Меч космонавта - Александр Тюрин

Четкий прием. Симплекс.

“Пацаны, мы нехило знаем историю 21 века, так называемую эру Солнечной Системы, когда сыпанули, как из рога изобилия, страшненькие сюрпризы и неприятные диковины.

Однако в нашей башке засели лишь те события, которые случились после войны “грязных ног”. Она стала для нас точкой отсчета. Тогда бубухнуло криминальное городское “дно”, обернувшись скопищем бандгруппировок. К ним присоединились толпы обездоленных и озлобленных, короче, урки непричесанные, которые вместе со своими шмарами и детишками рванули из перенаселенных скудных стран к сытой жизни. У них были чумовые паханы, что поставили на террор и прочий беспредел. Кое-какие диктаторские режимы вложили в руки всего этого хулиганья сверхмодерновые и вдобавок портативные средства поражения: ракеты, бинарные газы, ядерные боеприпасы, штаммы патогенных микробов. Мировое “дно” замахнулось на то, чтобы стать мировой “крышей” во всех отношениях, поэтому упирало на идею Джихада и Исламской Революции: карающий Бог поможет-де перевернуть мир и почистить фраеров-безбожников по части деньжат, побрякушек, баб, домов и прочего барахла.

Солдафоны развитых стран, намастачившиеся на борьбу с бронетанковыми дивизиями противника, стали метать икру, когда началась партизанщина и прочий террор. Месяцами шла мочиловка, бои то затухали, то вспыхивали по новой, десятки городов были раскурочены, тысячи и тысячи народа врезали дуба. Когда война стихла, даже последний лох стал въезжать, что человек не способен по-умному управлять сам собой и все руководство было передано информационным технологиям.

Информационные технологии, то бишь кибероболочки, помогли народу скинуть все заботы. Облегчившись, человек разумный в два счета стал неразумным чуркой, который был на полную катушку использован доселе неизвестными паразитами — плутонами и мегавирусом Плазмонтом.

Когда информационные технологии на Земле были загашены, то народ перестал подмахивать паразитам, однако одичал, и вся история пошла почти с нуля.

В Космике информационные технологии были взяты под крутой контроль. Удовольствие оказалось дорогим — человек в натуре оказался операционной системой, монстром без чувств и привязанностей. Душе сделалось паршиво, и она потянулась к Вере, но огребла “подарок” в виде темной религии. Полномочным богом сатурнян стал недавнишний паразит — Плазмонт.

Где причина такой лажи, нам не врубиться, пока не крутанем колесо истории еще взад.

Рубеж девятнадцатого и двадцатого веков. Повсеместно подходит капец дикому варварству, темным суевериям, неприглядной нищете, эпидемиям от чумы до сифилиса, кошмарной смертности. Никто уже не строит нарочитые пирамиды из черепов на манер раскосого пахана Чингисхана. Отрешенность выходит из моды, миллионы людей заканчивают ковыряться в носу и встревают в исторический процесс.

Но заодно им уже не нужна вера в единого Бога. Милости, которая покончит с нуждой, бескормицей и прочей невезухой, они ждут теперь от промышленности, науки, государства, класса. Ну и дождались — полста лет не прошло, как миллионы людей обчищены, подведены под расстрел, жмурами сделаны за ради промышленности, науки, государства, класса, а Милости все нет. Двадцатый век получил под занавес “грязноногую” войну, где вера в Единого стала вертаться обратно, однако с обликом все более жутким. Теперь уже не Милости ждали от Бога, а кары, отмщения и прочего зажима.

Однако в том, что благостная Вера приказала долго жить, сами религии тоже крепко виноваты. Они напрасно давали знать, что Милость получит каждый, кто не залетел по статье, то бишь заповедь не нарушил, и каждый, кто нарушил, но быстренько покаялся. Народ не находил подтверждений тому, что в случае покаянной проворности и покорности догмам будет все тип-топ и привяжется хорошая жизнь. Люди совсем не въезжали, что в их душах — тоже Бог, и пока там все грязно как в сортире, не стоит ждать Высшей Милости. Единственная “милость”, которой всегда хватало — это была немилость по отношению к иноверцам и еретикам: резню-то всегда можно устроить. Под конец народ решил, что церковники ему лапшу вешают и отказал им в десятине. Но обернулось это тем, что в дурные мозги стали легко западать всякие языческие соблазны и жестокие культы, отчего народу казалось, что притулился к чему-то крутому и великому.

Короче, к концу двадцатого века особи homo sapiens так и остались в куче своей мелкими крысятниками, без внутренней свободы и силы духа, потому-то и получили по рогам при встрече с Будущим.

Вот почему новой религией большинства землян стал аятоллльский Ислам, извращенный в культ Немилостивого Бога.

Вот почему паразит и хищник Плазмонт заделался подателем Милости для тысяч и тысяч слабосильных душ по всей Космике.”

Анонимный пользователь сетевого эфира. Самостоятельная передача, 2075 г, округ Тарсис, префектура Марс. Сообщение терминировано службой “Бет”.

15. “Никто не заметил потери бойца”, сентябрь 2075г.(месяц фруктень 10 г. от Св.Одервенения.)

Помехи. Настройка канала. Четкий прием. Симплекс.

Сановный муж Одноух катил в стольный град из подначального Березовского воеводства. Путь лежал по Новому Теменскому шляху, где было не страшно, даже в сей предвечерний час, буде на землю уже легли длинные тени. Потому и охрана большая не требовалась — токмо два десятка ратников. Головы воров и татей были насажены на колья, каковые отмечали версты — дабы служить назиданием любому, кто поддастся бесовскому искушению. Много усилий было положено, дабы конец поставить вольному перетеканию народа с места на место, поскольку “жидкое” состояние рождает тягу к воровству и татьбе. Теперь почти не осталось бесполезного, праздного и вредного люда, каждый ноне прикреплен к правильному месту: крестьянин — к земле в своей деревне, дворянин и стрелец — к своему полку, казак — к своей заставе, ревнитель веры — к своему приходу, мастеровой и подмастерье тащат свое тягло в посаде. Даже купец, искони подвижный человек, прикреплен повинностью к определенному пути и товару и посему обязан отчет держать перед приказными дьяками, како на таможнях, так и в родной слободе. Всякий должен утруждать себя пред лицом государя, дабы мог Пресветлый за всем пригляд держать и правильное руководство иметь.

Одноух удовлетворения ради вспоминал, насколь удачно исполнял он поручения государевы в своем воеводстве — скорый суд над бродягами и разбойниками чинил; подати брал и с сохи, и с лавки, и с короба, и с быка, и с барана, и за проезд через мост, и за переправу через реку, и за стакан испитой водки; сторожевые полки исправно содержал, гоняя дворян на ратную службу, и не давая боевым холопам почивать спокойно; мосты да дороги ладил и вовремя починял — так что по ним и волосатый слон гульнет, не порушит; зерно в казенные житницы засыпал; что положено — в столицу отсылал, сколько надо — на голодный год оставлял; остальное давал на пропитание дьякам, служилым и холопам. Да еще превратил вотчины князя Березовского и прочих изменников в образцовые казенные поля. Не со стыдом воевода появится пред очи государя.

Одноух отпил из жбана с пивом, с кряканьем закусил хреном… и почувствовал недомогание в животе своем — неприятную тяжесть, напор гнилых ветров и шевеление дурных веществ. Он махнул рукой дьяку, сидевшему рядом на низкой скамеечке, тот проворно высунулся в окно возка и крикнул кучеру, чтобы остановился — господину сойти надоть.

Одноух спустился по мигом приставленным ступенькам, зыркнул по сторонам и вперед — шагах в десяти подле обочины шелестели малиновые кусты, поглядывая веселыми темно-красными глазками. Туда воевода и направил стопы свои, оставя легкую летнюю шубу на куньем меху в руках у холопа. Несколько ратников двинулось было следом, но Одноух обронил, не оборачивая головы: “А вот глупости не надо. Человек хочет, чтобы никто у него над душой не торчал.”

Воевода, хрустя сучьями, протиснулся вглубь кустов, и когда воинов не стало видно, спустил порты, сел орлом, сунул в рот несколько сочных ягод и опростался. Сразу стало хорошо и приятно…

Неслучайно взгляд его притянулся к поросли свежей травы — та яркая была, словно лучезарная и как будто звала его к себе. А что ежели ею подтереться? Воевода поднялся, со спущенными портами засеменил к яркому травяному пятну, оказался посреди его и тут… провалился. Как в котел каши, в болотную жижу, в выгребную яму. Он и вякнуть не успел, как у него в устах будто кулак застрял. Жижа вся состояла из мышц мощных, она скручивала воеводу, сдавливала — словно целая толпа заговорщиков, оттягивала голову, пережимала выю как злоумышленник. Одноух почувствовал, что тает, пропадает почти без боли, инда перестают слушаться одна за другой, и ноги, и руки, засим растекаются объемное брюхо и широченная спина. Гуща залепила очи, воевода еще успел почувствовать, как она проливается в череп, спокойно помыслил: “А что хоронить-то будут?”, и перестал быть…