Лабиринт отражений - Сергей Лукьяненко

— Меня хорошо спасали. Просто никто не вышел за барьер.

— Какой барьер?

— Сознания.

Неудачник терпелив в своих объяснениях, но что с того? Ясности они не прибавляют.

— Давай мы отойдём из-под этой дряни, — глазами указываю на качающуюся кабинку. — Времени у нас мало.

— Ты всё равно не сможешь… — шепчет Неудачник, но послушно встаёт и пересаживается в сторону.

— Посмотрим, посмотрим…

Я жду, сам не зная чего. Обещанной Урманом акции, закрытия уровня?

— Неудачник… можно тебя так звать? Ты любишь стихи?

Молчание.

Программа может имитировать беседу, черпая ответы из моих же слов.

Но творить программы не умеют.

— Мой дядя, самых честных правил, — декламирую я. — Продолжай! А? Неудачник?

Он смотрит на меня с такой иронией, что делается не по себе:

— Когда не в шутку занемог… Стрелок, все русские дайверы знают наизусть лишь Пушкина?

— Анатоль?

— Да. Он вспомнил «чудное мгновенье».

Можно засмеяться над своей глупостью. Над теми клише, что вколочены в сознание. Но вместо этого я спрашиваю, и что-то во мне ломается, может быть пресловутый барьер, может быть — здравый смысл:

— А что читал Дик? Шекспира?

— Кэрролла, — отвечают мне со спины.

Дик стоит рядом. Анатоль метрах в пяти, с «BFG» наизготовку.

— Я точно так же сел рядом, — говорит Дик. — Сел…

Он садится перед безучастным Неудачником и произносит:

Twas brillig, and the slithy toves,Did gyre and gimble in the wabe:

Я зачарованно жду. И Неудачник продолжает:

All mimsy were the borogoves,And the mome raths outgrabe.

Из далеко далека «Виндоус-Хоум» издаёт тревожный писк и шепчет:

— Непереводимо! Нет в основном словаре. Непереводимо!

Дик поднимает на меня взгляд и спрашивает:

— Так, значит, по твоему мнению Неудачник — русский?

А ведь Урман задавал тот же вопрос.

— Кто ты? — спрашиваю я Неудачника. Тот улыбается, встаёт. — Кто ты?! — кричу я.

Он стал под дерево и ждёт,И вдруг граахнул гром…

— говорит Неудачник.

Анатоль хохочет и подхватывает:

Летит ужасный БармаглотИ пылкает огнём!

Сумасшедший дом. И я в нём — самый тупой пациент.

— Уходи, дайвер, — приказывает Дик. — Игры в спасение кончились. Всё куда серьёзнее, чем ты думаешь.

Словно в подтверждение его слов над уровнем разносится густой, механический рёв сирены, такой сильный, что закладывает уши. Потом наступает тишина — только ухают, визжат, свиристят потревоженные монстры. Перекрывая их с неба вещает женский голос:

— Attention! Внимание! Всем, находящимся на тридцать третьем уровне «Лабиринта Смерти»! Немедленно покинуть игровую зону! Это официальное предупреждение. Тридцать секунд на выход из игровой зоны! Вы можете воспользоваться своим оружием для совершения самоубийства и вернуться в колонный зал «Лабиринта». Все необходимые объяснения будут даны, компенсации выплачены. Внимание! Всем…

— Тебе помочь? — спрашивает Анатоль, наводя на меня «BFG». — Или сам?

— Ты заденешь Неудачника, — говорю я. Анатоль кивает, бросает «BFG» и скидывает с плеча гранатомёт.

Но в это мгновение я рву из-под защитного комбинезона кожаный пояс Стрелка. Это самый обычный пояс — пока он находится на моём теле.

В руке полоска кожи с гулом сжимается, удлиняясь, окутываясь синими искрами. «Варлок-9000» сделан Маньяком в форме плети.

Взмах — плеть вытягивается, жадно рвясь из рук. Кончик плети бьёт Анатоля по бронежилету.

Синий огненный ручей струится по плети, всасываясь в тело Анатоля. Это боевое оружие, для него нет разницы между броней и голой плотью. Дайвер исчезает в вихре фиолетового пламени, проваливается в землю. Но вихрь не затихает, огненная воронка гудит, медленно расширяясь.

— Ты! — кричит Дик. — Ты пронёс вирус!

Наши лица окрашены синим сиянием. Неудачник зачарованно смотрит на растущий вихрь. Киваю. К чему сейчас слова?

— Пятнадцать секунд… — произносит голос в небе.

— Ты ударил по Анатолю! Ты нарушил кодекс дайверов! — Дик не пытается взять в руки оружие, и я рад этому. Мне не хочется его убивать.

— Всё слишком серьёзно, — повторяю я его же слова.

Новый звук — звон лопающегося стекла, треск рушащихся стен, визг мнущегося металла.

Из багровых туч падает вниз серебристое кольцо. За ним — темнота. Словно исполинский стакан накрывает тридцать третий уровень. Я мог бы подумать, что именно так выглядит капсуляция «Лабиринта», если бы не ужас и растерянность на лице Дика.

В игру вступил «Аль-Кабар».

Но Дик склонен винить во всём меня. Он срывает винтовку — и я реагирую, не думая. Плеть бьёт его по шее, обезглавливая с энтузиазмом безработного палача.

Раз-два, раз-два! Горит трава,Взы-взы стрижает меч…

— произносит Неудачник.

Я хватаю его за плечи, толкаю к огненной воронке. За нашей спиной новый вихрь разгорается на теле Крейзи Тоссера.

— Зачем? — успевает спросить Неудачник.

Надо спешить. Сейчас, когда хакеры «Лабиринта» и «Аль-Кабара» сошлись в схватке за тридцать третий уровень — самое время удирать. «Варлок» — не просто убийца. Это ещё и туннель, буравящий глубину.

— Чтобы вернуться! — кричу я, вталкивая Неудачника в синее пламя, и прыгая следом.

Огонь.

Мы падаем.

Спираль синего огня — стенки туннеля, фиолетовый туман — плоть его.

Туманные зеркала под нашими ногами — мы разбиваем их в падении. Лица в зеркалах — как тени, пространства — как бледные акварели.

Разрушенный вокзал первого уровня… госпиталь двадцать первого… собор пятидесятого! Я даже различаю оскаленную морду Принца Пришельцев, огненный всполох его наплечного гранатомёта — но мы уже проносимся мимо.

Улица Диптауна — лица прохожих, капот такси, рекламная вывеска «Лишь поработав на…

Книжный магазин — радуга переплётов, девочка в очках, листающая журнал — шелест страниц, как гром, парень за кассой…

Синие молнии ползут по моим рукам.

Неудачник в облаке бирюзового пламени.

Супермаркет — прямо перед глазами мелькает банка апельсинового конфитюра. Пустая.

Зоомагазин. Белый кролик в клетке…

Интересно, бывают ли галлюцинации в глубине?

«Варлок» должен угомониться. В него встроен счётчик пройденных пространств, но Маньяк не обещал, что тот сработает как надо. Возможности испытать вирус у него не было…

Равнина, какая-то невообразимо плоская, выгоревшая, четыре машины ползущие по ней…

То ли облака, то ли море белого пуха, хрустальные деревья до горизонта, седой старик в белой хламиде до пят, провожающий нас растерянным взглядом, пение арф…

Багрово-чёрное кружение, низкий гудящий рёв, серная вонь и блеск стали во тьме…

Голубые разряды хлещут сквозь нас, каждый волосок на коже потрескивает и колется, словно врастая в тело.

Зелёная поляна, по которой носится, одурев от восторга и энергии, маленький щенок. Тявканье вслед…

Остановись, «Варлок», остановись!

Бушующее море, звёзды в разрывах туч, солёный вкус на губах, крошечная яхта, несущаяся вниз с волны, на носу, цепляясь за снасти, голый по пояс мальчишка с гарпуном в руках…

Полутьма, круглый зал, стены из экранов, кресло, похожее на трон…

Это зеркало не разбивается, всасывает нас в себя — и выкидывает на холодный мраморный пол. Ощупывать кости времени нет.

Вскакиваю, занося плеть для удара.

Но опасности, похоже, нет. На кресле-троне восседает плотный мужчина средних лет в немыслимо пышной и одновременно полувоенной одежде. Грудь усыпана орденами. Нас он словно не видит — всё его внимание приковывает существо на самом большом экране. Существо напоминает огромного красного муравья.

— Мы должны объединить усилия! — вещает мужчина. — Вместе наши расы…

Помогаю Неудачнику подняться. Мы вывалились на сервер какой-то игры. Неплохо.

— Люди показали свою лживую натуру! — рявкает муравей с экрана. — Мы развеем в пыль саму память о вас!

Экран тухнет, мужчина прижимает к лицу ладони и замирает, раскачиваясь.

— Что это? — спрашивает Неудачник.

— Игра, — объясняю, озираясь в поисках выхода. Дверь есть, но непохоже, что её возможно открыть. Помещение похоже на командный бункер ракетной базы, как её изображают в кино. Строгость обстановки нарушает лишь рваная дыра в потолке — оттуда ещё сочится сиреневый туман, падают и рассыпаются в пыль зеркальные осколки. «Варлок» ещё продолжает работать, по инерции держась за несколько ближайших серверов.

— О чём игра?

— О звёздных войнах.

Подхожу к мужчине. Ступеньки трона сделаны из хрусталя. Это скользко и дьявольски неудобно.