Призвание – режиссёр. Беседы с режиссёрами российского кино - Всеволод Коршунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как на машине времени, отправились в прошлое, дошли до истории суфийских шейхов, погрузились в кавказскую войну и пришли к возникновению язычества. Оказалось, там замечательное кавказское язычество. Мы ушли совсем в глубину веков. Тогда я говорю: все, давай начинать. Начали оттуда писать, с язычества, шли в обратном порядке к концу XIX века. И, когда мы дошли до XX века, откуда должна была начаться история, кино закончилось. То, что мы придумали в начале, вообще даже краем не зацепилось. Вот так бывает.
Есть огромное количество информации, которая не используется режиссерами и сценаристами, а все это существует – фактура, эти люди удивительные, их истории. Только копни – и можно по этой теме еще пять сценариев написать, я не преувеличиваю.
На раннем этапе кино – это исследование. Очень интересное и захватывающее. Чтобы найти героев фильма «Ангелы революции», пришлось посмотреть и изучить биографии четырехсот российских художников-авангардистов. Это, наверное, самое увлекательное для меня в кинопроизводстве.
Склейка – прекрасная и страшная вещь
Съемки – более жесткий процесс, потому что задействовано очень много людей. Все они должны знать, что нужно делать. Мы всегда готовы к съемкам, есть раскадровка, но повлиять на процесс может что угодно, и отклонения могут быть серьезные. Какой-то предмет, который появится на площадке, может полностью изменить сцену, и она будет раскручиваться вокруг этого артефакта. Или увидели второстепенного актера из массовки, про которого вдруг мы поняли, что это лицо из другого мира и его нужно показать в первую очередь. Или какая-то чудесная погода, или, наоборот, плохая погода. Очень много вводных, которые могут поменять сцену, и нужно быть готовым. Если не знаешь, как снимать, то снимай по раскадровкам. Они обязательно должны быть.
Интересная история была на «Небесных женах луговых мари». Предыстория: когда мы приехали в Йошкар-Олу, группа встретилась с верховным картом, жрецом традиционной религии марийцев, и он нас благословлял на работу. Это обязательный процесс, потому что мы снимали сакральное кино, и карты – действующие лица этого фильма. Мы должны были получить разрешение не только губернатора, но и верховного карта.
Он прочитал какую-то молитву красивую и рассказал, что нам будут сейчас все помогать: и солнце, и травы, и ласточки. И нам действительно все помогали, вся природа. Когда меня спрашивали, на какой день ставить съемки сцены, в которой нужен дождь, я говорил, что через три дня будет утром дождь, тогда и снимем. А вечером – солнце. Так и было, всегда. И мы как-то не задумывались, все принимали это так, как есть.
Запланирована была сцена, где две свадьбы встречаются на дороге, никто не хочет уступить другому дорогу и начинают друг друга убивать. Мы уже подготовили всю съемку, она сложная, много народа – свадьба, транспорт. Вдруг начинается дождь. И то место, которое мы выбрали, – скат – превращается в каток. То есть трактора просто сползали по грязи. Пришлось отменить съемку. Дождя не должно было быть. Я перенес – он опять начался. Тогда я вообще не стал снимать эту сцену. Потому что все говорило, что ее не должно быть.
Все остальные сцены снимались как по маслу. В той молитве было сказано, что нам ласточки должны помогать, а ласточек почему-то вообще не было. Я думал – ну не мог же он просто так сказать, ради красного словца. Конечно, потом забыл про это. Съемки закончили в ноябре, а монтировать заканчивал в апреле. Переставлял эти новеллы бесконечно, сороковой вариант фильма. Вдруг в окошко влетает ласточка. И тогда я остановил монтаж на этом моменте. Хотя можно было еще поработать.
Монтировать картину очень интересно. Можно это делать бесконечно. От смены склеек меняется кино. Сидишь и творишь один на один с материалом. Нет огромной группы, только ты и кино. И от любого твоего шага все меняется. Склейка – это прекрасная и страшная вещь, потому что меняются судьбы людей, меняются судьбы народов. Ты сидишь и вершишь, как демиург, судьбы людей.
Я ищу человека, который будет не играть, а жить в ситуации
Самое главное, чего нельзя делать с актером, профессиональный он или непрофессиональный, это позволять ему играть. Надо добиваться, чтобы он был самим собой. Это может быть памфлет, гротеск, что угодно; его поведение может быть разным на площадке, но оно должно быть правдиво. Актер не должен врать, как и все на съемочной площадке.
Ложь – это самое страшное, она разрушает кино сразу. Если актер наигрывает – надо сразу вырезать и как-то бороться с этим на монтаже. Потому что добиться от актера не играть иногда бывает очень сложно. И не-актера заставить не играть тоже сложно. Но это важно.
У актеров бывают хорошие заготовки. Но иногда приходится их ломать. На «Небесных женах» актер получал, кроме текста на русском языке, еще расшифровку на марийском языке и диск, как это звучит. Фильм же на марийском языке. Актер просто заучивал эти фразы музыкально. А на площадке приходилось иногда текст менять. Для актеров это, конечно, была пытка, потому что они заучивали эти фразы на марийском языке и существовали в них, а мы давали новый текст на площадке. Очень сложно было их перестроить.
Я на роль сразу ищу похожего актера, который не играть будет этого человека, а жить в ситуации. Стараюсь найти типажных актеров, которые очень похожи на героев. И поэтому особо вытаскивать ничего не приходится. Они такие, какие есть. Стараюсь не издеваться над актерами, не вводить их в какое-то состояние специально.
Даже на съемках «Войны Анны» не было, чтобы мы на девочку психологически давили. Единственная проблема в этом фильме – это то, что время – тоже персонаж. Нам нужно было за достаточно короткий метраж, 70 минут, показать месяц ожидания. Поэтому иногда Марта Козлова просто долго сидела в камине с заданием не выдать себя, чтобы ее не услышали, чтобы было все тихо.
Оператор Алишер Хамидходжаев снимал ее, это могло длиться часами. Вот она сидит тихонько, Алишер – рядом с камерой. Потом Марта наконец перестает видеть оператора, затем начинает уставать. Ей приходилось сидеть долго, чтобы было видно по взгляду. На
