Никола Тесла. Безумный гений - Энтони Флакко

И Морган с видом искушенного гурмана принялся смаковать блюда. Казалось, об Эдисоне он попросту забыл.

— Мистер Морган! Не будете ли вы столь любезны…

— Томас! — Морган остановил гостя небрежным взмахом вилки. — Человеку не пристало волноваться. Это вредит пищеварению.

— Как же я могу не волноваться, если…

— Спокойствие, друг мой! Спокойствие. — По-прежнему не глядя на Эдисона, банкир все же сделал гостю одолжение и прервал процесс тщательного пережевывания пищи (подцепил вилкой — прожевал — проглотил, подцепил — прожевал — проглотил) ровно настолько, чтобы успеть произнести: — Возьмите себя в руки, если рассчитываете на мою поддержку.

У Эдисона от ярости перехватило горло.

— Мистер Морган, для моей работы жизненно важно…

— Для нашей работы.

— Да, разумеется. Для нашей работы.

— На сегодняшний день?

— Что?..

— На сегодняшний день. Здесь и сейчас. Как говорится. — Подцепил, прожевал, проглотил. Подцепил, прожевал, проглотил.

— Мистер Морган! — выкрикнул Эдисон вне себя от гнева и ужаса и, спохватившись, продолжал куда сдержаннее: — Мистер Морган, у моей компании есть все, чтобы возглавить процесс повсеместной электрификации.

Морган всецело отдался ответственному и увлекательному процессу пережевывания пищи. Набив рот, он старательно работал челюстями, время от времени прихлебывая вино. Не прерываясь, он жестом велел гостю переходить к делу.

В душе у Эдисона все клокотало от гнева, однако он умел держать себя в руках.

— Что ж! Ладно. Увеличивать финансирование…

— Да, так что с финансированием? — поторопил его банкир, намазывая масло на булку.

— Нецелесообразно.

Морган кивнул, не отрываясь от еды, махнул вилкой, давая понять, что разговор окончен, и снова принялся жевать, так что посетителю оставалось лишь покинуть комнату, стараясь не слишком шуметь.

Едва за Эдисоном закрылась дверь, Морган с усмешкой бросил вилку и зажег сигару.

— М-м-м. Чудно! — пробормотал он и подозвал дворецкого. — А теперь отнесите-ка это на кухню и подогрейте. Все должно быть готово к приходу следующего гостя. Я собираюсь попросить Джорджа Вестингауза об одной пустяковой услуге.

Дворецкий с достоинством поклонился и покатил тележку к дверям.

— Через три минуты после прихода Вестингауза, — продолжал Морган, — несите все обратно. Ровно через три минуты.

— Да, сэр.

— Постойте! — спохватился банкир, что-то поспешно подсчитав в уме. — Накройте на двоих.

Слуга кивнул, с грохотом выкатывая тележку за порог, и в кабинете Моргана ненадолго воцарились мир и покой. Финансист умел ценить такие моменты. Поудобнее устроившись в глубоком мягком кресле, он с наслаждением затянулся сигарой.

У человека в его положении не было ни единой причины не любить жизнь. И Дж. Пьерпонт Морган любил ее всей душой. Не только миф о сверхъестественно удачливом предпринимателе, но и неприглядную правду: перебои с пищеварением, изуродованные артритом суставы, основательное брюшко, седину и лысину.

Он любил жизнь, которую выстроил своими руками, и умел радоваться каждому новому дню. Он упивался властью над людьми и дурачил их без всякой жалости. Его желудок работал как часы, а сон был безмятежен.

Глава двадцать третья Май 1888 Манхэттен

Ассистентка Теслы Нэлл Уитэкер уже третий раз подряд задержалась на работе за полночь. В углу лаборатории отсчитывали секунды старинные часы, и измученная до крайности Нэлл находила утешение в их мелодичном тиканье.

Старые часы были единственной привычной и нестрашной вещью в электрической лаборатории Теслы — прочая обстановка внушала Нэлл благоговейный ужас.

Взять хотя бы освещение. За окном царила непроглядная безлунная ночь, а в лаборатории было светло как днем. Нэлл в жизни не видела ничего подобного: как будто в доме не было ни стен, ни потолка, а на дворе стоял солнечный полдень.

На потолке, по всей длине комнаты, были с одинаковым интервалом развешены дуговые лампы. То были лампы нового образца, создавая которые изобретатель учел ошибки Равея. На место массивных динамо-машин пришли компактные генераторы. Вопреки всеобщим опасениям, они прекрасно справлялись с «неуправляемым» переменным током.

После двенадцатичасовой смены при ярком свете у Нэлл страшно уставали глаза, но девушка и не думала сдаваться: если мистеру Тесле угодно задерживаться на работе дольше всех, она ни за что от него не отстанет. В такой решимости был, конечно, элемент профессионального тщеславия, но только элемент. На самом деле молодой женщине не хотелось возвращаться в пустую неуютную квартиру. Уж лучше сидеть в конторе, добровольно взваливая на себя все новые нудные дела. Надежды на долгожданную перемену судьбы таяли с каждым днем. Мисс Уитэкер смотрела на вещи трезво и знала, что от жизни не приходится ждать слишком многого.

Если женщина дожила до двадцати семи лет, ни разу не получив предложения руки и сердца, ей не следовало тешить себя иллюзиями. Нэлл до сих пор нет-нет да и позволяла себе невинные девичьи фантазии, но лишь для того, чтобы снова предаться унынию и в очередной раз напомнить себе, что она слишком толстая, хотя ее и пухленькой-то можно было назвать разве что на Рождество, когда она и впрямь могла набрать десять-двадцать лишних фунтов, но лишь для того, чтобы легко избавиться от них летом.

Ночные бдения на работе были прямым следствием твердого решения принести себя в жертву мистеру Тесле и его делу, если это, конечно, можно было назвать жертвой. Старой деве полагалось вести тихую, бесцветную и скучную жизнь. Так было бы и с Нэлл, согласись она играть роль, отведенную женщине ее возраста. Долгие вечера в лаборатории давали ей ощущение свободы: никаких обязательств, и дома никто не ждет. Никакого мужа, а значит, никаких упреков и расспросов, отчего она так задержалась на службе.

Нэлл гордилась своей работой и любила ее всей душой. На то были две причины: фантастический мир электромагнитных полей и мистер Тесла. Ее боссу едва исполнилось тридцать два года, а его роскошная шевелюра была черна как смоль.

На этот раз Нэлл выпала непростая задача: намотать тонкую медную проволоку на металлический стержень в три фута длиной и два дюйма в диаметре. Стержень крепился к рабочему столу при помощи железных тисков с резиновыми насадками. Каждый виток проволоки следовало класть вплотную к предыдущему, чтобы обеспечить равное напряжение по всей длине кабеля.

Нэлл вспоминала, с каким жаром мистер Тесла втолковывал ей, что эту работу следует выполнять особенно тщательно. «Мы будто рисуем металлом по магнитному холсту, наносим слой за слоем так, чтобы провод можно было взвесить с точностью до долей миллиграмма и предсказать, какое поле он образует!» Он говорил еще много важных вещей о полях и электричестве, но Нэлл уже не слушала. Она запомнила лишь магнетическое сияние его глаз.