Внешняя политика России эпохи Петра I - Владимир Бобылев

Плодотворные результаты политического сотрудничества с Испанией в последние годы Северной войны указывали русскому правительству на необходимость укрепления отношений с Мадридом. В дипломатических кругах России Испанию рассматривали в качестве мощного противовеса Англии и политического партнера в деле отрыва от нее Франции. В мае 1723 г. Россия установила дипломатические отношения с Испанией, что сыграло свою позитивную роль в становлении политических и торговых связей между обеими странами.

Поражение Испании в войне 1717–1720 гг. против Англии, Австрии и Франции за возвращение владений в Италии не остановило правительство Филиппа V в его стремлении разрешить данную внешнеполитическую задачу. Поэтому неудивительно, что в Мадриде были не прочь укрепить дружественные связи с Петербургом, рассматривая Россию как гипотетического союзника в случае нового конфликта с западными державами. Помимо политических выгод, сотрудничество с Россией открывало широкие возможности для развития русско-испанских экономических связей. В Мадриде надеялись через торговлю с Россией в значительной мере обеспечить стратегическими материалами судостроительную промышленность для восстановления своих военно-морских сил. В связи с этим испанское правительство было, пожалуй, единственным из правительств великих держав, которое открыто приветствовало победу России в Северной войне и усиление ее роли в европейской политике. Так, Филипп V писал Петру по поводу заключения Ништадтского мира, что «высокая слава, которую Ваше Царское Высочество во время войны, несмотря на великие труды, приобрели, воистину не меньше той, которую Вы получили, дав мир своему народу, и я ничего так не желаю, как умножения доброй дружбы, которая между нами поставлена».

Стремление испанского правительства к политическому сближению с Россией нашло свое практическое отражение в секретной миссии патера Арчелли, который в течение 1722–1725 гг. вел в Петербурге и Москве переговоры о браке инфанта Фердинанда с дочерью Петра Наталией Петровной. Этим династическим браком Филипп V рассчитывал прочно притязать к себе Россию и поставить ее возросшую мощь и международное влияние на службу испанской политике. Однако проект договора, предусматривавший признание прав инфанта на русский престол, не встретил положительного отклика у Петра, поскольку его условия противоречили национальным интересам страны. Миссия патера Арчелли не имела успеха, но это существенно не отразилось на состоянии русско-испанских отношений, которые в первой половине 20-х годов XVIII в. носили дружественный характер.

Внешняя политика России после Ништадтского мира во многом увязывалась с интересами экономического развития страны и, в первую очередь, развития русской внешней торговли, которой Петр уделял исключительно большое внимание.

В основу внешнеэкономического курса своего правительства Петр положил концепцию освобождения русской внешней торговли от английской и голландской зависимости путем форсированного создания отечественного русского торгового флота и русских коммерческих компаний. Но Петр не смотрел на дело строительства торгового флота как на самодовлеющую цель, а придавал данной проблеме исключительно экономическое содержание.

Изолированная от Европы шведско-польским политическим барьером, Россия в самой незначительной степени испытала на себе «революцию цен», которая охватила Европейский континент в XVI–XVIII вв. В результате цены на сельскохозяйственную продукцию и сырье на рынках России оказались в несколько раз ниже существующих на аналогичную продукцию в странах Западной Европы. Правда, активное втягивание России в конце XVII — начале XVIII в. в европейскую экономическую систему несколько сократило этот разрыв, но тем не менее ножницы цен на товары русского экспорта оставались весьма значительными. Пользуясь монопольным положением на вывоз из России ее экспортной продукции, английские и голландские торговые компании тем самым лишили страну значительной части доходов, поскольку товары, закупленные ими в России, реализовались затем на европейских рынках по ценам, превышавшим их первоначальную стоимость в четыре-пять раз. Один из голландских купцов говорил по этому поводу Петру, что «мы берем хороший процент за свои хлопоты и русские всегда будут находиться у нас в руках, потому что мы на своих кораблях приезжаем к вам и увозим от вас ваш товар. Что положим за него, по той цене и покупаем. Будь у русских корабли, да езди они со своими товарами к нам, этот барыш достался бы вам». Письма и донесения аналогичного характера целым потоком шли в Петербург от русских торговых агентов и дипломатов, аккредитованных в странах Западной Европы.

Данная особенность русской внешней торговли во многом проясняет причину довольно спокойного отношения английского купечества к огромному дефициту их торговли с Россией, составившему за период 1718–1725 гг. 982 906 ф. ст. или 4,2 млн рублей золотом, так как приобретенные на эту сумму русские товары были затем перепроданы на рынках Западной Европы по ценам, превышающим закупочные в среднем в четыре раза. В результате Россия за эти годы потеряла благодаря только английской посреднической «помощи» около 12,6 млн рублей. Английский посол в России К. Рондо писал, что, на первый взгляд, «торговля с Россией прямо не согласна с нашими выгодами, так как мы покупаем здесь вдвое больше, чем продаем, но необходимо принять в соображение, что кораблестроительный материал не потребляется в Англии, а содействует распространению ее торговли во все страны света и привозу к нам из далека извлекаемых барышей, так что в расплате за этот интерес принимают участие все нации, с которыми мы имеем торговые отношения».

Русское правительство, конечно же, не могло не видеть тех финансовых потерь, которые несла страна в силу отсутствия у нее торгового флота. По словам прусского генерала на русской службе X. Г. Менштейна, Петр «старался всеми силами сделать своих подданных хорошими купцами и склонить их, чтобы они сбывали произведения его государства не через посредство иностранцев, а сами нагружали товарами суда, построенные в России, и отвозили эти товары за границу». Однако в силу своей малочисленности и финансовой слабости русское купечество было не в состоянии реализовать программу Петра на практике. К тому же лишь немногие из русских купцов обладали необходимым для ведения заграничной торговли объемом знаний и европейским уровнем экономического мышления. В этих условиях, естественно, было трудно ожидать с их стороны спонтанной инициативы в деле налаживания заграничной торговли, в связи с чем русское правительство вынуждено было принимать волевые решения, поскольку, как писал Петр, «наши люди ни во что сами не пойдут, ежели не приневолены будут». В августе 1724 г. он подписал указ о создании коммерческой компании для установления торговых связей с Испанией под государственным контролем и на казенные средства. Указ гласил: «1. Собрать компанию из торговых людей, которые б оной управляли, как здесь в приготовлении товаров для посылки туда, так и там для приема товаров и отправления сюда, также и для корреспонденции с тамошними купцами; того ради Коммерц-Коллегия для сей новости дирекцию над сим и управление должна иметь как мать над дитем во всем, пока в совершенстве придет.

2. Сия компания собою сперва не может дела своего исправить, для скудности денег: того ради вспоможена имеет быть, а именно кораблями и матросами от Адмиралтейства, деньгами частью из казны». В декабре 1724 г. Петр приказал готовить к отправке в Испанию за казенный счет три корабля с русскими товарами, чтобы «коммерция была зачата, а потом по малу компанию собрать». И хотя такая экспедиция и состоялась, однако организовать испанскую торговую компанию не удалось. После смерти Петра многие его идеи относительно развития русской внешней торговли были вскоре забыты.

Стремление русского правительства к установлению прямых экономических связей с Испанией было, конечно же, не случайным. Одной из главных задач внешнеторговой политики Петра являлось накопление валютных резервов посредством достижения активного торгового баланса. «Тщиться по всякой возможности, — писал он, — дабы более наши товары на деньги продаваны, нежели на товары менены». Рост промышленности, строительство северной столицы и огромные военные расходы резко увеличили потребности государственной казны в денежных ресурсах. К разрешению данной проблемы русское правительство подходило с разных направлений. С одной стороны, оно стало принимать энергичные меры к изысканию и разработке золотых и серебряных месторождений, с другой — усиливало протекционистский режим и выдвигало планы организации торговли со странами-производителями и экспортерами драгоценных металлов. В связи с этим особое внимание Петра было сконцентрировано на установлении прямых коммерческих связей с Испанией, которая в начале XVIII в. ежегодно вывозила из своих колониальных владений в Южной Америке золото и серебро в среднем на сумму 22,5 млн талеров. При этом высокопробное испанское серебро особенно ценилось в России. Прибыльная перекачка мексиканских, перуанских и испанских талеров в русскую биллонную монету практиковалась в России еще в XVI–XVII вв. Петр постоянно рекомендовал своим торговым агентам и дипломатам продавать русские товары за испанское серебро или обменивать на него имевшуюся в наличии западноевропейскую валюту. Так, например, он запрашивал Куракина «не можно ли в Амстердаме на ефимки (западноевропейские талеры. — В. Б.) выменивать гишпанского серебра, которое бы еще прибыльнее было у нас в денежном переделе». Все эти аспекты и определили в целом причины повышенного интереса Петра к развитию «гишпанской коммерции».