Волк в зеркале - Николай Владимирович Беляев

Дом был обшит, но только «внешняя» часть классического пятистенка, обращённая к улице. Обшивочная вагонка, когда-то голубая, сейчас облупилась, окна выбиты, крыша, как и у всех домов, просела… А вот задняя часть дома — необшитая. Старые, почерневшие от времени брёвна, пристроенный сзади к дому навес — а потом примыкающий к нему массивный крытый сарай-сеновал, такие в деревнях часто встречаются.

Оно! Оно, вашу мать! Сейчас всё чётче всплывают в памяти детали той свадьбы из прошлой жизни. Даже разваленная поленница — вот она, рядом валяется лист ржавого железа, который когда-то лежал на ней.

И, словно в подтверждение, с неба упали первые капли дождя — в точности как тогда.

— Это оно, — уверенно сказал я, трогая почерневшие обнажённые брёвна венцов. — Именно тут всё и было.

Юркину легкомысленность как рукой сняло.

— Что ищем? — уточнил он серьёзным голосом.

— Не знаю, — на этот раз честно признался я. — Просто я твёрдо помню этот дом, и это единственное, что я помню из прошлой жизни. Есть предположение, что я попал в «пробой» именно здесь.

— Жаль, что нет тех, кто умеет чувствовать пробои, — задумчиво протянул Юрка, вертя в руках СКС. — Очень бы пригодилось…

— А колдуны не умеют?

— Нет. Есть малое количество тех, кто умеет их открывать — только в пределах нашего мира и в хорошо известную точку, — отчеканил Юрка как по заученному. — И на малом расстоянии. Но те, кто это умеют, наперечёт… Их по пальцам пересчитать можно, реально.

— И пробои открываются хаотично, верно? — на всякий случай уточнил я.

— Да. Просто где-то вероятность выше, где-то ниже. Постоянные тоже есть, как на нашем Болоте…

— Так, давай спрошу прямо, — решился я, вешая винтовку за плечо и доставая пистолет — магазин на всякий случай я ещё в Колчино сменил на «серебряный». — Есть у нас вероятность войти в дом и сгинуть непонятно где?

— Конечно, — с деловым видом кивнул Дьяченко, следуя моему примеру. — Только это уже будет проблема Колтырина, ему ж потом без нас и без машины до Колчино добираться.

Тьфу ты, опять хохмит. Но — чуток отлегло, а то нервы как струна натянулись.

— Дождь всё же пошёл, — себе под нос сказал Юрка. — Ну давай, заходим — надо посмотреть, что там да как. Давай сначала в сарай.

В сарае было пусто, пол усеивало старое сено — второй ярус проломился, скорее всего от старости. Пахло прелой соломой — крыша дырявая, всё это, видимо, обильно поливалось дождями и заваливалось снегом зимой.

Оставался дом.

Заходить, конечно, откровенно страшно — а ну завалится? Но не проверить — всю жизнь себе не прощу.

Низкая притолока, чуть осевшая, но вроде как ещё крепкая — вот мы и в комнате. Я прошёл вперёд, Юрка сопел где-то за спиной. Печь слева, три окна в ряд — разбитые. Покосившаяся кровать, точнее — ржавые железные спинки и панцирная сетка. Люди отсюда явно уехали, забрав всё ценное. На стене осталась рамка со старыми фотографиями, на которых почти ничего не разобрать…

И зеркало.

Старое, даже по меркам дома, зеркало стояло рядом со входом, чуть отвёрнутое в сторону, и было косо накрыто старым, потёртым покрывалом с многочисленными прорехами.

— Покойник в доме был, что ли? — вслух предположил Юрка. Ну да, есть такой обычай — закрывать зеркала, когда в доме есть мертвец… Но тут-то ничего подобного нет.

Меня уже колотило.

Зеркало.

Я тогда посмотрелся в это зеркало. Посмотрелся — и…

И — не помню.

Не раздумывая, я сделал шаг вперёд, рванул материю, расползающуюся у меня в руке, и взглянул в мутное, старое стекло…

Мир померк.

Глава 18. Лаврово. 26 июня, вторник, вторая половина дня

— Найдёнов! Найдёнов, твою мать! Живой вообще?

Голоса доносились как через слой ваты. Лежу на чём-то твёрдом, чувствую на лице влагу — как будто идёт мелкий, редкий дождь. В висках гудит — не болит, а именно гудит. И, кажется, мокрый весь.

Я не Найдёнов. Я — Женя Никитин, инженер-железнодорожник, по совместительству — фотограф-любитель, промышляющий в числе прочего съёмкой свадеб. И живу я в этом самом городе, который… который…

Я родился в 1988 году, сейчас мне, если по календарю, 30 лет, но на деле — ближе к полтиннику.

Мой мир прервался пять с небольшим лет назад, в мае 2013 года, в этом самом доме, у этого самого зеркала. И за эти пять лет я как-то умудрился постареть на двадцать.

Как? Не помню. И не помню, что со мной произошло. И где я был всё это время — тоже как отрезало. Разве что помню фрагменты в Гидрострое — те самые, которые осознал благодаря Тихонову. А вот свою жизнь до злополучного мая помню отлично — ну, кроме разве что каких-то детских воспоминаний.

Ну… в принципе, мы сюда поехали не зря. Хоть что-то в голове прояснилось — правда, вопросов больше, чем ответов. Например — отчего я отлично обращаюсь с оружием, причём с экзотическим, хотя знаю стволы всего лишь по году срочной службы, за который и стрельбы-то были всего пару раз? Что произошло за три года в Гидрострое? Кто такая, чёрт подери, Люба Лавинская? Как мне вернуться домой, раз уж я перестал быть «человеком из ниоткуда»? Можно ли как-то сбросить непонятно откуда взявшиеся годы?

И самое главное, вот прямо сейчас — что из осознанного стоит рассказать двум Юрикам, а что — лучше не надо?

— Найдёнов!

Меня пошлёпали по щекам — похоже, уже не в первый раз, — и я, на всякий случай застонав, открыл глаза, попытался их сфокусировать. Да, лежу у дома, дождь сеет, с крыши капает. Надо мной наклонились Дьяченко и Колтырин — ну да, а кто ж ещё, кроме них?

Я попытался улыбнуться:

— Живой…

Голос прозвучал сипло, в висках всё так и гудело — теперь в них ещё и слова отдались, будто импульсом. Небо над головой было серым — а дождь-то зарядил…

— Сесть сможешь? — напарник, поддерживая, помог мне сесть, вдвоём с Колтыриным они подвинули меня к стенке дома, привалив спиной к осыпающемуся низенькому фундаменту. Забавно, а сижу на том металлическом листе с поленницы, на котором ТАМ стояли стопки с водкой…

— Что со мной было?

Голос так и не слушался — правда, давление в висках поутихло.

— Ты какого чёрта покрывало с зеркала сдёрнул, зараза? — вместо ответа скрипнул зубами Юрка.

— Флэшбеки, — криво улыбнулся я.

— Что???

— Вспомнил, Юр. Что произошло тогда — вспомнил…