Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович

Нет, не зря Даннинг подметил, что за десять процентов прибыли капитал согласен на всякое применение, при двадцати становится лихорадочно оживленным, а за пятидесят готов аж голову себе сломать. Англичанин знал, о чем (вернее, о ком) говорил. Короче: хотят в чеченскую рулетку поиграть? Пусть играют. Дуду им в зубы, барабан на пояс. А наша задача – не замараться. На момент краха компании государство ничем не должно быть связано с этой частной лавочкой.

– Чеченская рулетка – что это такое, Всеволод Федорович? В казино игорную знаю. Русскую знаю, которая «системы Нагана». А чеченская?..

– Почти как русская, государь, но вместо одного патрона из семи в револьверный барабан забивается шесть… А чтобы окончательно обозначить мою позицию, скажу: отвечать противнику его же оружием не зазорно. Зуб за зуб, глаз за глаз. Афера на аферу!

Они проводят своего ставленника вашему отцу в министры. Освоившись в верхах, троянский конь учиняет «золотой стандарт» – насос для ускоренной накачки страны западными кредитами. Отдать их практически невозможно, почти треть госбюджета идет на погашение процентов, пирамида перекредитования растет все выше и выше. Страна все явственнее оказывается в положении зависимой полуколонии. Ее элита уже вполне готова воевать не за исконные интересы России, а за интересы ее кредиторов. Шаг вправо или влево несогласного с этим безумием самодержца карается госпереворотом… И что это, как не суперафера, призванная обескровить русский народ и разрушить Российскую державу?

– Вы тоже считаете, что нас обманули? И золотой стандарт был капканом?

– То, как набирались кредиты сначала под него, а потом с его помощью, причем одним и тем же человеком, само за себя говорит. При всех внешне очевидных плюсах это была ловушка, приведшая страну в долговую трясину, из которой мы или вырвемся в ближайшие годы, или погибнем. Возможно, что по-человечески честнее с холодной головой, цинично срежиссировать войну, чтобы просто не платить по векселям… И давайте прямо взглянем друг другу в глаза: по большому счету, именно этим мы сейчас и занимаемся, пестуя тайный союз с Германией.

Подло? Низко? Бесчестно? Ответ утвердительный. Но большую политику в чистых перчатках не сделаешь, особенно если приходится разгребать авгиевы, вернее Виттеевы конюшни, доставшиеся вам в наследство. Пусть история сама рассудит, что честнее: спаивать жертву огненной водой, притравливать опиумом, накидывать на нее финансовую удавку или сбрасывать карты под стол, выкладывая на сукно револьвер в качестве последнего аргумента.

И тут внезапно, словно из ниоткуда… Только из ниоткуда ли? Появляется вариант: авантюрная, беспринципная афера, предложенная Вадимом, которая может помочь и кредитный ошейник с нашей глотки сорвать, и сохранить мир! Спасти сотни тысяч, может быть, миллионы человеческих жизней. По-моему, такая цена за угрызения совести не слишком тяжела, государь…

– Но ведь и вы, и Банщиков, и Балк не раз говорили, что надежды избежать мировой схватки у нас практически нет?

– Если возникает шанс скинуть долговое ярмо с России не по-военному, тем самым внезапно порушив сокровенные планы кукловодов-кредиторов по стравливанию ее с немцами, то появляется и вероятность сохранения мира. Воспользоваться этим шансом или нет, вам решать, ваше величество. Наш же девиз остается прежним: Si vis pacem, para bellum…[2]

Глава 7

Крючок № 10

Иркутск. 14 апреля 1905 года

На заливаемой потоками ливня платформе иркутского вокзала компактной группой теснились изрядно продрогшие на ледяном ветру встречающие государя персоны и офицеры-адъютанты, отчаянно пытающиеся уберечь парадные шинели краевого и городского начальства от весеннего буйства небес. Делалось это посредством огромных черных зонтов. Выходило, правда, не очень, поскольку сплошной зонтиковой крыши не получалось из-за разницы общества и зонтодержателей в росте. В более выигрышном положении были обладательницы шляпок, на усах же и бородах их кавалеров водяных капель от брызг, отраженных краями дамских зонтиков, было вдосталь.

Как только императорский поезд встал, предупрежденные заранее телеграммой лица были препровождены министром двора в вагон-столовую, где был накрыт завтрак. Все же остальные удостоились монаршьей улыбки и приветливого махания руки сквозь вагонное стекло. В связи с погодной аномалией «к народу» самодержец не выходил.

Поскольку время стоянки поезда № 1 было ограничено одним-единственным часом, всех гостей немедленно пригласили к столу, с одной стороны которого расположилась принимающая сторона: в центре – сам Николай, по правую руку от него – барон Фредерикс и прочие высокие армейские чины, а по левую – моряки: Дубасов, Руднев, Ломен и Нилов. Самые почетные места, прямо напротив царя, были отведены для генерал-губернатора Восточной Сибири графа Кутайсова с супругой.

Павел Ипполитович Кутайсов был натурой цельной и фигурой весьма колоритной, как из-за орденского иконостаса, так и вообще на физиономию. С буйною шевелюрой, густой, черной с проседью бородой и бравыми усами, обликом своим граф напоминал слегка постаревшего и погрузневшего Дениса Давыдова из известного художественного фильма советской эпохи и, возможно, именно поэтому сразу вызвал у Петровича некую внутреннюю симпатию. Был он краснолиц, что глаголило скорее о трепетной дружбе с Бахусом, чем о реакции на ветер и холод, кареглаз, орлобров, остер на язык и боек даже в столь примечательной компании. Что, собственно говоря, не удивительно для человека с такой родословной и биографией.

Правнук турчонка, полоненного при взятии генерал-аншефом Паниным крепости Бендеры и ставшего знаменитым фаворитом императора Павла I, внучатный племянник героя Бородинского поля, в молодости поучаствовавший в Крымской войне и почти пять лет проведший в яростных сшибках с горцами, граф был личностью неробкого десятка, да и за словом в карман не лез.

Слово это, как правило, свидетельствовало как о недюжинном уме и эрудиции своего хозяина, так и об органически неотделимом от них крепком армейском юморе. Но разве можно было ждать иного от человека, с шашкой и револьвером прошедшего «кавказские университеты», а после с похвальным усердием исполнявшего обязанности военного агента в Лондоне, шефа жандармов в Русской Польше и нижегородского губернатора?

Кроме Кутайсова и его благоверной Ольги Васильевны, урожденной Дашковой, в юности фрелины императрицы Марии Александровны, к царскому застолью были званы члены Особого комитета по делам Дальнего Востока статс-секретарь Александр Михайлович Безобразов и Владимир Михайлович Вонлярлярский, а также представители городского бомонда. В число последних входили иркутский губернатор Моллериус, вице-губернатор Мишин, полицмейстер Никольский, начальник губернского жандармского управления полковник Левицкий и городской голова Гаряев. С женами.

Поскольку адмиралу Рудневу, повинуясь монаршьей воле, приходилось уже третий раз за месяц проезжать Иркутск, в большинстве своем совсем незнакомыми для него эти господа и дамы не были. Чего нельзя было сказать о двух колоритных личностях, мужчинах средних лет, сразу привлекших к себе внимание и которых он видел впервые.

По поводу одного из них память подсказку дала, но вот относительно второго, оказавшегося на дальнем от Руднева краю стола, статного, круглолицего и розовощекого, рассматривавшего царя и свитских с каким-то по-детски наивным и добрым взглядом светло-голубых глаз, ничего вразумительного на своем «харде» он не обнаружил. Однако тот момент, что присутствие этого господина явно не было приятным для генерал-губернатора, а в особенности для полицмейстера и жандарма, от Петровича не укрылся.

«С первым незнакомцем, даю девяносто девять против одного, все понятно: Дмитрий Иванович Менделеев. Но кто же его спутник, несомненно, приглашенный сюда самим Николаем? И почему от него корежит наших мундирных хозяев? Особенно косой взгляд полицмейстера красноречив… Ну, очень интересно. Тем более человек-то неординарный, раз уж прибыл вместе с самим главным ученым империи…»