Алена и Аспирин - Марина и Сергей Дяченко

И он рассказал о гибели бывшего, вернее, несостоявшегося мужа Ирины.

«Ну, — Вискас с мудрым видом покивал головой, — я же говорю — что она — феномен. Что-то такое уловила, да. Может, он с этой бабой поругался, разнервничался, сел за руль, смерти хотел. А может, и есть на самом деле повреждения ауры, которые видны сильному экстрасенсу.»

«Что ты говоришь! — сказал тогда Аспирин, пораженный. — Если ты веришь в ауру с повреждениями — почему бы не поверить в то, что Алена — падший ангел, и пришла к нам на грешную землю, чтобы спасти другого ангела, своего брата?»

«Ну ты сравнил, — удивился Вискас. — Экстрасенсов, знаешь, в специальных институтах изучают. А ангелы и черти — это все мракобесие. Ты в клуб сегодня придешь?»

И они с Вискасом расстались.

Теперь он стоял перед Аленой и рассматривал свои запястья с синяками от наручников. От куража и веселья, смелости и здорового пофигизма, с которым он утром вышел из дому, не осталось и следа.

— Что-то все-таки случилось, — тихо сказала Алена.

— Знаешь, оставь меня в покое…

Он пошел на кухню, но коньяка в навесном шкафчике больше не осталось.

Алена играла гамму. Медлено. Вкрадчиво. Будто пробуя каждый звук на вкус, будто глядя сквозь кругленькие ноты, как смотрят на солнце через цветные стеклышки.

Аспирин заварил себе чая. Вот это что сейчас происходит — гипноз?

Он вошел в комнату:

— Послушай…

Она опустила скрипку.

— Ты бывала когда-нибудь в первомайском интернате? Для детей с пороками развития?

Она чуть сдвинула брови:

— Знаешь… может, и бывала. Я так уже долго в этом мире… у меня начинает отрастать история. Корни. Шлейф.

Он сел на подлокотник кресла. Алена смотрела серьезно и спокойно.

— А то, что ты моя дочь, это тоже «шлейф»?

— Ну, должна же я быть чьей-то дочерью, — она улыбнулась. — Ты не беспокойся. Когда я найду наконец брата и заберу его отсюда, мои здешние корни начнут бледнеть, рассасываться, пока не исчезнут совсем. Как швы, — она коснулась макушки. — И тогда ты спокойно будешь уверен, что у тебя нет — и никогда не было — никакой дочери.

Бинт у нее на голове немного потемнел, но, в принципе, оставался довольно чистым.

— Пошли в поликлинику, — Аспирин поднялся.

— Зачем?

— Ну в травмопункте же сказали, что надо хирургу показать через несколько дней. И, наверное, бинт снять. Мазь там, еще чего-то… Пошли-пошли!

Врач в поликлинике сказал, что на Алене заживает, «как на собаке». И настоятельно предупредил, что на ребенка надо завести карточку, а для этого заполнить обходной лист. «Где прививки? Где вообще все медицинские документы? Такое впечатление, что девочка с луны свалилась!»

— Будем заполнять обходной?

— Жалко времени, — равнодушно отозвалась Алена. Врачи не внушали ей ни малейшего трепета: Аспирин, в отличие от нее, помнил свой детский страх перед белыми халатами и до сих пор, если честно, предпочитал терпеть боль, но только не ходить «в поликлинику на опыты».

— Как ты себя чувствуешь, вообще-то?

— Нормально.

Они возвращались домой. Было шесть часов вечера, пора было подумывать о том, чтобы собираться в «Куклабак», но мысль о сегодняшней работе вызывала у Аспирина чуть не физическое отвращение.

На переходе через дорогу он взял ее за руку. Сам не зная, почему: она ведь была вполне самостоятельная, сама ездила в метро, сама, наверное, могла полгорода пройти…

— Та собака жива, — сказал Аспирин. — Бультерьер. Абель… А может, это другая собака?

— Может, — сказала Алена. — А почему ты спрашиваешь?

Аспирин вздохнул.

— Ты правда думаешь, что я не очень хороший человек?

Она чуть сдавила его пальцы:

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мне важно, что обо мне думает дочь.

Она рассмеялась — весело, без тени сарказма.

— Алена, — сказал он через силу. — Как ты попала туда, в подворотню? Кто тебя привел?

— Не помню, — она оборвала смех. — Я пришла… и очутилась на улице, под фонарем, с Мишуткой. Мимо проходили люди, не смотрели на меня, мертвые. Я стояла, стояла, час, наверное, и не решалась сойти с места: все думала, что мне будет какой-то знак, подсказка, или что брат учует меня и сразу придет. Но ничего не было. А потом я поняла, что он здесь, он пришел за мной, и я решила спрятаться в темноте. И нашла укромное место. Вот так.

Аспирин подумал, что лучше бы она была ангелом. Лучше бы все, что она говорит, всегда оказывалось правдой. С другой стороны… если она просто безумный маленький экстрасенс, сбежавший из интерната для детей с пороками развития, если она, случайно или по чьей-то воле, ушла из своей прежней жизни и явилась сюда, к отцу…

К отцу.

Аспирин споткнулся.

— Ты чего? — спросила Алена.

Он крепче сжал ее ладонь.

— Теперь давайте вместе думать, как помочь ребенку.

Аспирин сидел в просторной, отлично обставленной комнате, поразительно не похожей на облезлые кабинеты районной детской поликлиники. Тем не менее контора, если верить Вискасу, имела отношение к медицине.

— Сейчас мы пытаемся разыскать ее мать. Эта женщина не вызывает, если честно, никаких добрых чувств — но мама есть мама, понимаете?

Аспирин кивнул, как китайский болванчик. Его собеседник — мужчина в белом халате поверх серого чиновничьего костюма, — удовлетворенно кивнул в ответ.

— Поиски могут затянуться, родственики девочки за границей… Разумеется, вы отец, чувствуете себя обязанным, дочь, долг и все такое. Но детям с такими… особенностями необходимо круглосуточное наблюдение специалиста.

— У нее нет никаких «особенностей», — угрюмо сказал Аспирин.

Обладатель белого халата проницательно прищурился:

— Правда? Вы в этом уверены?

Аспирин отвел глаза.

— Вот видите, — хозяин кабинета чуть слышно вздохнул. — Это очень непростой ребенок, очень.

— Но она хочет жить у меня!

— Мы стараемся учитывать пожелания детей. Но одиннадцатилетняя девочка с расстройством психики не может сама решать свою судьбу, вы понимаете?

Мужчина замолчал. Под его выжидательным взглядом Аспирин ощутил внезапный приступ тоски.

— И что мне делать? — вырвалось у него.

Хозяин кабинета с удовольствием кивнул:

— Алексей Игоревич…

Аспирину моментально вспомнился босоногий наставник Алены с глазами-сверлами. Тот тоже звал его по имени-отчеству.

— Алексей Игоревич, пожалуйста, вызовите завтра врача из детской поликлиники.

— Врача?

— Да. Чтобы он пришел, скажем, завтра с девяти до двенадцати и осмотрел Алену.