Грас - Дельфина Бертолон

Я доверяю мэтру Марсо: если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Пусть правда наконец откроется. Скажем, часть правды, если только от правды можно отделить часть, в чем я сомневаюсь.

Сегодня вечером, я предвижу.

Если я умру, вы продадите дом. Если дом будет продан, в нем начнется ремонт. А раз ремонт, то, возможно, и прошлое всплывет в этих стенах.

Я убила Кристину. Можно считать это досадным несчастным случаем, но я-то прекрасно знаю, что никакой это не несчастный случай. Я убила Кристину, и сегодня Кристина хочет убить меня. Ее любовник объявился, и она восстанет из праха. Я знаю, что она на это способна – да, способна. Никогда не поздно вернуться и отомстить.

Но все это произошло в каком-то параллельном мире. На самом деле это было не здесь, а в параллельном доме, параллельной реальности. В тот год я была параллельной Грас. Я знала, что черный мир однажды снова откроется, что мне дали только отсрочку; и вот почти тридцать лет ждала исполнения приговора. Украдено тридцать лет жизни – украдено ради вас.

Сегодня начинается мой конец. Думаю, пора.

Обратите внимание, я не отрицаю своей вины. Я сделала Кристину ответственной за распад нашей семьи. Наверняка она была в этом не слишком виновата, я и сама неплохо справилась. Я мечтала сохранить свою красоту как крылатое насекомое минувшей эры в твердом янтаре – застывшей и вечной. Молодость становится наваждением, ее поиски – манией, а ее утрата – болезнью.

Красота становится умопомешательством, поскольку невозможно поддерживать ее в неприкосновенности. Моя былая внешность стала причиной всех моих страданий, всех ваших страданий и всех страданий этой девушки, которую я не назвала бы невинной, но которая, разумеется, этого не заслуживала.

Не прими это плохо, Лиз, дорогая, но мне легче от того, что ты не такая – не красивая. Красота – проклятие, поверь мне. Кристина и я за это заплатили; моя деградация сделала ее козлом отпущения.

Спрятать тело значило спрятать преступление. Я тогда в это верила. Хотела верить. Конечно, это не сработало. Ничто не исчезло, кроме меня самой. Морщины продолжили свой неумолимый путь, как трещины по стенам, стенам-хамелеонам, по моему лицу, по моему телу. По Фрейду «дом» – это место, где повторяется прошлое. Да, вы его продали – и хорошо сделали. Рано или поздно надо начинать с чистого листа. Я не смогла. Продать дом – значило выдать себя с потрохами

Сначала я думала закопать ее в парке. Но был самый разгар зимы, земля промерзла. И к тому же в саду я могла бы ее забыть, как мы забыли всех этих хомячков, золотых рыбок и прочих канареек в обувных коробках.

Кристина в обувную коробку не помещалась.

Через двадцать четыре часа вы съедетесь сюда, и мы отпразднуем Рождество, но я буду уже в пластиковом мешке, унесенном ветром, чтобы вскоре украсить собой ветку какого-нибудь кактуса посреди пустыни.

Что с ней ни делай, пустыня наступает.

Она наступает на меня, засыпает песком, обращает в камень и пожирает.

Я жила в грязи. Вырастила вас, касаясь своими грязными руками. Я вас заразила. Этот поступок отпечатался на моих ладонях, словно линия разбитого сердца.

Не наш дом проклят, старуха Шапель ошиблась. Проклята была я.

Что вы в этом поймете сегодня? Вы оба взрослые, со своим прошлым, своими ударами, своими драмами. Способны ли вы услышать то, что я говорю вам перед самой смертью?

А в общем-то, какая разница.

Радуйтесь, дети мои.

Грас не боится, Грас не нуждается в помощи, Грас больше не слушает, Грас больше не говорит, Грас больше не страдает, Грас больше не стареет.

Грас больше нет – и все же она вас любит. Эти обрывки жизни, обреченные правосудию, я отдала вам.

Я люблю вас, Лиз, Натан, малютки. Пожалей их, сынок. Убереги от моего прошлого, от катастрофы моей жизни. Им хватит своей.

У меня уже нет надежды, нет мечты. Почти тридцать лет я ждала, чтобы прошло время – неизбежно. Я ждала освобождения, которое никогда не придет. Я не надеюсь ни на прощение, ни на отпущение грехов. Я знаю, что потом ничего нет.

Во всяком случае, не для таких, как я.

Та, кто была, однако,

вашей матерью.

На сей раз глава закрыта.

Я собираюсь отставить в сторону свои костыли, покинуть этот ортопедический мир, чтобы приспособиться, насколько возможно, к жизни – такой, какая она есть.

Я, Кора, пациент, проходящий курс реабилитации.

Мне хотелось рассказать тебе эту историю, по крайней мере, передать свое неизбежно пристрастное представление о ней – она честна в своем развитии и фантастична вопреки моей воле. Эта история касается тебя, касается наших детей. Наши дети ей даже в некотором смысле поспособствовали. Не знаю, приношу ли я несчастье, не заразили ли тебя все мы – я, моя семья, этот дом, который ты тоже не любила, хотя так и не смогла объяснить почему.

Эта зима изменила меня больше, чем я могу высказать.

«Я» уже не обозначало меня как человека, а только мое положение.

Сегодня со мной все в порядке.

Ты не была ревнива – была слишком горда, чтобы опуститься до ревности, и ты была права. Осмелюсь полагать, что мое воскресение затронет тебя лишь в хорошем смысле. Парадоксально, но все эти катастрофы помогли мне попрощаться с тобой, словно они заключали в себе некую форму объяснения. Я пережил с тобой совершенно полное счастье, которое в действительности нельзя себе представить – сказочное счастье. Наверняка поэтому Вселенная нам и отомстила, Вселенная не любит полноты, она любит только хаос. Но я понял, что здесь нельзя владеть всем. И узнал, что там нет ничего невозможного. Так что, быть может, наконец. Быть может, однажды мы встретимся.

А пока я делю с Клер счастье другого рода – квадратное, треугольное, восьмиугольное, не имеющее формы, иногда ласковое, иногда жесткое и острое, как бритвенное лезвие. Ты была само равновесие, а Клер неуравновешенна по своей сути – то подавленная, то чудесная, то одержимая, то жизнерадостная, то ледяная, то забавная, то невыносимая, то трогательная. Предполагаю, что именно это я в ней и люблю; я уже и сам недостаточно уравновешен для полного счастья.

С террасы бистро, где я сижу, солнце движется таким образом, что видна не только тень моего бокала, но также тень пузырьков пива на пластике стола; это создает золотистый, полный звезд световой пучок, который разбегается в стороны от подставки под моим стаканом. Мне кажется, будто я вижу это впервые в жизни. Это не обязательно так, но таково мое впечатление – впечатление неизведанного. С возрастом, как ты знаешь, первые разы становятся все более редкими.

Близнецы подле меня рисуют тротуары, деревья и фонтаны соседнего сада. Пейзажи в их исполнении отличаются крайней четкостью, лишены малейшего изъяна, ничего лишнего – только солнце и горизонт, круги, линии. Я смотрю на их рисунки, чтобы преобразовать мир, вижу его их лазами, и он вдруг становится таким ясным. И под их пальцами, мой ангел, я воссоединяюсь, наконец, с человечеством.

Примечания

1

Любовь моя (польск.).

2

Дедушка (польск.).

3

Люблю тебя (польск.).

4

Детская карточная игра со специальными картами, изображающими членов семьи – мама, папа, дедушка, бабушка и т. д.

5

Macaron (фр.) – разновидность миндального пирожного.

6

Начальные слова из «Песни партизан», гимна французского Сопротивления, сочиненного Морисом Дрюоном и Жозефом Кесселем на основе русского текста Анны Марли (урожденная Анна Юрьевна Бетулинская) и на ее музыку.

7

Bataille (фр.). – битва, сражение.

8

Батальон «Карманьола-Либерте» (Carmagnole-Libertй). Партизанское соединение, действовавшее во время оккупации в районе Лиона; принадлежало к движению FTP-MOI («Вольные стрелки и партизаны – рабочие-иммигранты» – Franc-tireurs et partisants – Main-d’oeuvre immigrй).

9

Компьютерная игра.

10

Генерал де Голль.

11

Модель бесконечной или невозможной лестницы, разработанная Лаонелом и Роджером Пенроузами. Собственно говоря, является оптической иллюзией.

12

Claire (фр.) – светлая, ясная.

13

«Поющая сорока» (Pie qui Chante) – популярное во Франции кондитерское предприятие, на торговой марке которого изображена забавная сорока, часто во фраке.

14

Оттенок синего цвета, так называемый «синий Кляйна», запатентованный французским художником-новатором Ивом Кляйном.

15

«Лестничный черт» (diable d’escalier, фр.) – просторечное название особой тележки, приспособленной для подъема по ступеням, на оси которой с обеих сторон крепится по три колеса.