Повелители волков - Виталий Гладкий

— Кимерий и Лид, — подсказал кто-то.

— Можете не сомневаться — они станут послушны, как щенки.

— Что ж, будем считать, что решение принято, — наконец взял слово и вождь племени джанийцев Жавр. — Только помни, уважаемый Глузд, что времени у тебя мало. От силы десять дней. Иначе проводники не поспеют к назначенному времени. А царь Дарий скор на расправу.

— Мне хватит и недели, — заверил старец.

— Добро. Надеюсь, к тому времени вернется и Озар со своими людьми. Он должен прикрывать Ивора, когда тот окажется в лагере Дария.

— А где Озар сейчас? — поинтересовался Избор, которого больше интересовало обучение молодого пополнения, нежели различные дипломатические ухищрения вождя и старейшин племени.

— У гелонов, — коротко сказал Жавр, думая о чем-то своем.

— Что он там делает? — удивился Избор.

— Выступает в качестве посла Иданфирса, — сухо ответил за вождя Кий, досадливо поморщившись; он недолюбливал Избора за излишнюю прямолинейность и нетактичность — не было печали обсуждать сейчас дела, о которых должен был знать лишь узкий круг посвященных. — Так надо, — предупредил он следующий вопрос Избора. — Эту новость неделю назад принесли нам гонцы царя скифов.

На этом объяснения закончились. Избор в недоумении ворочал мозгами — почему это Озар выступает в качестве посла скифов, с которыми джанийцы никогда не были в дружбе? И не находил ответа. В конце концов он махнул рукой на эту новость, — вождю видней, как поступать, — потому что от усиленной мыслительной работы у него заныла старая рана на голове.

— Что будем делать с остальными плененными разбойниками? — спросил Буяк, самый молодой из собравшихся.

— Всех под нож и зароем, как нечисть, — небрежно отмахнулся Избор. — Было бы о чем заботиться. Или отдадим Волху, пусть натаскивает на них молодых волчат.

— Какой ты скорый на расправу, Избор! — едко ответил ему казначей племени Буривой, известный скопидом. — У меня предложение совсем противоположное: продадим их в рабство, в каменоломни, куда-нибудь подальше от наших мест. И племени прибыток, и они пусть в полной мере испытают на себе участь раба. Рассказывают, что в каменоломнях рабы долго не живут, так что в этом отношении, Избор, ты можешь быть спокоен — все они умрут, но позже и в муках.

— Разумно, — сказал Жавр. — Так и поступим. Только пусть они пока посидят в яме — пока не закончится поход Дария. Ведь сбежать можно из любой темницы… кроме нашей. И потом, кто может дать гарантию, что беглец не донесет персам на проводников, которые будут исполнять наши указания?

Жрецы и старейшины утвердительно закивали головами — все верно, так и поступим. Нет, они точно не ошиблись, доверив Жавру быть новым вождем племени. Конечно, вождя обычно избирало народное собрание (оно же могло и лишить его власти), но сколько людей, столько и мнений, и спорить о кандидатуре можно до бесконечности. А вот ежели народу вовремя подсказать нужное имя, да еще нашептать верным людям на ушко, за кого подать голос, вот тогда дело и пойдет на лад…

Ивор, обсудив с вождем племени детали своего плана, как и обещал, наведался в «школу» Сувора. Собственно говоря, то, что предстало перед глазами юноши, школой назвать было трудно. Место обучения будущих лазутчиков скорее напоминало греческий гимнасий, в котором подростки и юноши эллинов занимались гимнастическими упражнениями и учились владеть оружием. А настоящая школа, где детей джанийцев обучали счету, грамоте и письму, находилась в просторной длинной избе в центре поселения.

Письмо джанийцев отличалось от греческого. Это были длинные черточки и короткие резы, которые наносились на вощеные дощечки. Но старинную грамоту в полном объеме знали лишь жрецы; ученикам преподавали только то, что попроще. Кроме того, подрастающее поколение учило греческий язык, который быстро распространялся на всю скифскую равнину, и даже самый заскорузлый варвар-пастух знал несколько греческих слов, не говоря уже о знати.

Все юные джанийцы умели обращаться с оружием, притом весьма прилично. Это было у них в крови. Любой глава семейства, прежде всего заботился, чтобы его сыновья умели за себя постоять, в том числе и на поле брани. По достижении шестнадцати лет юноши попадали в жесткие руки военачальников, а уж там обучение было мало похожим на домашнее. Их заставляли терпеть различные трудности, подолгу обходиться без сна и еды или есть вообще несъедобное, для того, чтобы выжить. В конечном итоге молодой воин должен был без устали сражаться с утра до вечера. Таким был главный экзамен — посвящение юнца в мужчину.

Но то, что выпадало на долю будущих «скитальцев», не шло ни в какое сравнение с подготовкой обычных воинов. Их обучение начиналось с раннего возраста. И длилось всю жизнь — тем, кому удавалось вернуться домой на побывку, приходилось повторять все воинские премудрости лазутчиков, а затем сдавать строгий экзамен.

Ивор зашел с леса (при этом он двигался как тень, используя все свои навыки), чтобы остаться незамеченным. Ему интересно было посмотреть со стороны на себя в образе мальчишек, которые трудились в поте лица, — дабы не смущать их. Ведь любой взрослый «скиталец» был для них героем, и, понятное дело, при нем они вели себя скованно. Это Ивор знал на собственном опыте.

Школа — площадка для занятий — находилась в некотором отдалении от поселения. Никто, даже отцы тех мальчишек, которые здесь обучались, не должны были видеть, что там творится. Для этого площадку обнесли высоким плотным забором, а охрану поручили прирученным волкам, которые жили в самом поселении в отличие от их вольных собратьев. Звери не подпускали к забору никого, даже вождя и старейшин. Они могли войти на территории школы сюда лишь по команде Сувора.

Но мальчишки всегда остаются мальчишками, как их ни строж и ни воспитывай. Они всегда найдут щелку, через которую можно подсмотреть недозволенное. Такое место знал и Ивор. Он присел на корточки, вынул кусок мха, которым конопатились щели в заборе, и с огромным интересом приник к образовавшемуся отверстию.

Как раз шли занятия по фехтованию. Мальчишки из младшей группы учились отбивать мечом пущенные в них стрелы и дротики, которые бросали ученики постарше. Конечно, наконечники стрел и дротиков были тупыми и представляли собой набалдашник из мягкого гриба-трутовика, тем не менее в случае попадания били они больно, и у нерадивых учеников после таких тренировок все тело было в синяках.

Джанийцы — а в особенности лазутчики — редко когда применяли щит. Для них он был скорее помехой, нежели надежной защитой. В роли щита обычно выступал второй меч, которым отбивалось все, что летело в сторону воина-джанийца. Для этого нужно было иметь потрясающую реакцию и невероятную сноровку. Единственным защитным облачением, которое позволяли себе конники джанийцев (и то в сражении, но не в разведывательном поиске), была кожаная куртка с толстым шерстяным подбоем и такие же штаны. Для дротика и копья это не было преградой, а вот стрелы подбой не пропускал. Разве что пущенные с большой силой и с малого расстояния, что в рукопашной схватке бывает очень редко.