Четверо из России - Василий Клепов

Женщина, шевеля губами, прочитала справку, улыбнулась:

– Другой разговор. Так бы и говорили. А то болтает, болтает, а в толк ничего не возьмешь. Пойдемте в хату!

Мы с Димкой взяли по ведру и пошли за женщиной. Светало. Над деревней опускался туман. Из труб валил дым. Все предвещало хороший день.

Войдя в избу, женщина быстро подмела веником пол и, растопив печку, присела к столу:

– Так значит, вы – русские. А то гляжу: немецкая одёжа, а говорят по-русски. У нас ведь нонче не разберешь, кто – свой, кто – чужой. Надысь вот так же пришел один, вроде русский, а оказался – немецкий шпион. Кто-то убил его – не знаю кто. На дороге нашли. Утром… И долго вы бежали из неметчины?

– Долго уже блуждаем… Хорошо бы найти партизан.

Я посмотрел на женщину. Она как будто не слышала моих слов, орудуя в печке ухватом.

– Мы вас век будем помнить, – заговорила Белка. – Вы только помогите нам связаться с партизанами. Мы вас все очень просим…

– Это кого же вы просите? Меня, что ли? Да я никаких партизан и не знаю… – Она повернула к нам раскрасневшееся от огня лицо и вдруг проговорила: – Опять этого дьявола-полицая откуда-то несет.

Мы посмотрели в окно. По дороге шагал, .спотыкаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, пьяный мужик:

…деревья гнулись,а ночка темная была-а.

– Никак к нам? Ох, дуйте горой! – Она быстро подбежалала к двери и набросила на нее крючок. Потом, раскрыв подполье, шепнула: – Сидите и нишкните!

В дверь громко застучали.

– Ах, это ты, Гордеич? Входи, входи, – услышали мы грлос хозяйки.

– Где твой партизант? Опять его нету?

– Да ты что, Гордеич? – засмеялась женщина. – У меня, никаких партизан сроду не было.

– Брось это говорить! Понятно? Говори, где Федор?

– Да ты что? – испуганно вскричала хозяйка. – Федя вчера в Витебск понес просука продавать. Малюхонький такой поросеночек. Хоть бы продал, а то и соли купить не на что…

Из дальнейшей пьяной болтовни полицая мы начали понемногу понимать, что немцы устраивают поход против партизан. В разговоре часто упоминался какой-то Сват, который был, кажется, партизанским вожаком. Разоткровенничавшись, пьяница предупредил хозяйку, чтобы к понедельнику ее Федор был дома, иначе ее повесят как жену партизана.

Хозяйка не испугалась, а только рассмеялась и предложила:

– Может, выпьешь, Гордеич?

– Эт-то можно, – согласился полицай.

На какую-то минуту в хате воцарилось молчание. Наверно, хозяйка потчевала «гостя».

– Все равно пымаю! – стукнул, очевидно, по столу полицай. – Как м-миленьких доставлю эти пацанов коменданту. Награда будет моя!

Это что-то уже другое. Полицай говорил вроде о нас. Я поднялся по лесенке на несколько ступенек, чтобы слышать лучше.

– Велика ли награда-то? – спросила хозяйка.

– А ты думаешь? Важные государственные преступники!

– Сколько дашь, если я помогу тебе их поймать, – начала торговаться наша хозяйка.

Меня мороз подрал по коже. Вот так влопались! Ловко провела нас зга женщина: оказаться на своей земле и попасть в лапы к немцам!

А торг продолжался.

– Половину дам, – но испугавшись, как бы не передать, полицай поправился: – Нет – четверть!

– Что ты скупишься, Гордеич? Прибавь! Дай хоть треть…

– Ну ладно, ладно. Получишь треть…

– Не соврешь? Так вот слухай: седни утром какие-то трое – два мальчика и девочка прошли мимо моих окон и направились прямо на Гераськово. А я еще подумала, что, мол, это за маленькие немцы идут?

– На Гераськово? Ну, я пшел! – заторопился полицай и тут же, видно, упал с перепою, потому что мы услышали голос нашей хозяйки:

– Да ты что, Гордеич? Неужто опьянел? Вставай, вставай…

– Я… и… встану… П-пойду… Мне бы их только пымать!

Когда мы вылезли из подвала, женщина, как ни в чем не бывало, улыбнулась:

– Живы?

Я готов был расцеловать нашу спасительницу. А она прибирала со стола после пьяницы и между тем говорила:

– Вот еще один партизан ищет. Все ищут… Сколько наших людей тут перебывало и все спрашивают: где найти партизан? А кто его знает, может, укажешь, а он, гадина, выдаст. Я не про вас, – улыбнулась женщина, – про других. Сейчас немцев пока нет, были с неделю назад, потом уехали куда-то. Но у нас есть староста и при нем два полицая – вот уж гады! И как только таких земля носит! Как прослышат что, так и бегут. Вот и вас уж разыскивают…

– Хорошо бы найти партизан! – вырвалось у меня.

– Погодите немного… – ответила женщина. – Вы, верно, есть хотите? Я вас покормлю. Картошечек хотите? Больше ничего нету.

Она достала из печи чугунок и опрокинула на стол. Картофель наполнил избу паром. Мы поели, макая картошку в соль, и я попросил какую-нибудь одежду, чтобы сбросить с себя немецкую форму. Хозяйка долго выбирала для нас что-нибудь, и мы, оставив ей немецкие костюмы, которые хозяйка быстро бросила в печь, оделись в тряпье, чтобы нас не могли узнать полицаи. Мы прошли через задние ворота в огород, и женщина показала, куда идти.

– Тетенька, а как вас зовут? – спросила Белка.

– Анфисой… Дмитриевной… Будете у партизан, кланяйтесь моему мужику. Федей его зовут… Макарычев… Да скажите там насчет понедельника. А то, дьявол их знает… Хотя вообще-то побаиваться стали, но на всякий случай скажите…

Километров в двенадцати от деревни мы увидели в небе немецких истребителей, которые вертелись вокруг нашего ястребка.

– Эх, подбили! – вскрикнул Димка, видя, как ястребок, переворачиваясь крыльями, стал падать.

Но ястребок снова потянул вверх. Он врезался в стаю немецких самолетов – и вот уже стремглав летел вниз, горя и чадя дымом, немецкий истребитель.

– Ура, ур-ра! – кричали мы и махали руками.

А вниз падал уже другой самолет. Потом третий! Но вот, и наш ястребок задымил и круто пошел к земле. Мы все еще надеялись, что он поднимется, как в прошлый раз, но ястребок продолжал падать и упал где-то поблизости. Фашистские стервятники покружились над ним и улетели.

– Идемте туда! – закричал я. – Может, летчик еще живой.

Димка начал ворчать:

– Надо идти скорее к партизанам. Может, через них передадим наши сведения.

– И тебе не стыдно, Димка? – взволновалась Белка. – Упал русский самолет, а ему хоть бы хны…

Мы побежали по направлению к самолету. Долго искали, пока в высоком камыше на берегу озера не увидели дымившиеся остатки самолета. А летчика нигде не было.

– Ну вот… Видите? – проговорил Димка. – Летчик выпрыгнул, а мы ищем.

– Неправда! Не выпрыгнул! Я же видела, как он падал. Никто не выбрасывался…

Стали обыскивать камыш и метрах в пятидесяти от самолета нашли человека. Он лежал на боку, выбросив вперед большие руки. Белка сразу стала санинструктором. Она расстегнула летчику комбинезон и приложила ухо к груди.

– Да что ты слушаешь? – подтолкнул я Белку. – Не видишь, что он живой?

Летчик открыл глаза. Хотел что-то произнести, но смежил веки, и голова его беспомощно упала.

– Вот и все, – тихо проговорила Белка. – Отвоевался!

Я заметил на боку у летчика флягу, отцепил ее, стал лить в рот раненому спирт. Летчик снова очнулся. Белка стала делать перевязку.

– Вы кто? – вяло спросил летчик.

– Мы русские…

– А-а… Это хорошо. Возьмите у меня из планшета… все… и отдайте советскому командованию…

– Да нет же! – вскричал я. – Мы вас не бросим!

Кое-как нам удалось втолковать летчику, что теперь мы уже будем вместе с ним или погибнем. Он улыбнулся и легонько пальцами пожал мне руку.

– А у вас рация есть? – спросил я. – Нам срочно надо передать важные сведения командованию, – и рассказал все, что удалось узнать в вагоне немецкого генерала.

По мере того, как я говорил, глаза летчика становились осмысленнее, в них проступала тревога. Наконец он попросил поднести его к самолету. Рация не работала, но коробка чудом уцелела.

По указаниям раненого, Димка начал ремонтировать передатчик. Долго пришлось Димке потрудиться над рацией. Но все же исправил!

– Кто из вас знает азбуку Морзе? – спросил летчик.

– Я знаю… Да и Димка знает…

– Тогда передавай, – приказал он мне и, превозмогая боль, начал диктовать:

«Сбит над районом станции Шумилине. Ранен. Имею важные сведения о готовящемся наступлении немцев в районе Полоцка. Оно будет развиваться так: вначале немцы будут отходить на фронте шириной в 100—110 километров, пропуская русских к Полоцку. Затем две крупные немецкие группировки из Орши и Невеля ударят на юг и север, чтобы отрезать наши части и уничтожить.

В наступлении будут участвовать войска…» – летчик поднял глаза и кивнул Белке.

– Шестьдесят четвертая пехотная дивизия, вторая танковая бригада, – зачастила Белка, так что я вынужден был сказать, чтоб она говорила медленнее.

– Сведения получил от ребят, – снова начал диктовать летчик, – которые выкрали у немцев эти данные. Находимся сейчас в квадрате 13. Никонов. Перехожу на прием.