Самый лучший пионер: Том второй - Павел Смолин

Одобрил, так сказать. А как тебе понравится следующая фаза идущей просто нереалистично гладко акции? Самоконтроль, сука, последний рывок остался! Торжественную часть благополучно пропустил мимо ушей — не до нее. Когда все речи были сказаны, руки — пожаты, а награды — вручены, Леонид Ильич махнул мне рукой. А вокруг него — космонавты, и в другое время я бы обязательно порадовался скорому обеду в их компании, но давайте, уже, б*ядь, быстрее!

Так, к генсеку, идем к кортежу, подрубаем анекдот, сразу же — следующий, немножко обгоняем и распахиваем переднюю дверь второго спереди автомобиля перед Леонидом Ильичом.

— Все говорят, что вам спереди ездить нравится! — прервав сеанс гипноза, пояснил я.

— Нравится, — кивнул Брежнев, отмахнулся от что-то зашептавшему ему на ухо сотрудника «девятки» и послушно уселся.

Я захлопнул и открыл дверь заднюю — с нами соизволит ехать товарищ Подгорный, наградивший меня за мелкий подхалимаж благодарным кивком. И даже подвинулся, чтобы мне не пришлось обходить «членовоз»! Сидит прямо за водителем, я — за Брежневым. Только бы нормально получилось — это когда генсек скоропостижно «сканчивается» прямо в машине. Кто там после него на очереди в эти времена? Суслов? Честный человек, говорят. Да плевать — Горбачев еще мощь не набрал, а других «разрушителей» на горизонте не видать. Страна устоит — факт, и появятся надежды на перемены, а вот при Брежневе их не видать, как своих ушей.

— Знакомься, Сережа — это Никодим Петрович, — представил Брежнев водителя. — Сорок пять лет в правительственном кортеже отработал, вот, завтра на пенсию уходит.

Ой ирония, злобная ты сука — это же легендарный «один день до пенсии»! Прости, мужик, и постарайся выжить, ладно?

— Очень здорово, — оценил я. — После такого мероприятия уйти — самое то!

Что я несу, б*ядь?! Он же и вправду так «уйдет»!

— Я тоже так считаю, — светло улыбнулся мне пожилой водитель в зеркало заднего вида.

Совесть? Что такое совесть? Нету у попаданцев такой штуки!

— Сережка у нас анекдоты уморительные рассказывает, — отрекомендовал меня работнику баранки Брежнев.

— Это какие? — правильно понял сигнал начальника Никодим Петрович.

Я завел шарманку, и мы потихоньку тронулись к Боровицким воротам. Только не сутулиться, не дергаться и не падать на пол раньше времени! В идеале — не падать совсем, но это уже к рептильному мозгу, который прямо сейчас крутит пальцем у виска. Ну прости. В процессе Брежнев немного помог — сел ко мне в пол-оборота, чтобы удобнее было впитывать ржаку. Я, соответственно, сел поудачнее, почти целиком спрятавшись за дорогим Леонидом Ильичом. У самого въезда в ворота в голову пришла нафиг не нужная сейчас мысль — «а вот надел бы орденов как пятнадцать лет спустя, глядишь, и выжил бы».

Стоящий в оцеплении милицейский сержант бросился на нас, на ходу направляя на лобовое стекло доселе спрятанные в рукавах шинели «Макаровы». Водитель вдарил по тормозам — рефлексы, видимо, так-то в этой ситуации надо наоборот ускоряться, чтобы задавить убийцу, но, увы, не в эти времена.

Бах!

Продолжающее смеяться лицо генсека дергается, а на меня брызгает теплое и липкое. Выходного отверстия нету, но это — точно «хэдшот». Нет, ордена бы не помогли.

Бах!

Тело генсека снова дергается, а следом…

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!

Водитель обессиленно падает на баранку, лбом вжимая клаксон. Товарищ Подгорный хватается за грудь слева — пуля пробила сиденье водителя, и этот теперь тоже не жилец. Сиденье дорогого Леонида Ильича тоже подкачало — левое плечо обожгло болью, в грудь словно лягнула лошадь. Заорал, но голос растворился в захлеснувшем сцену шуме, а я выхаркал на ладонь теплый комок. Это что, кровища? Моя? Срочно теряем сознание, чтобы прийти в себя на больничной койке! Нет? Придется терпеть это дальше. И почему так трудно дышать? Я что, с этими за компанию? Не хочу! Мне здесь нравится! А еще кто-то должен подстилать соломку и дальше! Можно я останусь?

Мольба неведомым силам не помогла — дышать становилось все тяжелее, а вот боль — наоборот, затихала, повинуясь накрывающему меня шоку. Больше всего меня сейчас беспокоил цвет собственной крови: говорят, что если кровь алая — это всё, а вот если потемнее — можно и еще немного пожить. Да почему здесь так темно, мать вашу?! Дверь открылась, и меня резко потянули из машины. Раненный сустав на такое надругательство сильно обиделся и невыносимым разрядом боли выключил сознание.

Глава 15

В себя пришел в самый неподходящий для этого момент — на операционном столе: больничный светильник ни с чем не перепутаешь. Врачи заметили и тут же аккуратно, но прочно прижали меня к поверхности. На лице — кислородная маска, которая, казалось, совсем не помогала — как будто марафон пробежал. В плече что-то противно кололо, шкрябало и дергало. Выжил или «респаун»?

— Сергей, моргни, если ты меня слышишь, — попросило склонившееся надо мной лицо в маске.

Я моргнул. Хе, не сдох! Остаёмся! Вот и хорошо, вот и слава богу. Щурящимися от яркого света глазами разглядел у входа в палату мужика в белом халате поверх «гражданки». Кобура топорщится — охрана, значит — а нахрена меня арестовывать? А зачем он прямо в оперционной? В правую руку что-то кольнуло, и я снова отключился.

Следующее пробуждение было уже более удачным — на больничной койке, за окном — темно, на лице маски нет. А жаль, она бы не помешала — дышать очень трудно. Но больше всего хотелось пить — кровяки много потерял. Попробовал пошевелиться и потерпел фиаско — меня жестко зафиксировали на кровати. Левое плечо вместе с рукой упаковали в гипс. Усилие далось тяжело — в глазах потемнело, выступил пот, и потребовалось отдохнуть пару минут, в течение которых я заметил, что у меня все болит, но как-то пофигу, а в голове — ничем необоснованное веселье. Колят мальчика чем-то. Нехорошо и опасно, но врачам виднее, верно? Башкой крутить можно, и в приглушенном свете ламп дневного света я увидел кучу цветов в палате, радио на подоконнике и мужика в халате поверх штатского на стуле у входа. Спит, у*бок!

— Почему служба… — сипло попытался я взбодрить его легендарным, но закашлялся.

Вот эта боль даже сквозь оглушенные рецепторы до куда надо добралась.

— Не разговаривай! — подскочил охранник и выглянул в коридор, вернувшись оттуда с бородатым