Иван Грозный: Кровавый поэт - Александр Бушков

    И так далее, и тому подобное. Иногда - беззастенчивое переписывание сочиненных черт-те кем сказок, а иногда и чуточку поизящнее - умолчание, полуправда. Частенько встречаются стенания по поводу тяжкой участи безвинных бояр, дворян и прочего народа, который Грозный безжалостно выселял из опричных земель, - вот только не упоминается, что все выселяемые получали соответствующую компенсацию - такие же земли только в других местах, подальше. Потому что интрига заключалась отнюдь не в том, чтобы «ограбить», - господ феодалов просто-напросто отрывали от насиженных мест, от личных армий, с которыми они то и дело норовили устроить очередную заварушку, от преданной дворни, от многочисленных вассалов и прочей челяди. С вульгарным грабежом это имеет мало общего. Ну и, наконец, добросовестными историками с документами и цифрами в руках давным-давно доказано: при разгромах прежних боярских уделов страдали главным образом особы приближенные - дворяне и дворня, холопы и личные дружинники.

    Крестьян репрессии Грозного как раз практически не затрагивали (неизбежные в таком деле злоупотребления не в счет)- иначе не сочиняли бы они потом песен и сказок о мудром и справедливом царе Иване, не одобряли бы его расправ с боярами.

    Ну, а поводы для критики в адрес Грозного могут быть самыми разными.

Вот подлинная песня тех времен.

Ты куда, куда собираешься.

Православный царь, из Москвы в Казань?

Не один-то православный царь собирается,

Берет, доброго молодца, и меня с собой.

А мне, доброму молодцу, ехать не хотелося,

Хотелося в Москве пожить,

В Москве пожить, при дворце служить,

При дворце служить государевом…

    Не нужно быть семи пядей во лбу или дипломированным историком, чтобы сказать с уверенностью: тоскующий герой песни - уж никак не крестьянин, не простой горожанин и даже, пожалуй, не рядовой дворянин: ведь наш добрый молодец, коли уж служит при дворце, не из простых. Но вот не хочется ему на войну, хоть ты тресни. Там тяжело, там и убить могут. Вот бы и дальше обретаться в Кремле, в сытости и почете…

    Уж если ты «добрый молодец», так будь любезен, изволь служить, сукин кот, если Родина требует, наверняка ведь здоров и силен. Но наш лирический герой печалится о разлуке с родным батюшкой, родной матушкой, молодой женой - и, кроме них, ничего более не видит. Ему бы и дальше при Кремле… А между прочим, молодой царь Иван Васильевич, как раз и оставив молодешеньку беременную супругу, без всяких стенаний сам ведет войска под Казань и не с безопасного отдаления любуется баталией, а находится возле стен осажденного города, где пули, стрелы и ядра венценосцев от простых смертных не отличают…

    Но это так, к слову. Ради иллюстрации отдельных, имевших место умонастроений «добрых молодцев» боярского сословия - положительно, неведомый автор песни далеко не из простых…

    Особо следует подчеркнуть, что никогда не существовало «единого фронта» западноевропейских держав, который сплоченными рядами выступал бы с осуждением «московского варвара» и рассказами о превосходстве «европейских ценностей».

    Ну, начнем с того, что никаких таких «европейских демократических ценностей» тогда не существовало, разве что Европа кое в чем опережала Россию по части законодательства и парламентаризма.

    Но прослеживается четкая закономерность: в истерике по поводу «московского тирана» добросовестно бились, главным образом, лица крайне заинтересованные, то есть ливонские немцы и поляки с литвинами - непосредственные соседи России, имевшие все основания опасаться ее армий. Священная Римская империя вела себя - в лице императора и элиты - гораздо более спокойно, вполне вменяемо: для империи российские дела были, в общем, чем-то абстрактным, непосредственно ее не затрагивающим. Более того, именно имперский посол в Москве фон Бухау в своих мемуарах кровавыми ужасами не увлекался, безумцем Грозного не считал, а наоборот, писал: «Надобно полагать, по всему, что он ума необыкновенного».

    Фон Бухау был не авантюристом, озабоченным собственным процветанием, а дипломатом, обязанным поставлять на родину не сказки, а информацию о реальном положении дел с четкими характеристиками руководителя «страны пребывания»… Даже Джером Горсей (которого иные источники именуют почему-то «Джоном»), любитель прихвастнуть, кроме жестокости царя, писал о его остроумии, привлекательной внешности, красноречии и огромном опыте в управлении государством.

    А его земляк, английский морской капитан Ченслер. оставил шокирующий либералов отзыв о казнях при Грозном: «Дай Бог, чтобы и наших упорных мятежников научили таким же способом обязанностям по отношению к государству».

    Осуждения ни капли, наоборот, призыв брать с «безумного тирана» пример. Ченслер достаточно насмотрелся на свистопляску на собственной родине: в Англии тогда полыхали многочисленные бунты вельможной знати, которой не по нраву была твердая королевская власть. Тон задавали буйные бароны Пограничья, но и обитатели более близких к столице краев не отставали. Как ни тяпала головы королева Елизавета, титулованные лорды устраивали все новые заварушки…

    Не особенно усердствовали в обличении «тирана» и шведы - потому что их всегда можно было ткнуть носом в собственные достижения и припомнить короля Эрика XIV, который еще в 1520 г. одним махом казнил в Стокгольме 94 сенатора, патриция и епископа (о чем Иван Грозный, повзрослевши, не мог не слышать). Король Эрик опять-таки не был «безумным тираном» - казненные сановники немало нагрешили против государственных интересов и твердой власти. Другое дело, что после смерти Эрика взошедший на трон его младший брат Иоанн (которого Эрик долго держал в тюрьме за причастность к заговорам) решил отплатить и с помощью либералов из своего окружения создал страшную легенду о «безумном тиране Эрике», который казнил безвинных и карал незапятнанных…

    Порой совершенно умалчивается, что Иван Грозный был образованнейшим человеком своего времени, блестящим публицистом и даже… поэтом. Правда, он писал не «стихи», как сморозил недавно какой-то невежа, а стихиры - тексты для церковных песнопений (и сам пел в церковном хоре, что требует определенного таланта). Казнями и репрессиями царствование Грозного далеко не исчерпывается: при нем, как я уже говорил, получили дальнейшее развитие законы, расширилось местное самоуправление со всеобщими выборами должностных лиц, созывались Земские соборы, где заседали представители всех слоев общества. Не стоит видеть в них, конечно, начатки английского парламентаризма, соборы были чисто совещательным органом - но подлинный тиран как раз избегал даже таких собраний. Не зря Земским соборам в России положил конец не кто иной, как тиран номер один российской истории Петр I…

    Кстати, книгопечатание в России впервые завел опять-таки Грозный, пригласив мастера Ивана Федорова. Которого, замечу в скобках, изгнали из страны, обвинив в «колдовстве», те самые церковные иерархи, которыми иногда принято умиляться. (В этом, правда, нет никакой «русской отсталости» - когда французский король Людовик XI первым завел у себя печатный двор, печатников изгнало из королевства духовенство, усмотревшее в их ремесле колдовство…)

    Между прочим, сказочника Флетчера, написавшего о России вообще и об Иване Грозном конкретно немало благоглупостей, одергивала лично королева Елизавета - женщина была умная, хлебнувшая досыта заговоров и мятежей, а потому склонная скорее подписаться под мнением капитана Ченслера…

    Как и жизнь, смерть Ивана Грозного оказалась окутанной многочисленными жуткими легендами. Началось все с Джерома Горсея: он вспоминал, как царь незадолго перед смертью, пригласив его осмотреть сокровищницу, взял в руку бирюзу и сказал: «Видишь, как она изменяет цвет, как бледнеет? Это значит, что меня отравили». Потом продемонстрировал скипетр из рога единорога (считалось в те времена, что он обладает целебными свойствами), показал, как скипетр убивает пауков, и заметил грустно: «Поздно. Теперь меня не спасет и единорог». Далее Горсей рассказывает еще более интересные вещи…