Сильнее боли - Андрей Буторин

Но отступать перед уставившимися на них сельчанами очень не хотелось. К тому же, подумал Тарас, можно дождаться, пока скроется автобус, и обойти деревню низом, за огородами.

Тут и водитель шлепнул его напутственно по спине:

– Не боись, паря!

И Тарас, решив последовать дельному совету, сошел в дорожную пыль.

Однако воспользоваться идеей насчет огородов он так и не сумел. Дождавшись, пока за автобусом уляжется пыль, Тарас перехватил поудобней Галю и сделал всего несколько шагов, как услышал вдруг сзади голос из прошлого сна:

– Ну, здравствуй, Тарас.

Он замер и, не оборачиваясь, произнес:

– Здравствуй, Катя.

Катерина обошла окаменевшего Тараса и встала перед ним. Она выглядела точно так же, как во сне: струились по плечам каскады черных волос, мерцали янтарные искры в зелено-рыжих глазах. Но печали в них было куда больше, чем радости.

У Тараса сжалось сердце. Не от страха уже – от восторга, восхищения, от целого водопада нахлынувших чувств, где перемешалось прошлое и настоящее. Но главным среди них было чувство вины. И за то, что предал когда-то свою первую любовь, и еще – за недавние мысли о том, что Катерина могла быть сообщницей в грязных делах.

Тарас был готов сгореть от стыда, но смог только опустить взгляд в дорожную пыль.

– Ты не рад меня видеть? – спросила Катя.

– Рад, – сказал Тарас и все-таки поднял глаза. – Очень.

– Я тоже. – Катя смотрела на него не моргая. Непонятно, что она пыталась увидеть в его глазах. Может быть, отблески прежнего чувства? Или хотела убедиться в искренности его слов? Но она все-таки моргнула и перевела взгляд на Галю. – Что с ней?

– Не знаю. Стало плохо в автобусе. Потеряла сознание, но как-то странно… Тело словно не живое, только головой двигает. Ты ей можешь помочь? Водитель сказал…

– Пойдем ко мне, – перебила Катя. – Я посмотрю.

– Но… – Тарас похолодел от мысли, что встретится сейчас с колдуном.

Непонятно, отца ли она имела в виду, или подумала, что Тараса смущает иное, только Катя, стрельнув на него загадочным взглядом, поспешила сказать:

– Дома никого нет, вы не помешаете.

У Тараса отлегло от сердца. Он понимал, что это лишь временная отсрочка, но и она нелишняя. Самым главным сейчас было привести в чувство Галю, ее состояние тревожило Тараса все больше и больше.

Он пошел следом за Катериной, но уже через пару десятков шагов стал отставать. Как ни пыжился, руки под тяжестью Галины разгибались помимо его воли.

– Погоди, – отдуваясь, крикнул он Кате и шагнул с дороги, чтобы опустить Галю в траву. Сам же согнулся и, уперевшись в колени, тяжело задышал.

– А говорят, что своя ноша не тянет, – без улыбки пошутила Катя. – Ведь это твоя девушка? – Ее вопрос прозвучал как утверждение, но Тарас все же ответил:

– Да. Надеюсь, что да.

– Любишь ее?

– Да.

– А она?.. Впрочем, я скоро узнаю.

– Не надо! – вскрикнул Тарас.

– Боишься? – наконец-то улыбнулась Катерина. – Да, это очень страшно – узнать, что ты вовсе ничего не значишь для самого дорогого тебе человека. Правда ведь?

– Не надо… – теперь уже прошептал Тарас.

– Прости.

– Это ты меня прости.

– Мне тебя не за что прощать.

– Но… – Тарас взмахнул руками, словно попытался взлететь.

– Перестань, – оборвала его Катя. – Сейчас не время. Как зовут твою девушку?

– Галя.

– Надо отнести Галю ко мне.

Тарас склонился над любимой, приноравливаясь, как бы взять ее поудобнее.

– Давай, я понесу, – сказала вдруг Катерина. – У тебя руки устали.

Тарас вспыхнул, словно Катя предложила что-то неприличное. Он быстро подхватил Галю, но из-за спешки сделал это очень неловко и чуть не упал вместе с дорогой ношей.

– Давай, хотя бы помогу! – подошла к нему Катя.

– Я сам, – прохрипел Тарас.

– Ты упрямый, – покачала головой Катя. – Но не всегда упрямство уместно. Давай помогу, у тебя же не получается.

– Как ты поможешь? – почти простонал Тарас, из последних сил удерживая Галю.

– Хотя бы перекинем ее тебе через плечо. Отдохнут руки.

Тарас сдался. А что оставалось делать, если хилые интеллигентские ручки ничего тяжелее книжки не держали? Стыдно перед Катей, конечно, было ужасно. А еще сильнее проклинал он себя за дурацкую выходку в автобусе. Ну проехал бы еще двести-триста метров – и никаких проблем! Ничего бы с ним не случилось, потерпел бы. А теперь вот…

Катя помогла уложить обмякшее тело на плечо Тараса. Он крепко обхватил Галины ноги и шагнул к пыльной грунтовке, по которой, с тех пор как их высадил автобус, так и не проехало больше ни одной машины.

Стало и впрямь гораздо легче. Но только физически. А на душе по-прежнему царил кавардак. До Катиного дома Тарас не произнес больше ни слова. Да и не до разговоров ему сейчас было – стиснув зубы, он решил во что бы то ни стало не делать больше остановок.

Уложив Галю на старую, с никелированными шишечками, высокую кровать, Катя прогнала Тараса из комнаты. Перед тем как переступить порог, он обеспокоенно глянул еще раз на бледное Галино лицо и спросил:

– Как думаешь, все хорошо будет?

– Иди, – огрызнулась Катерина. – Кому сказано?

– Кать, а у тебя покурить нет случайно? – похлопав по карманам, спросил Тарас.

– Вот еще, – фыркнула Катя. – Слушай, брысь, пока ухватом не вытолкала! – Но, когда Тарас закрывал уже за собой дверь, все-таки бросила: – Магазин через дорогу.

От волнений и переживаний курить хотелось ужасно. И Тарас потащился в сельмаг, в котором, как он помнил, имелось всего помаленьку: оцинкованные ведра стояли возле книжного стеллажа, который продавался, как и полтора десятка книжек на нем; рядышком стояли мешки с мукой, крупами и сахаром; на полках за прилавком, с одной стороны от продавца, красовались сапоги и ботинки, а с другой – консервные банки и бутылки с напитками, большей частью алкогольными. И отдельная длинная полка с хлебом, который сельчане брали часто и помногу. Но в целом ассортимент в магазинчике был, конечно, бедным, впрочем, как и в большинстве городских магазинов в советские годы.

Теперь же он остался прежним лишь снаружи. Внутри Тарас обнаружил такой же мини-маркет, как любой небольшой магазинчик в городе. Как и раньше, здесь соседствовала обувь с макаронами, только и то и другое было совсем иного вида и качества, чем шестнадцать лет назад.

Продавщица, молоденькая девчонка, посмотрела на него с откровенным интересом. Все-таки чужой человек продолжал оставаться для Ильинки редкостью. Но удовлетворять ее любопытство Тарас не собирался, поэтому, купив пару пачек сигарет, направился к выходу. Но его вдруг окликнули. Пожилая женщина, крутившая в руках туфлю возле полок с обувью, спросила:

– Ты ведь Тарас, Лидии Румяновой внук?

– Да, – ответил Тарас. На «тыканье» он не обиделся, помнил, что так тут всегда было принято обращаться. Хоть старший к младшему, хоть наоборот. Чувствовалось в этом что-то семейное, сплачивающее людей, что очень нравилось Тарасу. Но сам он, разумеется, так говорить не мог. Тем более, со старшими по возрасту. Не поворачивался язык. А потому добавил традиционно: – Простите, но вас я не помню.

– А и чего меня помнить, – махнула туфлей женщина. – Ты ж молоденький был, на девчонок глядел, а не на баб. Зинкой меня звать.

– Очень приятно, – кивнул Тарас.

– А ты к отцу, поди? Надо же, как неловко! А он уехал как раз, два ли, три ли дня тому, не помню.

– Да, жалко, – закивал Тарас. – Я уже знаю.

– А ты не жалей попусту. Поживи пока, коль не торопишься, он, может, и вернется скоро.

– Тороплюсь, увы, – развел руками Тарас. – Всего вам доброго.

Выйдя на улицу, он быстро, почти бегом, пересек улицу и поспешил к Катиной калитке. Он даже не думал, что может вернуться ее отец. Куда больше его почему-то пугало сейчас, что его начнут расспрашивать о всяком-разном местные жители. Люди здесь были в большинстве своем простые, без комплексов, словоохотливые и любопытные. А Тарасу ну никак не хотелось ни перед кем распахивать душу.

Тарас сел на крыльцо и закурил. Странно было сидеть вот так, спокойно и беспечно, буквально в самом логове врага. Но страх перед колдуном почему-то исчез без следа. То ли перебил его страх за Галю, то ли неожиданно сильными оказались впечатления от встречи с первой любовью, то ли предчувствие появилось, что не увидит он в ближайшее время дядю Матвея. Надо будет, конечно, поинтересоваться у Кати, где он, только вот не хотелось совсем касаться с нею этой темы. Но и не спросить – покажется странным.

И тут Тараса словно обухом по голове шарахнуло. Да конечно же нет здесь никакого дяди Матвея! Он где-то там, в их городе. Или недалеко. Ведь сам же он, Тарас, сделал предположение и Гале рассказал, что Костю могли обработать. А кто, кроме самого колдуна? Да и их с Галей. Неспроста же ни он, ни она, не помнят о некоторых событиях, произошедших с ними накануне всей этой свистопляски! Почему не помнят? Потому что с колдуном встречались и он им блок поставил, чтобы они не смогли об этой встрече вспомнить. А как только пытались что-либо вспомнить, блок сразу включал сильную боль.