Три кварка (из 2012 в 1982) - Владимир Тимофеев

– А у вас эта тетрадь откуда взялась?

– Ну-у, я ее вчера у Жанны, жены Андрея, выпросил. Сказал, очень нужно.

– И что? Просто так отдала?

Синицын сразу же погрустнел:

– Отдала. Правда, не сразу. И пообещала, если что с тетрадкой случится, голову мне оторвет.

– Хм, а с тетрадкой, по всей видимости, что-то обязательно произойдет? – усмехнулся Михаил Дмитриевич.

– Возможно, – ответил профессор. – Мне свою голову, конечно, жалко, но… дело есть дело.

– Решили положить свою голову на алтарь науки? – хохотнул подполковник. – Что ж, понятно.

– Да ни черта вам, Михаил, не понятно! – неожиданно взорвался ученый. – Это ж моя голова пострадает. Не ваша.

– Да ладно-ладно, я же просто шучу, – поднял руки Михаил Дмитриевич, тем не менее продолжая смеяться. – Не волнуйтесь, Шура. Если что, я вас перед Жанной прикрою. Скажу, что это я во всем виноват.

– Ага, как же, прикроет он, – пробурчал Синицын, забирая обратно тетрадь. – Впрочем, ладно. Сейчас главное – правильно подготовить объект.

С этими словами он открыл ящик стола, вытащил оттуда «древнюю» ручку с пером и такой же «древний» пузырек с фиолетовыми чернилами, а затем принялся наполнять ими старый, еще советских времен «стилус».

– Не думал, что когда-нибудь пригодится, а вот, поди ж ты, понадобилось, – пробормотал профессор спустя десяток-другой секунд, завершая процесс подготовки пишущих принадлежностей.

– И зачем нам все это нужно? – поинтересовался Смирнов, наблюдая за манипуляциями ученого с ручкой и пузырьком.

Синицын снисходительно посмотрел на «чекиста» и важно изрек:

– А затем, уважаемый Михаил Дмитриевич, что для качественного проведения эксперимента нам требуются качественные принадлежности. Точнее, аутентичные. Из той же эпохи, в которой сейчас пребывает Андрей. Это, надеюсь, понятно?

– Понятно, – не стал спорить Михаил Дмитриевич. – Думаю, это нужно, чтобы ничего, так сказать, не рассыпалось при перемещении. Непонятно только, что конкретно вы собираетесь перемещать. Тетрадку?

– Вы почти угадали. Только переместить мы попробуем не саму тетрадь, а запись, сделанную в ней этими старыми чернилами.

– Это как?

– Увидите, – ухмыльнулся ученый. – Ну? Что будем писать? Предлагайте.

– А что предлагать? – пожал плечами Михаил Дмитриевич. – Это ж пока всего-навсего эксперимент. Поэтому достаточно одной единственной фразы. Типа, послание через портфель получили. Проверяем обратную связь. Вот как-то так.

– Согласен, – кивнул Синицын. – Так и напишем.

Раскрыв «песенник» на последней странице, он шумно выдохнул и принялся выводить на листе предложенную подполковником фразу. Очень аккуратно и тщательно. Высунув при этом язык. Видимо, от усердия. «Привет, Андрей. Послание твое получил 9.09.2012 г. Направляю обратное. Если ты сумел его прочитать, ответь тем же способом, через портфель. Синицын. 12.09.2012 г.».

– Может, мне тоже надо что-то добавить? Типа, от себя? – спросил Михаил Дмитриевич, заглядывая профессору через плечо, вникая в суть написанного.

– Хм, наверное, можно. Хотя… – Синицын с сомнением поглядел на тетрадь, на ручку, на товарища подполковника. – Нет, я думаю, будет лучше, если весь текст будет написан одной рукой. Вдруг какие-нибудь тонкие настройки собьются и из-за такой ерунды все пойдет наперекосяк. Так что давайте я сам за вас что-нибудь напишу. Диктуйте.

– Ну, тогда просто напиши, что ему привет от меня, что я в курсе случившегося и что с его семьей все в порядке.

– Понял. Пишу.

Когда послание было дописано, Синицын подождал еще секунд пять-семь, пока чернила подсохнут, затем поднялся и, держа в руках раскрытую на последней странице тетрадь, понес ее к установке. На торце опутанного проводами, напоминающего полуразобранную ракету прибора был закреплен прозрачный контейнер с рисками по всему корпусу и изображением мишени на одной из осевых граней. Отщелкнув крышку, ученый осторожно опустил в контейнер тетрадь. В том же раскрытом виде, закрепив ее вертикально в специальных зажимах. После чего винтами подрегулировал механическую центровку объекта и вернулся к компьютерному столу.

– Ну вот, сейчас все и решится, – констатировал он спустя примерно минуту, вглядываясь в экран монитора.

– Что? Уже началось? – спросил Смирнов, тоже посмотрев на экран.

– Еще нет, – ответил профессор. – Прогрев завершен, совмещение потоков нормальное… Осталось только кнопку нажать.

– А это не опасно? – невольно поежился подполковник.

– Вы почти как Андрей в тот день, – грустно усмехнулся Синицын. – Он тоже об этом спросил, перед тем как… когда все случилось. Впрочем, можете не беспокоиться. Сейчас все под контролем.

– Тогда чего ждем?

– Волнуюсь, – пожал плечами ученый. – Точнее, как у нас говорит молодежь, очкую я чот.

– Давайте я эту кнопку нажму. Мне не трудно, – предложил Михаил Дмитриевич.

– Валяйте. Может, оно и правильно, чтобы ленточку кто-нибудь из гостей разрезал. Жмите на «Enter»… коллега.

Смирнов хмыкнул и осторожно нажал на клавишу.

Установка тихо загудела.

В течение какого-то времени звук нарастал, потом гудение сменилось щелчками, секунд через тридцать превратившимися в один сплошной треск…

Михаил Дмитриевич буквально всей кожей чувствовал разлившееся по комнате напряжение. Не то от электромагнитных полей, не то от переполняющих его эмоций. Сидящий рядом Синицын отрешенно смотрел на экран, смешно шевеля губами. То ли молясь неведомым электронным богам, то ли просто считая секунды, оставшиеся до окончания эксперимента.

Переход эксперимента в активную фазу произошел резко и почти неожиданно. Раздался громкий хлопок, контейнер окутался легким туманом оранжево-серого цвета с сиреневыми проблесками, тетрадка дрогнула, расплылась на мгновение и… все. Туман пропал. Звуки исчезли.

– Что? Все плохо? – хрипло произнес подполковник, не отрывая взгляда от установки.

– Сейчас посмотрим, – пробормотал ученый, поднимаясь со стула.

Подойдя к прибору, он приподнял крышку контейнера. Принюхался. Почесал затылок. Поморщился. Вытащил наружу тетрадь. Внимательно ее осмотрел.

– Ну что? Что там? – не выдержал Михаил Дмитриевич.

Синицын развел руками.

– Нету.

– Чего нету?

– Записи нашей нету. Совсем, – ухмыльнулся профессор, демонстрируя девственно чистый лист товарищу подполковнику.

– Э-э… то есть… это значит… что…

– Это значит, что все у нас, Михаил, получилось. Послание ушло к адресату, – рассмеялся Синицын, помахал тетрадкой и, скромно потупившись, сообщил: – Я – гений.

– Все равно, я так и не понял, как вышло, что тетрадь осталась на месте, а запись исчезла, – проговорил спустя пару минут Михаил Дмитриевич, когда эйфория от удачно проведенного опыта, наконец, прошла, а главный виновник торжества занял свое место возле компьютера.

– Энергии не хватило, – потягиваясь, пояснил Синицын. – Чтобы переместить по темпоральной оси значительный макрообъект, ее требуется в разы… нет, даже на несколько порядков больше. Поскольку тетрадь существует сразу в двух временах и к тому же… э-э… как бы размазана по диагонали двувалентного тензора, постольку ее перемещение в саму себя – процесс энергетически чрезвычайно затратный. А вот то, что мы только что написали, существует всего пять минут. То есть теперь уже не существует… ну, в смысле, не существует у нас, а там появилось с вероятностью «почти наверное», и на этот переход ушло всего-навсего два десятка мегаэлектронвольт в пересчете на…

– А вы уверены, что запись появилась именно там? – перебил подполковник опять оседлавшего любимого конька профессора. – Именно в той тетрадке и именно в то время?

– Хм, ваши сомнения, Михаил, вполне допустимы. Я и сам, признаюсь, до последнего момента не верил, что все получится. Однако сейчас уже нет причин сомневаться. Запись наша отправилась прямиком в 82-й год. В тетрадку Андрея.

– Но…

– Никаких «но». Время квантуется, так же как и энергия или пространство. В своих расчетах я предположил, что временной квант составляет тридцать лет ровно. Собственно, иных вариантов у меня не было – записка Андрея говорила именно о тридцати годах. И в случае ошибки никакого переноса вообще бы не произошло. Но раз запись исчезла, значит квантование и впрямь происходит с тридцатилетним шагом. Неопределенность энергии на максимуме, темпоральная точность плюс-минус бесконечно малая.

– Что ж, будем считать, что вы правы, – усмехнулся Смирнов, уловив суть сказанного. – Однако ж, в прошлый раз была еще и монетка. А она-то всяко весит поболее использованных вами чернил.

– Ну, масса ее не так уж и велика, – пожал плечами ученый. – Тем более в прошлый раз мощность потока была существенно выше, да и само по себе перемещение свободного кварка, отвечающее за сознание Андрея, индуцировало колоссальный выход энергии. Так что никаких особых проблем я здесь не вижу.