Баллада о бомбере (сборник) - Михаил Веллер

— Устал? — ласково спрашивает у начохраны. — Все бегаешь… Выпей, — наливает фужер водки, подносит стоя — тот выпивает.

Ласка главаря страшнее ярости: садизм убийцы. Свита трепещет.

— Закуси, — набирает большую ложку адского варева. — Небось ведь куска в рот кинуть некогда?

Начохраны покорно разевает рот — ложка вдвигается. Дыхание встало, из глаз слезы, ложка торчит во рту: не смеет поднять рук.

Переходят в кухню. Гам на столе, приготовленная к запеканию, лежит здоровенная рыбина — в кружках моркови, петрушка во рту.

Главарь выплескивает на свиту кастрюлю компота:

— Передохнули, ребята? — заботливо спрашивает. — А то ведь у нас завтра большой день — не забыли? Похороны. Или его, или ваши.

Рыбой гладит советника по лицу. Зловеще — срываясь в крик:

— Я т-тебя научу… рыбку ловить!! — сует рыбу ему в штаны.

113. На берегу старик с удочкой ловит рыбу. Кусты, мычание коров.

Рядом сидит с удочкой мальчик. У него клюет. Выдергивает — пустой крючок.

— Главное в рыбной ловле — терпение, — поучает старик.

У него тоже клюет. Осторожно ведет — и подсекает: вылетает из воды тоже пустой крючок.

— И умение, — бурчит мальчик.

Наживляют червячков из одной банки и закидывают удочки.

— Вообще-то главное в рыбалке, конечно, удовольствие. — Старик.

— А я думал — выпивка, — непокорно бурчит мальчик.

Из кустов появляется негритянка — в сапогах, ватнике, платке.

— Хозяюшка говорит — баня готова, — зовет она.

114. Старик, негритянка и мальчик парятся в деревенской баньке — нагишом, естественно, в тусклом освещении.

Старик лежит на полке, они охаживают его в два веника.

— В дере-евне жить надо, блаженно кряхтит, постанывает он.

…Старик отдыхает на нижнем полке, теперь мальчик банит негритянку — завороженно припал глазами к ее телу.

— Ты так смотришь, — невинно говорит она. — Ты никогда не имел женщину?

— Отдери-ка мне его, — велит старик. — Отжарь.

Негритянка кладет мальчика и лупит веником.

— Здесь не горячо? — прижимает веник ему к низу живота.

— Ты что, не поняла? Трахни его! — приказывает старик.

Она садится верхом на мальчика. Движется, быстрее, скачет, вскрикивает.

— Тише, — охолаживает старик. — Важное дело спешным не бывает.

Мальчик ахает в оргазме, они кончают.

— Теперь ты понял, что такое баня? — поясняет старик.

…Они намыливаются, мальчик трет нагнувшейся негритянке спинку, груди ее качаются. Белая пена на черном глянцевом теле.

…Визжа и ухая, окатывают друг друга холодной водой.

115. В избе у стола — они втроем: свежие, распаренные. Картошка, огурцы, сало, сметана. Бутыль самогона. Керосиновая лампа.

Хозяйка печет блины. Подсаживается к столу: бедная пожилая беззубая баба.

— А что ж электричество не горит? — Старик наливает стаканы.

— А солярки для движка не стало, — отвечает она, беря стакан: — С легким паром вас.

Пьют, закусывают, макают блины в сметану.

— Самогон требует сала. — Старик.

— И соленого огурца. — Мальчик явно возомнил, вставляет слова.

— Нравится? — ревниво спрашивает хозяйка негритянку.

— Мало перца, — отвечает та, уплетая блины.

— А что у вас едят? — с превосходством спрашивает хозяйка.

— Вкуснее всего человечье мясо, — доверительно отвечает та.

И все хохочут над реакцией подпрыгнувшей хозяйки.

…Все окосели, отвалились. Старик сминает пустую сигаретную пачку. Мальчик смотрит в ужасе: неужели погонит ночью в деревне красть сигареты?! Хозяйка видит, приносит махорку и кусок газеты.

— Теперь можно и музыку, — говорит старик, ловко вертя самокрутку, прикуривает и сует в рот негритянке, вторую делает себе.

Мальчик пока достает скрипку, настраивает.

— Ой, да не пили ты мне душу, — морщится хозяйка и, пригорюнясь позой, заводит «Лучинушку».

Ей начинают подтягивать, и вот вкруг стола дикий и абсурдный квартет: блики лампы, месяц в черном окне — и почти обнявшись, покачиваясь, с пьяноватой слезой и сердечным надрывом, хрипотца и африканский акцент, они изливают душу в пении[7].

116. Негритянка и мальчик стоят ночью у забора во дворе, смотрят на луг, кусты у реки. Она гладит его по голове[8]. «И-и-звела-а меня-а-а кручина, по-одко-ло-одная-а-а зме-я… Ты гори, догорай, моя лучи-ина, да-а-гарю-у с тобо-ой и я…» Первый! второй! подголосок! налейте, братцы…

117. — Только я говорила, кровать у меня одна, — говорит в избе хозяйка, стеля постель на широкой металлической кровати.

— Поместимся, — успокаивает старик.

Постель хозяйки — на лавке за занавесочкой. Она уходит туда, ложится, предварительно задув лампу.

118. Горница освещена луной. На кровати: старик лежит с краю, негритянка посредине, мальчик — у стенки. Глаза у всех закрыты.

Под одеялом негритянка начинает трогать мальчика. Он старается дышать ровно, сгибает ногу в колене — одеяло домиком.

— Без блядства, — тихо говорит старик, не открывая глаз. — Хватит. Он еще маленький.

— Большой, — вдруг так же тихо и ровно отвечает мальчик.

— Средний! — прыскает шепотом негритянка, притворно вздыхает, поворачивается к старику, кладет руку, закидывает на него ногу.

— Уймись, — шепчет он. — Я тебе и так плачу. Она гладит его по щеке.

119. Лежа за своей занавесочкой, с открытыми глазами, вслушиваясь, хозяйка покачивает головой, тихо шепчет сама себе:

— Во что деется. А мы здесь…

120. День. Деревня. Двор. Негритянка обрывает лепестки ромашки — гадает[9]. Над ней из окна старик дразнит шипящего гусака.

121. Офицер милиции в школе говорит учительнице: — Есть новости о пропавшем мальчике? Друзья когда его видели?

122. На сонной сельской улице мальчик звонит из автомата у почты:

— Никому ни слова! Ты ничего не понимаешь. Потом скажу. Пока!

И с огромной сеткой продуктов мирно бредет домой.

123. На солнцепеке мальчик неумело колет дрова — уже гора. Он в поту. Пальцами двух рук старается обхватить талию, втягивает живот.

Старик дремлет во дворе — на коленях кошка.

Мальчик, подкравшись, смотрит вниз в его карман — и тихо вытаскивает пистолет. Держа его в двух руках, целится вдаль.

— Не так, — произносит старик. Берет пистолет, показывает:

— Указательный левой руки — на скобу. Локти выпрями! Левой тяни на себя, а правой — отталкивай. И стоит, как в станке.

Мальчик целится.

— Снизу подводи! — учит старик. Отбирает пистолет. Спрашивает:

— Все в порядке? Ничего такого не видел?

— Да нет, ничего… А можно один патрончик, а?..

Старик долго, задумчиво смотрит ему в глаза.

— Лере не позвонил? Не успокоил? — заботливо спрашивает он.

Мальчик настораживается, пытается понять его взгляд:

— Н-нет, — пожимает плечами он.

— Скажешь правду — получишь патрончик выстрелить.

— Ну, звонил… — бурчит он, поддавшись на искушение.

Старик наводит пистолет на мальчика. Щелчок: снят предохранитель. Щелчок: взведен курок. У старика лицо убийцы.

Мальчик оцепенело смотрит в дуло. На штанах расплывается мокрое пятно.

Левой, свободной, рукой старик дает ему оглушительную плюху.

124. В городе команда главаря прыгает в машину — и мчится.

125. Пробуксовывая и «плывя» по грязному проселку, джип с бандитами едет со всей возможной скоростью.

Ему навстречу, ныряя в колдобины и подвывая мотором, ползет разболтанный автобус-ПАЗик, набитый крестьянами с их скарбом.

Они поравнялись — и удаляются в разные стороны.

Водитель джипа торопится, лицо напряжено.

В толчее автобуса разместился старик, мальчик и негритянка.

126. Они трое в пустом «холле» районной гостинички-развалюшки.

В анкете, графа «цель приезда», старик выводит: «Творческая командировка».

— Документики! — приказывает администраторша, косясь на негритянку.

— Похож? — старик показывает портрет на ста баксах, давая их.

— Похо-ож, — берет деньги администраторша.

127. Номер: голые беленые стены, три кровати, три тумбочки.

Наша троица раздевается, устраивается.

— А где туалет? — осматривается негритянка.

— В конце коридора, — отвечает старик.

— А где душ? — ищет она.

— В подвале, — говорит мальчик.

— Русская архитектура очень оригинальная, — говорит она.

128. Шум сливного бачка. Негритянка выходит из туалета.

Навстречу вываливается из номера поддатый сельский парень, загораживает дорогу:

— О, синьора!.. Из каких краев?..

Она пытается идти дальше. Он догоняет, не пускает — но мирно:

— Я культурно… хочу вас угостить… по русскому обычаю…