Любовь сильнее меча - Андрей Легостаев

В ответ на его вопрос Моонлав рассмеялась — звонко, по-девичьи. Рука перестала поддерживать золотистую ткань и та упала, обнажив несколько большую для ее фигуры, но безукоризненной формы грудь.

— Ты точно — дурак, — как-то совсем не обидно, как умеют только женщины, сказала Моонлав. — Зачем же мне препятствовать собственному освобождению? Я здесь — как птичка в клетке до тех пор, пока мертв Алвисид. Вот уж поистине — не рой другому яму… Тебя как зовут-то, Наследник Алана?

— Сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский.

— Меч-то убери, не съем тебя, граф. Надо же — Сидморт. Столько лет прошло, а род сохранился… Могуч был сэр Алан, ничего не скажешь. Трахнемся?

— Что? — не понял Радхаур.

Женщина снова рассмеялась.

— Ты знаешь — кто я?

— Да, — Радхаур слегка наклонил голову в знак почтения. — Вы — богиня Моонлав. — В голове из небытия забвения неожиданно всплыло и другое имя. — Как сказал посланец Алвисида — вас звали Молли Лавкравт.

— О-о! Даже это знаешь. А я уж, признаться, и позабыла. И что ты обо мне еще знаешь?

— Не так уж и много. Директорию вашу читал…

— А, ту что Хамрай написал… Что-нибудь еще?

— Сэр Ансеис, то есть Хамрай, мне тоже про вас рассказывал.

— Ты и его знаешь? — удивилась Моонлав. — Впрочем, раз уж он жив, то заклятие хочет снять, а для этого необходим Алвисид. Бедный, — искренне посочувствовала она, — два столетия, почитай, без бабы. Вот уж точно повеситься впору. — В глазах загорелось любопытство:

— А, Балсар, часом жив, не знаешь?

— Я с ним не встречался, но знаю, что он повелевает огромной странной — владения шаха Балсара велики и необозримы. Так говорят.

Моонлав задумалась о чем-то своем. Радхаур не нарушал молчания, он смотрел мимо сидевшей перед ним, практически нагой женщины — на торс Алвисида, до которого все-таки добрался.

Тот оживал, терял свой холодный мраморный цвет и от него исходила уже ощутимая сила. Оставалось только подойти, дотронуться до него и сила вольется в Радхаура, волей Сил Космических избранного Наследником великого бога.

— Ладно, все это потом, — наконец нарушила молчание богиня. — Зря я этого олуха до рассвета отпустила. Есть очень хочется… И вина. От хорошего бы бокала «Пола Массона»я бы сейчас не отказалась. У тебя, конечно, ничего нет?

— У меня есть немного кабаньего мяса, — несколько оторопело ответил Радхаур. — Но ведь вы же — богиня…

— А, брось, — отмахнулась она и встала, ничуть не заботясь о том, что покрывало упало с нее. Пошла в угол у выхода на лестницу Смерти, где стояла грубо плетеная деревенская торба. — Сейчас я — обычная баба… Не совсем обычная, но пока я здесь, даже водки не могу сотворить. И очень хочется мужика… Ага, не слишком изысканно, но даже вино есть, — она извлекла из торбы припасы хранителя и кувшин. Отхлебнула прямо через край, поморщилась и протянула Радхауру. — Хочешь?

Тот кивнул. Жажда не мучила его пока он мчался по лестнице, пока разговаривал с нагой богиней, но сейчас казалось, что если не сделает хоть глоток, умрет мгновенной смертью. Вино было слабеньким и очень кислым.

Моонлав снова вернулась к ложу, досадливо поморщилась, посмотрев на черный голый камень, вздохнула, подняла покрывало, сложила его в несколько раз, положила на ложе и уселась, закинув ногу на ногу, и уперевшись руками в камень позади спины.

— Сигаретку бы, — мечтательно произнесла она.

— Что? — снова тупо переспросил Радхаур.

Он тут же дал себе слово не удивляться больше никаким ее словам. Ему тягостна была затягивающаяся сцена, но как взять торс и уйти он не знал. Все же перед ним — богиня Моонлав.

— Да ладно, — отмахнулась женщина и усмехнулась сама себе:

— Все ж идиот был этот твой Алвисид. Такую церковь умудрился создать, самогон научил делать, а табак курить — нет, хотя сам дымил, как паровоз… Иди ко мне, мальчик, у меня не было мужчин аж сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня.

— Нет, — вдруг громко сказал Радхаур.

— Что? — пришел черед удивиться Моонлав. — Ты не хочешь меня? Или боишься? Ты такой юный, красивый. Как Алвисид, только моложе и неопытнее. Это, должно быть восхитительно.

На миг ее лицо обернулось оскаленной мордой пантеры, виденной Радхауром в королевском зверинце в Камелоте. Или показалось. Он отступил на шаг назад.

— Нет! — повторил он.

— Что значит — нет? Ты, что боишься? Ты еще не спал с женщинами, мальчик? Ничего, я тебя всему научу. Твой предок был не в пример смелее…

— Вы… — Радхаур сделал еще шаг назад. — Посланец Алвисида говорил, что вы спали даже с Луцифером!

— А, пепельниц не любишь, — рассмеялась она.

Радхаур не стал спрашивать о значении непонятного слова. Он действительно не хотел даже дотрагиваться до нее. Поистине прекрасное тело не возбуждало в нем никаких желаний — прикоснуться к оживающему торсу Алвисида, вот все, что он хотел сейчас.

И подумал вдруг — не иссякла ли в нем способность любить, не выпростало ли у него в душе все, кроме желания исполнить предназначение?

Он даже Марьян любит через силу — только, чтобы не приставала со своей нежностью лишний раз. Он попытался вызвать в памяти лицо Лореллы, образ которой видел совсем недавно, и ничего не получилось.

— Что Луцифер? — кокетливо спросила Моонлав, не отрывая взгляда от Радхаура. — Физически, конечно, могуч, не отнимешь, но ни капли фантазии, словно с роботом трахаешься.

Опять непонятные слова. Ну и пусть. Скорее бы все кончилось…

— Иди ко мне, мальчик, забудь обо всем. Еще никто на меня в постели не жаловался. Я тебе покажу кое-что, что ты в жизни не увидишь…

— Нет, — вновь упрямо повторил Радхаур. — Я не хочу вас обидеть, великая Моонлав. Но я… — он на мгновение смутился. — Я женат. Любимая ждет меня. Там, у въезда в драконову страну.

— Любимая… женат… — передразнила Моонлав. — Алвисида такие пустяки не смущали. Иди же, я что упрашивать буду? — она провела указательным пальцем с длинным ногтем под правой грудью — на белой коже оставался едва заметный розоватый след.

— Нет, — повторил Радхаур, вспомнив как в алголианском храме отказался от шестнадцати красавиц. Каждая из тех уступала той, что сейчас перед ним — но какая разница? Он приложил руку к сердцу:

— Позвольте мне взять то, за чем пришел и уйти. Мой друг со сломанной ногой лежит в пустыне. Мне надо идти.

Моонлав презрительно фыркнула и брезгливо повела плечом.

— А если я скажу, что если ты не удовлетворишь меня, то не пропущу? Все ж этот камень, — она махнула рукой в сторону торса, — пока подвластен мне. Без моего согласия ты его и с места не сдвинешь… Ну, что ты ответишь?