Расти, березка! (рассказы и очерки) - Дмитрий Азов

«Принципиальный, смелый, волевой и настойчивый. Он всегда был там, где труднее, опаснее. Ему обязаны мы всем».

Скупые строки дневника. А за ними — большая человеческая жизнь, замечательный характер бойца партии, воспитателя. До войны Михаил Сергеевич Данилин преподавал историю, был директором средней школы, секретарем райкома комсомола. Именно тогда он познал искусство воспитания. Что касается мужества, отваги, то эти качества политработника бойцы не раз видели на деле. Каждым своим поступком он учил молодежь верному служению Родине, исполнительности и стойкости.

… Горячее августовское солнце пробивало блестящими клинками лучей могучие кроны дубов. На поляне — реактивные установки, укрытые от глаз противника, готовые к залпу. Всю ночь гвардейцы оборудовали позиции, утомились. Но им не привыкать.

Во время завтрака к бойцам подошел Данилин. Старшина предложил поесть.

— Спасибо, — ответил капитан. — Заправился. — И, помолчав, спросил:

— Все ли готово к залпу?

— Как водится, — ответил лейтенант Кошелев, комсомольский вожак дивизиона.

— С людьми беседовали?

— Обязательно.

— О чем же?

— Обо всем.

Капитан укоризненно покачал головой, достал из кармана треугольничек, развернул его и начал читать вслух. Это было письмо из города, разрушенного врагами, от матери погибшего бойца. «Бейте их, проклятых! — просила она. — Сколько жизней молодых загубили, сколько покалечили, сколько добра пограбили!».

Слушал Борис Белявский глуховатый басок политработника, и закипала в его груди ненависть к врагам, И еще подумал о том, что вот он, комсорг батареи, не догадался попросить товарищей прочитать письма, полученные из дому. Какой это нужный материал для воспитания! Словно угадав его мысли, капитан спросил:

— А у вас, Белявский, в батарее разве нет таких писем?

Борис виновато опустил голову:

— Есть, товарищ капитан.

— Читаете вслух?

— Не всегда.

— Письма эти прямо в сердце проникают. Советую читать их перед боем.

Неожиданно гитлеровцы открыли огонь из шестиствольных минометов. Черные столбы взрывов неумолимо приближались. Воины сидели в окопе плечом к плечу — командир батареи старший лейтенант Сорокин, лейтенант Кошелев, сержант Поляков.

Мины рвались уже в районе расположения гвардейцев. А до начала артиллерийской подготовки оставалось всего несколько минут.

Нужно было выйти из окопа, убедиться в готовности установки. И тогда первыми поднялись командир, коммунисты. За ними выскочили из укрытий, заняли боевые места все воины. Оказалось, что кое-где перебита электропроводка. Электрики устранили повреждения. А вокруг — облака разрывов, свист осколков. Но теперь никто не оставлял своего места, не думал об опасности.

Спокойно трудился на позиции капитан Данилин. Он будто не замечал обстрела. Отдавал распоряжения. И вот уже электросеть исправлена, заменены порванные участки, сделаны сростки.

— Огонь!

Снаряды полетели к цели, оставляя огненные хвосты. Послышались залпы ствольной артиллерии. Затем впереди раздалось мощное «ура». Пошла в наступление пехота.

Сначала бойцы успешно продвигались вперед. Но потом противник подтянул резервы и бросился в контратаку. Гитлеровцы прорвались с правого фланга в район огневых позиций.

Командир дивизиона принял решение: всем воинам, за исключением электриков, командиров взводов и нескольких человек из огневых групп, занять круговую оборону на опушке рощи. Задача — прикрыть огневые позиции, отразить контратаку врага. Электрикам и огневикам — быстро подготовить новый залп.

Гвардии капитан Данилин и гвардии старший лейтенант Сорокин с группой бойцов выдвинулись вперед и заняли оборону. А фашисты наседали, обтекая дивизион с двух сторон. Над головами гвардейцев свистели пули.

— Ни шагу назад! — крикнул Данилин. И гвардейцы стояли насмерть.

Том временем остальные воины, с которыми был и Борис Белявский, подготовили залп по врагу. Когда рассеялся дым и осело облако пыли, они бросились к установкам. И тут увидели, что треть снарядов не сошла с направляющих. Значит, перебита электропроводка. Некогда было искать порывы. Выпускали снаряды по одному, применяя дополнительные заряды.

Гвардейцы отразили атаку фашистов. Возбужденные, запыленные, они вернулись на позицию. Капитан Данилин подошел к Борису, улыбнулся и сказал:

— Давай руку, комсорг, и позволь поздравить с днем рождения. Ведь тебе сегодня девятнадцать! Хорошие именины получились!

С волнением воспринял поздравление комсомолец Белявский. В суматохе боя он забыл об этом. А политработник вспомнил! Сказал:

— Жаль, подарить нечего на память.

Но его внимание было солдату дороже всяких подарков.

В перерывах между боями политработник часто бывал на батарее. Приходил, расспрашивал, как идут дела, что пишут ивановские ткачихи: по его совету гвардейцы завязали с ними переписку. Письма их читали с волнением. А то поведет беседу.

Дотошный и беспокойный человек Михаил Сергеевич. До всего ему дело. Придет на батарею, посмотрит, послушает, а потом к Борису:

— Где у вас походная ленинская комната? А где листовки о героях войны? Песни не слышу. Скучно живете.

— Какая песня? До нее ли сейчас? — оправдывался комсорг. — К бою надо готовиться.

Капитан улыбнется иронически:

— Не слишком ли серьезный ты, товарищ комсомол? Оглянись-ка. Вон Сергей Кондрашин. Юморист. А юмор — тоже оружие, да еще какое! Саша Потяев стихи сочиняет. Турков на баяне играет. Лихо играет. Не удержишься — в пляс пойдешь. У старшего лейтенанта Кореня голос, как у Шаляпина. Да в нашем дивизионе можно Большой театр организовать! Верно говорю?

Политработник не только призвал, но и помог подобрать «артистов», отобрать репертуар. До конца войны в дивизионе была своя самодеятельность. И как же хорошо помогала она бойцам переносить тяготы и лишения, закалять волю, воспитывать мужество, коротать время в перерывах между боями!..

После боев за Киев, Житомир, Бердичев, Белую Церковь бригаду направили на Ленинградский фронт. Тогда Борис Белявский был уже комсоргом дивизиона. Обязанностей прибыло. И опять на помощь ему пришел капитан Данилин.

— Главное, — говорил он, — не делай все в одиночку. Заранее скажу: ничего не получится. Сколоти актив, опирайся на него.

Часто они встречались, откровенно беседовали. Политработник учил и помогал. Однажды Борис сказал Данилину, что думает подать заявление в партию.

— Одобряю, — уверенно сказал капитан. — Связать судьбу свою с ленинской партией — великое дело. Партия — самое святое, что есть у нас. Без нее нет жизни. Ты понимаешь это, Борис? Понимаешь, как важно быть достойным того дела, за которое она борется?

Капитан вдруг улыбнулся:

— Вон каких высоких слов я тебе наговорил. Но извини, Борис, не могу иначе, когда дело идет о главном.

Фронт готовился к большому наступлению. Политотдел корпуса провел семинар комсомольских работников. Здесь Борис узнал об особенностях театра военных действий, о Ленинграде, о его революционных традициях. Когда вернулся с семинара, капитан Данилин спросил:

— Рассказывай, чему научился, что намерен делать с комсомолией.

— О блокаде хочу всем рассказать, товарищ капитан. Девятьсот дней! И выстояли, победили.

— Хорошо, — одобрил капитан. — И надо, чтобы каждый солдат знал боевую задачу. Обо всем этом поговорим на семинаре с комсоргами батарей, агитаторами, редакторами боевых листков.

Вскоре гвардейские минометы возвестили о наступлении советских войск на Карельском перешейке. Противник создал здесь прочную, глубоко эшелонированную оборону с мощной системой долговременных сооружений. Но залпы по вражеским дотам были настолько эффективны, что фашисты, оставшиеся в живых, находились в шоковом состоянии. Враг не устоял, покатился вспять.

А потом — новый фронт. Впереди — Одер. Нужно его форсировать. Но для этого необходимо основательно подготовиться. Гвардейцы расположились в лесу. Как обычно, перед наступлением провели комсомольское собрание. Командир дивизиона капитан Лепеха объяснил задачу. Потом встал капитан Данилин. Молчал с минуту: волновался. И это волнение невольно передавалось всем комсомольцам.

— Помните командира батареи Владимира Сорокина? — начал он медленно. — Его слова: «Из Одера водички попить бы»? Это сказал он на Днепре. Там мы похоронили его и поклялись, что придем сюда, к фашистскому логову. Попьем за него одерской водицы. Пришло время бить врага в его собственном логове. Но зверь еще страшен, и бои будут упорные. Да нам не привыкать. И не то видели.

Решение собрания было кратким: «Форсируем Одер и ни за что не уйдем с плацдарма».

Под прикрытием огня артиллерии и гвардейских минометов танковый полк захватил переправу и начал форсирование. Гитлеровцы упорно сопротивлялись. Они подтянули зенитный дивизион, поставили его на прямую наводку. На помощь танкистам и пехоте пришли расчеты гвардейских минометов. Вслед за танками и пехотой они устремились на противоположный берег. Захватив плацдарм, тут же закрепились и стали готовиться к новому наступлению.