Тяжелая корона - Софи Ларк

потанцевать с великолепными русскими кузинами из его воображения.

— Как насчет медового месяца? — он сказал. — Ты поедешь в ее родную страну? Ты мог бы взять меня с собой… Я мог бы нести твои чемоданы…

— Мы едем в Швейцарию, — сказал я ему. — Но не в ближайшие пару месяцев. Мы хотим отправиться с рюкзаком в Альпы, и нам нужно больше времени, чтобы все спланировать.

Несмотря на разочарования в моих планах на свадьбу и медовый месяц, Джейс приободрился, как только выпил еще пару кружек пива. Он даже выудил номер телефона у одной из студенток в баре, после того как она поняла, что никакое движение волосами или прикусывание губ не заставит Неро обратить на нее внимание.

Броуди тоже получал удовольствие, несмотря на то, что проиграл Неро четыре партии подряд. Ему удалось победить меня в дартс, и этой победы ему показалось более чем достаточно, игнорируя тот факт, что я никогда в жизни не играл в дартс и имел лишь самое шаткое представление о правилах.

Неро был тих, хотя и не в своей обычной угрюмой манере. Он просто казался погруженным в свои мысли.

Когда он вышел покурить, я последовал за ним, задаваясь вопросом, о чем он думал.

Он зажег сигарету, огонь зажигалки на мгновение осветил резкие черты его лица. Его волосы спадали на глаза, отбрасывая на них тень.

Он сделал большую затяжку, затем выдохнул, дым образовал венок вокруг его лица.

Без подталкивания он сказал:

— Я бы хотел, чтобы Данте был здесь.

— Я тоже, — сказал я. — Без него мне как-то не по себе.

— Ты говорил с ним? — Неро спросил.

— Да. Он сказал именно то, что ты ожидал. Что все это — плохая идея.

Я ожидал, что Неро нетерпеливо фыркнет. Я думал, он согласится со мной, его всегда больше всех раздражало, когда Данте пытался навязать свой занудный консерватизм старшего брата остальным из нас.

Но, к моему удивлению, Неро просто сделал еще один долгий выдох и сказал:

— Я понимаю его лучше с тех пор, как он ушел.

— Что ты имеешь в виду?

— Тяжесть всего. От всего этого. Это тяжело и это безжалостно.

Я медленно кивнул.

Я тоже это чувствовал — огромная ответственность, которую Данте взваливал на свои плечи все это время, вместо этого свалилась на меня и Неро. Неро работает с Южным Побережьем, я управляю остальной частью нашей территории. Папа отступает все дальше и дальше от всего этого.

— Твои ошибки — не твои собственные, — сказал Неро. — Они влияют на всех. И это ужасно.

Я не знал, имел ли он в виду, что я втянул нас в отношения с русскими, или он говорил о себе и о том риске, на который он пошел, похитив тот бриллиант. В любом случае, меня потрясло признание Неро, что его что-то пугало.

— Все будет хорошо, — сказал я ему. — Ты и я справимся с этим, с Данте или без него.

— Да, — сказал Неро. — Но это заставляет меня ценить его чуть больше.

— Кто знал, что он действительно выполнял охуенную тонну работы, а не просто жаловался на нее, — сказал я. Мы оба рассмеялись.

Мы, конечно, это уже знали. Теоретически. Но реальность бьет сильнее.

— Как дела в магазине? — я спросил его.

Неро и Камилла открыли магазин по модификации автомобилей на Хоу-стрит. Они живут над ним, в крошечной квартирке, в которой всегда немного пахнет свежей краской и бензиновыми парами, что, я думаю, им нравится.

— Процветает, — сказал он. — Камилла великолепна. Мне неприятно это признавать, но она может быть лучше меня.

Он сказал это так, как будто это пристыдило его, но я мог слышать очевидную гордость в его голосе.

— Думаешь, ты пойдешь за мной по церковному проходу? — Я спросил его.

— На все сто процентов, — без колебаний ответил Неро. — Очень скоро. Ее отец был болен…

Я кивнул, вспомнив, что у ее отца был рак легких.

— Мы ждем, когда он полностью поправится. Или восстановится настолько, насколько это возможно при таком случае.

— Я рад за тебя, чувак, — сказал я ему.

— Аналогично, — сказал Неро с легкой полуулыбкой.

Сейчас мои друзья, вероятно, одеваются точно также, как и я, в костюмы оловянного цвета. Я не планировал приглашать друзей жениха, поскольку у Елены нет подружек невесты, но она сказала, что ей все равно.

— Адриан поддержит меня.

На самом деле это не будет иметь значения для церемонии. Это не похоже на католическую свадьбу. Только Елена и я будем стоять у алтаря, вместе со священником и Адрианом, который будет функционировать, как koumbaros.

Вместо того, чтобы спать в своей квартире с Джейсом, я провел последнюю ночь в доме своей семьи. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова поспать на этой узкой двуспальной кровати, на этой остроконечной крыше с плакатами и знакомым ароматом кедрового дерева.

Я долго готовлюсь, желая, чтобы все было идеально, вплоть до последнего волоска на моей голове. К сожалению, мои волосы редко выглядят так, как я этого хочу. Кудри кажутся такими же взволнованными, как и я сегодня, и я бы хотел, чтобы на этот раз они были короче, чтобы быть уверенным в том, что справлюсь с ними.

Когда я застегиваю свою белоснежную рубашку, я вижу блеск крошечного золотого медальона у себя на груди. Я сжимаю его между большим и указательным пальцами, задаваясь вопросом, что сказал бы дядя Франческо, если бы увидел, как я женюсь на дочери Братвы. Воспринял ли он это, как предательство? Или понял бы?

Это невозможно узнать. В этом и проблема, когда теряешь людей, которых любишь. Ты больше не можешь спросить их мнения. Ты не можешь сделать их счастливыми или недовольными своим выбором.

Моей матери здесь тоже нет. Она так и не увидела ни одного из нас на свадьбе.

По крайней мере, в ее мнении я могу быть уверен. Она вышла замуж по любви, к черту послав обстоятельства. Она хотела быть с моим отцом, независимо от его прошлого.

Она бы полюбила Елену. Она была бы рада, что я женюсь на ком-то, кто любит музыку также, как она. Именно она выбрала бы пианино для нашего свадебного подарка.

Когда я выбрит, причесан и безупречно одет, я встречаюсь с папой и Гретой внизу, на кухне. Папа одет в свой лучший темно-серый костюм, в почти незаметную полоску, тот, который мама сшила для него к их пятнадцатой годовщине. Грета тоже выглядит очень мило. На ней темно-синий блейзер и юбка, а в ее рыжеватых