Черный генерал - Генрих Гофман

Оторопевших жандармов привели в кабинет помещика. Из соседней комнаты ввели перепуганного хозяина. Жандармский офицер со связанными позади руками стал истошно кричать на трясущегося Попежика. Он ругал его то на немецком, то на чешском языке и все норовил высвободить руки.

– Ну ладно! Хватит! – прервал его Мурзин и стукнул рукояткой пистолета по письменному столу.

Жандармский офицер умолк, презрительно оглядел партизан. Фуражку он потерял во время борьбы, белесые волосы его были взлохмачены. Из-под густых нависших бровей на партизан глядели сверкающие ненавистью голубые глаза.

– Настоящий ариец! – уже спокойнее проговорил Мурзин.

– Партизан! Бандит! Капут! – выкрикнул тот. Слезы бессильной ярости стремительно покатились по его гладко выбритым щекам к подбородку.

– Юра, с этим все ясно. Как они, так и мы, – сказал Степанов и, подняв пистолет, выстрелил в грудь фашиста.

Немец вздрогнул, ноги его подкосились, и он грохнулся навзничь. Трое других жандармов, молча наблюдавшие эту сцену, словно по команде упали на колени и стали молить о пощаде.

– Я есть только шофер машина! – неустанно твердил один из них.

А жандарм так рьяно плюхнулся на колени, что не удержал равновесия и, ткнувшись лицом в дощатый пол, в кровь разбил себе нос. Руки его были связаны за спиной, и партизанам пришлось поднимать его с пола.

У Мурзина вдруг зародился дерзкий план.

– Слушай, Ивай, подойди-ка сюда, – позвал он своего друга. И, когда Степанов подошел, добавил: – А что, если нам с их помощью прорваться в здание жандармерии? Сейчас ночь. Там только дежурные могут быть, остальные спят. Вот шуму-то понаделаем.

– Что ж, дело говоришь, – согласился Степанов.

Он повернулся к жандарму, из носа которого все еще капала кровь, и приказал ему следовать в соседнюю комнату. Тот испуганно втянул шею в плечи, покорно побрел к двери.

Мурзин пошел за ними.

Оказавшись в спальне помещика, немец начал молить Степанова сохранить ему жизнь. Степанов молча развязал ему руки и лишь потом объяснил, что партизаны оставят его в живых, если он проведет их в помещение жандармского участка.

Сержант согласно кивнул, в глазах его затаилась надежда. Достав из кармана платок, он приложил его к носу.

…А через двадцать минут от ворот помещичьего имения отъехал легковой автомобиль немецкой жандармерии города Фриштак. За рулем, переодетый в форму жандарма, сидел Костя Арзамасцев. Рядом с ним ерзал на сиденье пленный жандармский сержант. Позади восседали Мурзин и Степанов, причем Степанов напялил на себя шинель и фуражку расстрелянного жандармского офицера. Вслед за ними со двора имения выехал небольшой реквизированный у помещика автобус, в котором разместились остальные партизаны.

Около двух часов ночи оба автомобиля въехали в спящий город Фриштак, миновали несколько пустынных улиц и остановились неподалеку от жандармского участка. Выбравшись из машин, партизаны построились в колонну по три. Под руководством Степанова и пленного сержанта подошли они к будке караульного.

Завидев жандармского офицера и сержанта, караульный собрался было докладывать, но тут же выскочивший из строя Журавлев сбил его с ног, а чех Карел проворно засунул в рот фашиста кляп. Теперь путь был свободен. Партизаны бросились в помещение, где жили жандармы. Разбуженные шумом, немцы вскакивали с постелей, растерянно метались по комнатам, кричали, ругались, некоторые становились на колени и плакали, глядя на черные дула направленных на них автоматов.

Неожиданно пленный сержант, находившийся возле Мурзина, закричал дурным голосом: «К бою!» – и вцепился Мурзину в шею. В тот же момент Михаил Журавлев стукнул сержанта прикладом по голове. Разжав пальцы, немец плюхнулся на пол. Несколько жандармов, попытавшихся броситься к пирамиде с оружием, упали, сраженные автоматной очередью, выпущенной Степановым. Будто по сигналу, и остальные партизаны открыли уничтожающий огонь по жандармам.

За одну-две минуты с фашистами было покончено. Забрав около тридцати винтовок, десяток автоматов и несколько ящиков патронов, прихватив с собой секретные документы жандармерии, партизаны покинули жандармский участок и на тех же машинах благополучно выбрались из города.

К рассвету, пустив автомашины под откос, Мурзин со своими друзьями уже входили в лес. После удачной ночной операции было решено отдохнуть в доме лесничего Минкуса. К нему добрались только в полдень. В комнате, где партизаны расположились на отдых, говорило радио. Скорбным голосом диктор сообщил, что этой ночью в городе Фриштак партизаны злодейски напали на жандармский участок. «Весь личный состав жандармерии во главе с начальником участка героически, до последнего патрона, сражался с превосходившими силами бандитов. Все погибли смертью храбрых, как и подобает солдатам великой Германии».

«Это вам за Ушияка», – думал Мурзин, укладываясь поудобнее на полу возле Степанова.

Весть об успешном ночном нападении небольшой группы Мурзина на жандармерию города Фриштак быстро разнеслась по батальонам и отрядам партизанской бригады имени Яна Жижки. Даже в немногочисленном отряде «Ольга» с завистью поговаривали об этой смелой операции. Видимо, поэтому Пепек и Ольга Франтишкова решили последовать примеру Мурзина.

После недолгого отдыха в деревне Роштине отряд «Ольга», насчитывавший уже более тридцати человек, совершил переход в район города Здоунков. С наступлением темноты партизаны остановились на опушке леса, неподалеку от горной деревушки. Чтобы выяснить возможность разместиться на ночь в этом населенном пункте, двое партизан, Карел Поспешил и Милан Диас, отправились в разведку.

Подобравшись поближе к деревне, разведчики разглядели одинокую фигуру часового, который расхаживал вдоль околицы. Судя по форме, это был венгерский солдат. Очевидно, здесь разместился венгерский гарнизон.

Поспешил и Диас залегли за огородами. За плечом солдата в лунном свете поблескивал штык винтовки. Два десятка шагов в одну сторону, остановка, поворот кругом, и солдат возвращается обратно.

Больше часа пролежали разведчики, выясняя обстановку. Все это время перед их глазами, словно маятник – туда, обратно, – вышагивал часовой.

Потом из темноты послышались голоса. Черными тенями обозначились на снегу две человеческие фигуры. Разводящий подвел к часовому смену и, оставив на посту другого солдата, увел прежнего с собой. Новый часовой тоже стал прохаживаться по протоптанной дорожке.

Ползком, подтягиваясь на локтях, Поспешил и Диас стали подбираться к нему. Снег поскрипывал под их телами, собственное дыхание казалось им слишком шумным, и они сдерживали его, почти задыхаясь, с колотящимися сердцами. Но ничего не привлекало внимание часового. Вот он приблизился почти вплотную. До него оставалось не больше трех метров. Сейчас увидит распластанные тела партизан… Нет. Повернулся спиной, шагнул в обратную сторону… И в следующее мгновение Поспешил и Диас набросились на него сзади. Кляп в рот. Придавили прикладом к земле. Но солдат уже не сопротивлялся. Он только мычал что-то невнятное.

Милан Диас стащил с часового шинель, надел ее на себя, кинув пленному свою короткую курточку, поднял отброшенную в снег винтовку и стал на пост. А Карел Поспешил, как и было условлено, повел солдата в лес к партизанам.

Ольга Франтишкова еще с детства знала венгерский язык. А пленный венгр и не собирался молчать. Охотно рассказал он партизанам, что в селении расположилась на ночевку венгерская рота в сто пятьдесят человек. Около шестидесяти солдат находятся в здании школы, примерно столько же спят в трактире, остальные группами разбрелись по хатам. Пленный назвал хаты, где остановились офицеры.

– Давайте и мы, как капитан Мурзин, будем действовать, – предложил Сергей Жуков.

Пепек и Ольга согласились с ним. Слишком удачный случай выпал на их долю, чтобы отказаться от него.

Действовать надо было тут же. Командир отряда отдал короткие приказы. Группа под руководством Скопоуна отправилась к зданию школы. Несколько партизан побежали на помощь Милану Диасу, чтобы встать на охрану деревни. Карел Поспешил повел людей в деревенскую корчму. А сам Пепек и Ольга взяли на себя два дома, где расположились венгерские офицеры.

Перед корчмой стоял часовой. На окрик партизана-венгра Михала он покорно поднял руки и дал себя разоружить. С необычайной легкостью были разоружены и пятьдесят венгров в корчме. Солдаты, размещенные в школе, тоже не оказали сопротивления.

Не в состоянии унести все захваченное оружие, партизаны вытащили затворы из всех винтовок. Двадцать винтовок забрали с собой. Да еще прихватили два немецких автомата, офицерские пистолеты, множество ручных гранат. Но, конечно, самой ценной добычей оказался ручной пулемет с патронами – это был первый пулемет в отряде «Ольга».