Отстрел - Леонид Словин

Дом предназначался для конфиденциальных встреч. Служил он и министерской гостиницей для «очень важных персон». Все тут было на уровне. Деревянные потолки, чистый воздух, хрусталь, тюль на старых ореховых карнизах. На всякий случай Миха обследовал помещение. Особых изменений не наблюдалось. Наверху справа была спальня, две ванные, балкон и гостиная. Внизу — каминная, кухонька. Длинные свечи-светильники.

Как и в прошлый раз: никого из посторонних…

—Здравствуйте. — Официантка еле двигала вспухшими губами. Груди стояли торчком. Причина была одна. — Что будете пить?

— Джин с тоником. Кофе с молоком без сахара.

Кухонька была белая, чистенькая, с новейшей электроплитой, с банками импортного кофе, со снедью. Включили свечи-светильники. Джин официантка подала в каминной. Низкий стол с мраморной столешницей. На стене картина — белые мазанки в ночи. Соломенные крыши. В крайней хате светится окошко. «Ночь в селе…»

К кофе официантка подала свежие круассаны.

Охранник — молодой, длиннорукий — несколько раз входил в каминную, но садиться не решался. Его место было снаружи. Миха знал, что охранник тут же вернется, когда он поднимется наверх.

—За Мессию! — Имя спасителя он произнес как религиозный еврей, харедим. — За Машиаха!

Второй был истинно московский:

—За «Спартак»!

По скрипучей лестнице Миха поднялся наверх. Аккуратная спальня. Сбоку на прикроватной тумбочке комплект чистого белья. Рядом огромная кровать. «Может, на ней Юра Чурбанов трахал Галину Брежневу…» Галина представилась ему здоровой телкой, с огромным, как кресло, задом…

Кто-то рассказывал, что в светлой большой комнате, рядом с лестницей, застрелился бывший министр, обвиненный в кражах. Михе было все равно… «В следующий раз возьму эту официантку…» — ему нравились малоподвижные тяжеловатые телки с крупным выменем и коровьими губами. Он выключил свет. Не раздеваясь, лег. Внизу быстро наступила страстная тишина, В прошлый раз, больше года назад, когда он ночевал тут, официантка и охранник желали друг друга с такой же страстью.ь «Не натрахались за год? Или у них с тех пор смены не совпадали?! Может, другой охранник?!» Даже в темноте чувствовалось, как раскачивается люстра под потолком. Внезапно внизу раздался телефонный звонок. Звонили долго. Пара все не могла разъединиться. Миха снял ботинки, стараясь не скрипеть, в носках, осторожно спустился по лестнице. Не отпуская официантку, охранник поднял трубку:

—Слушаю… — Он не прекращал размеренных сильных движений туловищем. — Да. Спит. — Голос был сперт. Его словно душили. — Сейчас посмотрю…

Миха поднялся к себе. Бухнулся в кровать. Через несколько минут лестница внизу заскрипела. Охранник заглянул в спальню. Потом так же тихо удалился. Выждав несколько минут, Миха встал. Подошел к окну. Но дворе было тихо. «К чему эта проверка?»

Когда он ночевал тут в прошлый раз, в медовый месяц российской милиции и израильской миштары, Ерина и Шахаля, двух прежних министров, заигрывавших с ворами в законе, такого, насколько он помнил, не было. «Может, меня отдали? С нашими ведь не угадаешь…»

Генералы-отставники, над чьим бизнесом в Антверпене и Брюсселе Миха держал м а з у, были могущественны, но не всесильны. «Неизвестно, какие планы у нынешних — у Каалани с Куликовым. У них свой интересы…» Международный центр по борьбе с терроризмом и мафией на Ближнем Востоке держал его в своем компьютере. Закона о выдаче преступников между Россией и Израилем не существовало. Необходимость оставалась… «Мало ли что на уме у политиков… В Бутырку не отправят — иначе не увезли бы сюда на дачу».

У российской милиции могли быть претензии к израильской миштаре: концы нашумевших убийств терялись будто бы в Израиле — вспоминали Талькова, Листьева…

«А если отсюда — и в израильский следственный изолятор? На «Русское подворье». В обмен на кого-то из новых русских или убийц, которых Израиль не спешит выдать России?!»

Прямо с самолета можно было угодить и в тюрьму «Шаата» — израильские «Кресты» или вильнюсские «Лукинишкес». Михе приходилось сидеть и там, и там. Не говоря уже о «Матросской тишине», Бутырке, «Костромской» — на Советской улице…

Российско-израильские полицейские связи, без сомнения, приведены в действие.

Он сделал умно, позвонив Соньке с Петровки, 38, и попросив ее связаться по оставленному Игумновым телефону.

«Пусть поставят свою машину на троллейбусном кругу 65-го в Серебряном бору. К с и в ы, картис, кэсэф — все в л о п а т н и к е …» Документы, билет, деньги с бумажником должна была доставить сестра. «Тут уж верняк!»

Внизу, в гостиной, снова заскрипели пружины.

С ботинками в руках Миха спустился по лестнице, прошел по неосвещенному коридору. Дверь была незаперта.

ИзИнформационного центра «Лайнса».Пресса свидетельствует:

«Опубликована классификация надежности банковМосквы по состояниюна 1апреля 1995 года. В высшую группу надежности (A3) вошли банки: Агропромбанк РФ,Внешторгбанк РФ, Мосбизнесбанк, Московский индустриальный банк, Промстройбанк РФ, Сбербанк РФ… В очень высокую группу надежности (А2) вошли: Агробанк, Возрождение, Империал, Инкомбанк, Международный московский банк, Онэксим-банк, Оргбанк, Токобанк, Уникомбанк…»

(АгентствоWRS. Газета «Эпоха», Тель-Авив.)

Генерал Толян достал Бутурлина уже под утро:

—Ты где? Ни на работе, ни с женой…

После полуночи его поднял лично помощник министра и сделал втык по поводу неэффективности принимаемых в Москве мер по предотвращению убийств коммерсантов и промышленников.

—Десять виднейших банкиров и бизнесменов, понимаешь ли, обратились к президенту… — Толян был расстроен. — Теперь не до сна! И обстановка словно назло! Полный штиль! А то каждый день, как из мешка! Ни одного дела, отнесенного к компетенции РУОПа…

Такими считались убийства, вызвавшие определенный общественный резонанс; преступления в отношении лиц, прежде обращавшихся за помощью в РУОП; последовавшие за автодорожными происшествиями или в случае получения данных о связи потерпевших или преступников с правоохранительными или криминальными структурами.

—Кто у тебя на утро?

—Ниндзя. А что?

—Мокеич снова достает! Теперь с Савоном. «Что с ним? Где?» Заколыхал! Единственно, с чем нас можно поздравить… — Толян тихо засмеялся. — По оперативным данным ГУОПа, несколько московских уголовников сегодня ночью, как говорится, оставили пределы…

— Кто же это?

— Из известных — Афганец. Этот в Израиле! Туркмения…

— Выскользнул из рук!..

— Уже в Ларнаке! На Кипре!

— А кто еще?

— Никто. Плата — он в Турции. Варнава тоже на Кипре… Промптов! Баба с возу — кобыле легче!

Бутурлин по-блатному скрипнул зубами. «Ушли!»

Ничто не было Бутурлину мило в пасмурное это утро в грозном и свирепом мире. Уже в машине он обнаружил, что забыл сигареты. Синоптики обещали в первой половине дня дожди. Дребезжали выезжавшие из трамвайного парка напротив трамваи. Здание Регионального управления, скрытое деревьями и новым кирпичным забором, с тяжелой партийной символикой над входом и низкими окнами, с фасада выглядело скучным, непонятного назначения. Новости за сутки как две капли воды походили на предыдущие. Сообщения о минировании, к счастью оказавшиеся ложными. Неопознанный труп со дна Москвы-реки, подвязанный к скату от «ЗИЛа». Разбои… Незамиренные чечены. Перестрелка. Убийство супругов, множественные ножевые ранения. Частный секьюрити задержан при попытке вооруженного разбоя… Поднимаясь по лестнице, Бутурлин обнаружил отсутствие овцы. Он приехал слишком рано. В кабинете старший опер заканчивал сутки. Бутурлин поздоровался:

— Савельич ничего не передавал?

— Звонил: с утра — на встрече.

— Ниндзю доставили?

— Здесь он. Свое твердит, как попугай! «Между Нисаном и девкой Ковача что-то было, Ковач узнал…» Ниндзе дали команду, как говорить…

—Он тебе сказал это?

—Что ж он дурак, мне говорить?! Я сам.

Бутурлин взглянул испепеляюще, ничего не добавил. «Полный мудак…» Он взял документы, которые оставил, вернувшись от Рэмбо. Удостоверение, отобранное детективами «Лайнса» у чужого разведчика, топавшего за Игумновым, было с незаполненными графами. Фотография и печать тоже отсутствовали. «Чистый бланк…»

Бутурлин повертел в руках. Снаружи золотым тиснением по коже значилось: «Фонд психологической помощи».

— Удивительно, — заметил старший опер. — Пустой бланк в кармане…

— Он показывает его на входе. Понимаешь? Постоянные сотрудники на вахте известны, а разведку обычно в лицо не знают! — Это была конечно же чистая гипотеза.