Легенда о гетмане. Том II - Валерий Евтушенко

— Знаю, сынку, что ты не особенно стремишься к этому браку, — прошелся гетман по комнате, — но, что поделаешь, надо.

Тимофей молча пожал широкими плечами, мол, надо, так надо. Он давно был готов к этому династическому браку, без любви и привязанности, не видя в этом ничего предосудительного. Богдан давно не скрывал, что прочит сына в свои преемники и никто из полковников против этого не возражал. Тимофей за последние годы проявил себя, как храбрый и мужественный казак, а для большинства этого было вполне достаточно.

— Когда прикажешь выступать, батько? — спросил он коротко.

— Думаю, в конце мая, — не сразу ответил гетман, о чем-то задумавшись. — С тобой я отправлю пять-шесть тысяч казаков. Думаю, этого хватит. А польного гетмана я предупрежу, чтобы у вас не возникло какого-либо конфликта по дороге.

Тимофей подумал, что шеститысячного войска при мирном исходе похода будет чрезмерно много, а в случае военного столкновения с Калиновским явно недостаточно. Но он ничего не ответил, молча поклонился и вышел из гетманского кабинета.

Отпустив сына, Богдан вызвал к себе Богуна, который прибыл в Чигирин накануне по его приказу с отборным конным полком. Беседа между ними продолжалась долго. Богун слушал гетмана внимательно, лишь изредка кивая головой.

— Все будет исполнено в точности, — произнес он, когда гетман закончил инструктаж.

— Надеюсь на тебя Иван и на твой опыт полководца, который ты уже не раз доказал на деле.

— Не волнуйся, батько, — тряхнул роскошным чубом казак. — Я не подведу.

На следующий день из Чигирина понеслись гонцы, одни в Яссы, предупредить Лупула, что в конце мая Тимофей выступит к нему в Яссы с шеститысячным отрядом казаков, а другие — к польному гетману Калиновскому, стоявшему в то время на Брацлавщине. Хмельницкий в письме к Калиновскому, сообщал, что сын движется в Молдавию только с единственной целью жениться, и просил не оказывать ему препятствий во избежание возможного вооруженного конфликта. Шеститысячный казацкий отряд находится при Тимофее лишь в качестве почетной охраны.

Едва получив письмо Хмельницкого о том, что Тимофей выступает к Яссам, Лупул немедленно сообщил об этом польному гетману, уведомив того, что, таким образом, вынужден отказать ему выдать дочь за гетманского сына Самуила, коронного обозного.

Калиновский, имевший свои виды на родство с молдавским господарем, в бешенстве разорвал оба письма и долго бегал по кабинету, выражаясь отборной бранью в адрес Хмельницкого, всех казаков и самого Лупула. Наконец, он взял себя в руки, достал портулан с картой Приднепровья и стал ее внимательно изучать. Спустя некоторое время польный гетман удовлетворенно хмыкнул и, ткнув пальцем в месте на карте, где была обозначена гора Батог на правом берегу Буга, несколько ниже Ладыжина, произнес вслух со зловещей улыбкой на лице:

— Мимо они никак не пройдут. Тут мы и встретим этих сватов.

Когда Хмельницкий решил, что к походу все готово, он провел смотр войску, отправлявшемуся в Молдавию и убедившись, что все в порядке, сказал напоследок Тимофею слова, которые тот не совсем понял:

— Когда пройдешь Умань, усиль бдительность, на левом берегу буга дай войску отдых и не трогайся в дальнейший путь, пока не получишь от меня письма.

Отец и сын обнялись, Тимофей, не касаясь стремени, вскочил в седло и крикнув: «Гайда!», сжал острогами бока своего жеребца. Гетман долго смотрел вслед уходящему войску, затем сказал подошедшему к нему Богуну:

— Что ж, Иван, завтра на рассвете пора выступать и тебе. А следующий ход за паном Калиновским

Часть пятая. Третья казацкая война

Глава первая. Битва при Батоге

Молодой гетманыч строго следовал указаниям отца. Казаки ехали не торопясь, большую часть времени шагом, лишь иногда переходя на рысь. В Приднепровье конец мая обычно бывает жарким, поэтому старались передвигаться в вечернее и ночное время, когда жара спадала, а днем останавливались на отдых где-нибудь в густой зеленой дубраве. Особых мер предосторожности не принимали, ограничиваясь отправлением вперед по ходу движения и в стороны конных разъездов.

Тимофей с удивлением, смешанным с горечью, разглядывал места, через которые он два года назад возвращался из Крыма к Пилявцам, и не узнавал их. Некогда обильные села словно вымерли, а от многих хуторов в изобилии разбросанных прежде по степи, остались лишь пожарища, которые даже воронье облетало стороной. До начала казацких войн здесь повсюду колосились хлеба, зеленели нивы, на которых трудились хлеборобы, сейчас же до самого горизонта простиралось безлюдное пространство, покрытое густой молодой травой, да и то изрядно вытоптанное сотнями тысяч конских копыт там, где по нему в прошлые годы, сменяя друг друга, проходили казаки, поляки и татары. Население края бежало из этих мест от войн и татарских набегов, люди бросали нажитые места и уходили на левый берег Днепра, где, как грибы, вырастали на новой Слободской Украине целые города: Ахтырка, Сумы, Харьков. Царское правительство предоставляло возможность беглым крестьянам с Правобережья селиться в этих необжитых территориях на льготных условиях. Правда, после Белоцерковского мира поляки стали принимать меры по недопущению бегства крестьян в Слободскую Украину, принуждая Хмельницкого помогать им в этом, но меры эти особого успеха не имели.

Через неделю похода Умань осталась позади справа и, не дойдя до Буга с десяток верст, молодой гетманыч приказал остановиться на отдых. Возов и артиллерии у казаков не было, поэтому они не могли оборудовать табор и ограничились тем, что, разметив местность, выкопали ров и насыпали валы. Для патрулирования левого берега Буга, где имелся брод, по которому обычно путники переправлялись через реку, Тимофей выслал усиленные разъезды. Время шло, но ничего подозрительного замечено там не было.

Спустя два дня, когда казаки уже отдохнули и были готовы к продолжению похода, в их тылу появилось облако пыли, постепенно затягивающее весь горизонт. Хотя Тимофей не ожидал какой-либо опасности с этой стороны, все же он решил проверить, что бы это могло значить. Оставив за себя в лагере одного из есаулов, гетманыч с небольшой охраной отправился на разведку. Каково же было его удивление, когда он понял, что это движется казацкая конница, а за ней следуют пехотные полки. Впереди, под развернутым знаменем ехали Богун и Дорошенко.

— Вот теперь, — сказал Богун, стоя на валу лагеря рядом с Тимофеем и Петром, — мы по-настоящему готовы идти на свадьбу в Яссы. Дополнительных двадцать тысяч сватов тебе не помешают, да и пушек у нас тут достаточно, чтобы произвести славный салют в честь молодых.