной Державой Украинского Народа». Забавно, что, характеризуя обстановку, «Универсал» информировал публику о том, что «Петроградское Правительство Народных Комиссаров, чтобы вернуть под свою власть свободную Украинскую Республику, объявило войну Украине и насылает на наши земли свои войска — красногвардейцев-большевиков, которые грабят хлеб наших крестьян». Что называется, картина маслом: во всем виноваты «засланцы из России», а не население, обнулявшее власть Рады на местах исключительно своими силами; про Харьковское Правительство, уже контролирующее почти всю страну, — вообще ни слова. Зато к «Универсалу» прилагалась нота ко всем державам мира с предложением немедленно прекратить войну и горькими жалобами на Петроград, уже ведущий мирные переговоры без спроса у Рады.

Стремясь угнаться за Петроградским СНК, подло перехватившим роскошную идею, «национально сознательные», даром что уже выражали мнение только киевлян, да и то далеко не всех, срочно направили делегацию в Брест-Литовск, где в это время уже вели переговоры о мире от имени всей России посланцы Петрограда. Киевляне прибыли на место 6 января, всего на 5 дней опередив такую же делегацию, но из Харькова. Коллизия возникла презабавная, немцам пришлось решать, с кем, собственно, говорить?

Харьков просил только о мире, Киеву, кроме мира, нужна была еще и помощь. В связи с чем именно из Киева можно было выдавливать большие уступки, в первую очередь по поводу поставок продовольствия, без которого Германия, а особенно Австро-Венгрия, уже задыхались. К тому же мир именно с «национально сознательными» формально отрывал новообразованную Украину от России, чем реализовались бы старые планы австрийского Генштаба (тем паче что в распоряжении немцев имелся созданный еще в самом начале войны «Союз Визволення Украiни», рассчитанный как раз на этот случай). И наконец, из «союзника» легче бы было выкачивать продовольствие, чем из России, даже если ее «автономную» составную часть оккупировать. Короче говоря, у Центральной Рады на руках были все козыри, с ее стороны требовалось только брать под козырек и стоять смирно. Немцы, отлично это понимая, были с «национально сознательными» вежливы, но строги. Отказавшись от переговоров с харьковчанами, они 12 января согласились решать вопрос делегацией Рады «отдельно», настоятельно посоветовав «украинским геноссен» провозгласить самостийность (после чего, собственно, и был спешно провозглашен «Четвертый Универсал»). Спешили все.

Правда, «национально сознательные» пытались хитрить даже в такой обстановке, цыганя у немцев побольше никогда не принадлежавших им территорий — Одессу, Херсон, Николаев, Юзовку, даже Крым, и многое другое. Немцы, пожав плечами, согласились, и рано утром 9 февраля мир был подписан. После чего, поскольку теперь речь зашла о союзе, а это был уже второй вопрос, немцы показали, что в плане мозгов Берлин все-таки не Жмеринка. Они заявили, что ценой союза считают то самое «многое другое», и «национально сознательные» огорченно вернули не свое обратно. После чего генерал Гофман, немного помедлив для порядка, вызвал к себе главу делегации и вручил ему уже готовый текст «Обращения украинского народа к немецкому народу с просьбой о вооруженной помощи» без права вносить изменения. Который и был послушно подписан.

Скатертью, скатертью…

Тем временем Центральная Рада агонизировала. Легко взяв власть на местах, харьковчане целились на Киев. В основном обходились сами, хотя были и «подкрепления» из РСФСР (около 8 тысяч красногвардейцев, хотя битый ими генерал Удовиченко утверждал, что в «армии москалей, двинувшихся завоевывать Украину», до 40 тысяч штыков). Как тут же выяснилось, никаких «4 миллионов украинского войска», о которых год вещала ЦР, нет и в помине; фактически удалось мобилизовать тысячи три, все прочие либо разбежались, либо объявили «нейтралитет».