Любовь сильнее меча - Андрей Легостаев

Моонлав презрительно фыркнула и брезгливо повела плечом.

— А если я скажу, что если ты не удовлетворишь меня, то не пропущу? Все ж этот камень, — она махнула рукой в сторону торса, — пока подвластен мне. Без моего согласия ты его и с места не сдвинешь… Ну, что ты ответишь?

— В таком случае мне придется, — глухо произнес Радхаур. — Но будет еще хуже, чем… с роботом.

Он не знал, кто это такой, но понял, что Моонлав робот явно не по нраву. И он не врал. Ему было не до женщин.

— Да ладно, — Моонлав резко встала, повернулась к нему спиной, ничуть не стыдясь наготы и вытянула из ничего, прямо из воздуха, пучок странных светящихся нитей. — Забирай его и уматывай, у меня своих дел полно, успеть бы до рассвета, — через плечо бросила она Радхауру. — Надеюсь, что потомки моих ребят не импотенты, как ты.

Радхаур смолчал. И не двигался с места.

Моонлав потянув на себя нити, вновь уселась на сложенное покрывало. Левой рукой задумчиво взяла кувшин с вином, отглотнула, поставила на место, так и не отведя взгляда от переплетения переливающихся разноцветных нитей, из ничего выходящих и в ничего струящихся.

— Так… — пробормотала она, совершенно забыв о присутствующем рыцаре. — О, как хорошо-то! Это мы сюда протянем… Смотришь, через годик ослабнет и сможем уже что-то предпринять…

Радхаур кашлянул.

— Ты еще здесь? — не оборачиваясь произнесла Моонлав. — Забирай эту каменюгу и уматывай, раз ничего другого не можешь…

Он, стараясь не наступить на разбросанные по полу свежие розы, обошел огромное каменное ложе и приблизился к торсу Алвисида, который вспыхнул при его приближении непредставимыми переливами всевозможных цветов.

Радхаур встал перед ним на колени и протянул руки.

— Здравствуй, — почти беззвучно прошептал он, и протянул руки к священной реликвии.

Пальцы коснулись бесновавшегося разноцветьем камня. Резкая боль пронзила Радхаура от макушки до пяток, мир растаял пред глазками, обернувшись бескрайней зеленой пустошью, живущей собственной непостижимой жизнью. Музыка в голове, в которую превратилось знакомое «тии-ии-тиии», уничтожила для все прочие звуки.

Радхаур, не в силах сразу принять вливающуюся в него энергию, потерял сознание, свалившись у каменного торса, но не отпустив от него рук, почти обняв его.

Очнулся он от сладострастных стонов и громких мужских всхрапов. Очнулся, словно вынырнул из тьмы подземелий на солнечный свет. Он открыл глаза.

Хрустальный дом действительно заливало яркое солнце. Пальцы его крепко обхватили торс Алвисида, который был приятно-теплым, живым.

Радхаур встал.

На каменном ложе распласталась Моонлав, но на этом ложе уже лежали многочисленные перины, на которых богиню было почти не видно, лишь длинные темно-золотые волосы контрастировали с белизной тонких тканей. Над ней навис огромный мускулистый мужчина, бросивший на Радхаура быстрый взгляд и снова уставившийся в лицо наслаждающейся женщины. На лице мужчины не было ни тени удовольствия — лишь страх не справиться с возложенной на него миссией.

Радхаур отвернулся.

Все помещение было буквально завалено цветами, появились столики по углам ложа, на котором стояли вазы с фруктами и глиняные кувшины. Загораживая выход на лестницу, на корточках сидели двенадцать старцев в ослепительно белых одеждах и, затаив дыхание, не сводили глаз с ложа богини.

Радхаур, не обращая на присутствующих внимания, вынул из дорожной сумки холщовый мешок — он просалился от кабаньей ноги, но другого все равно не было. С некоторым трудом, он просунул раскрытый мешок под торс, расправил ткань, аккуратно перевязал горловину. Присел спиной к мешку, просунул руки в лямки и резко встал. Торс был тяжелым — фунтов сорок, а может и все пятьдесят. Но в Радхауре не было усталости, силы переполняли его, не хотелось ни пить, ни есть — только скорее добраться до Рэдвэлла и воссоединить торс с головой. Правда, где-то в затылке еще шевелилась знакомая тупая боль, но на нее вполне можно было махнуть рукой — скоро пройдет, а и не пройдет — потерпит.

Он обошел ложе, с которого доносились не стихающие вздохи Моонлав, подошел к одному из столиков, взял кувшин и отхлебнул — вино было не в пример лучше вчерашнего.

— Прощайте, богиня Моонлав, — произнес он в сторону ложа, не особенно беспокоясь услышат его или нет.

Подошел к старцам, ломая голову, как пройти.

Один из старцев кашлянул, мгновенно распахнулась дверь, в которую вчера вышел Сладж, и вбежала юная девушка в белой тунике. Весь ворот ее был украшен свежими цветами.

— О, сэр Радхаур, — тихонько прошептала она, потягивая его за рукав к выходу. — Для вас приготовлен прекрасный завтрак. Вы можете жить у нас, сколько вам вздумается, вам отвели самый луч дом. Вы — почетный гость, завтрак для вас приготовили лучшие мастера. Самые храбрые воины проводят вас через пустыню — им даже выдано разрешение войти в нее, хотя скорее всего они там и умрут, когда расстанутся с вами. Но вам не надо ни о чем беспокоиться, вы можете остаться у нас навсегда и не пожалеете об этом, любое ваше желание будет сразу же удовлетворено.

Радхаур выдернул руку из ее пальцев.

— Спасибо, — буркнул он. — Я ухожу так же, как пришел. Спросите у них, могу я пройти? — по его тону было ясно, что он пройдет и без разрешения.

Один из старцев встал и посторонился, освобождая проход. Его взгляд устремился на девушку, ничего хорошего в нем не было. Девушка смутилась.

— О, сэр Радхаур, для вас приготовлены запасы в дорогу, ведь путь через мертвую пустыню долог и труден…

— Спасибо, — улыбнулся Радхаур как можно мягче сперва ей, потом старцу, — но я должен уйти так же, как пришел. Таков закон, — последние слова были ложью, чтобы девушке случайно не попало.

А с другой стороны — почему ложью? Ведь он действительно хотел спуститься именно по лестнице Смерти. Может это торс Алвисида, подсказывал, что так надо?

Со стороны ложа богини раздался протяжный сладострастный стон. Радхаур усмехнулся и, не оборачиваясь, прошел мимо старцев к лестнице.

Солнце светило радостно и одобряюще, словно улыбаясь ему, идеально ровная лестница влекла вниз, призывая торопиться к Ламораку, к дому, к… Марьян.

Ноша отнюдь не тяготила его, он сам не заметил, как кончилась лестница, как миновал последние кусты, как зашагал по мертвой глине, не казавшейся уже такой мрачной.

Не так уж и сложно было взять этот торс. Не так уж и сложно? Кто знает, сколько раз он избежал смерти, охраняемый страстным желанием жить? Кто знает, что было бы, остановись он на той лестнице хоть на мгновение?

А, что об этом думать? К тому же, еще ничего не кончилось. Надо вывести Ламорака из пустыни и вновь пройти из конца в конец по дремучему лесу, дороги в котором исчезают бесследно по собственному желанию.