Ложь - Тимоти Финдли

ТАК КАК ЗДАНИЕ, ГДЕ РАЗМЕЩЕНА СТУДИЯ

ТЕОДОРА ХАРПЕРА[34], ДО СУББОТЫ 3-ГО АВГУСТА

ЗАКРЫТО НА РИМОНТ.

ПРИНОСИМ ИЗВЕНЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВА

С какой стати, подумала я, шефу полиции подписывать такое объявление? Подписи директора музея было бы вполне достаточно. С другой стороны, я имела счастье лицезреть этого начальника в деле, на пляже, и охотно верю, что все происходящее на Ларсоновском Мысу совершается под его неусыпным надзором. Судя по стилю и манерам, этот У-м Биллингс здорово смахивает на этакого мини-диктатора. И Мыс, несомненно, его личный Гаити.

115. Лоренс наконец вернулся к машине — карманы блейзера, набитые пачками сигарет, некрасиво оттопыривались — и нарушил молчание, сообщив, что мистер Уолдо поделился с ним более чем тревожными новостями.

— Отсчитывая сдачу, он, конечно, заметил мой вечерний костюм и спросил: «На танцы идете?» А когда я ответил «да», состроил многозначительную мину и поинтересовался: «Паспорт-то у вас при себе?» Я, понятно, рассмеялся и сказал: «Нет, «Пайн-пойнт» вроде пока в Америке!» Но он посмотрел на меня чертовски серьезно и спросил: «Думаете, я шутки шучу?» — «Конечно», — ответил я. Тут он и скажи: «Вовсе нет. В нынешние выходные проехать на Мыс труднее, чем в семьдесят пятом проникнуть в американскую зону Сайгона. Я знаю, потому что был там. Аккурат до гостиницы можно проехать, а там остановят». «Остановят?» — переспросил я. «Незамедлительно», — сказал он.

Петра отпустила тормоз. Машина, покачиваясь, миновала первый из знаков, провозглашавших «ЛАРСОНОВСКИЙ МЫС ОХРАНЯЕТСЯ ЧАСТНОЙ ПОЛИЦИЕЙ», и я вдруг обнаружила, что судорожно сжимаю пакет с туфлями, словно этакую контрабанду.

Незамедлительно остановят. Нет, быть не может. Все-таки мистер Уолдо имел в виду, что до «Пайн-пойнт-инна» мы доедем беспрепятственно, но ведь иным людям порой хочется навестить друзей в Ларсоновском анклаве. Мерседес, например. И что бы ни происходило на Мысу, нет никаких оснований препятствовать гражданам пользоваться общедоступной дорогой. А Сайгон? Бред какой-то.

— Ты вправду думаешь, что вся эта суета и меры предосторожности вызваны смертью Колдера Маддокса? — спросила я. — Что-то не верится.

— А ты поверь, — сказал Лоренс. — Наш друг был шишкой куда покрупнее, чем кой-кому из нас хочется думать. Я абсолютно убежден, что Чилкотт или кто-то из его подручных убил Колдера Маддокса и теперь они изо всех сил стараются скрыть этот факт.

— Нет, все ж таки вряд ли они совсем дураки. Я имею в виду, если они — по какой-то причине — желали смерти Колдера, то вполне могли устроить, чтобы он умер на операционном столе. В конце концов, Чилкотт — один из ведущих врачей в стране. И уж кто-кто, а ты, Лоренс, прекрасно знаешь, что в стенах больницы может случиться что угодно.

— Верно, — обронила Петра. Первое слово, которое мы от нее услышали.

— Особенно с таким стариком, как Колдер, — сказала я. — Бац! — у него сердечный приступ. Бац! — он умирает под наркозом. Чего проще-то?

— Да много чего, — отозвался Лоренс. — Во-первых, позволить ему умереть естественной смертью. Но самое главное в этом убийстве, Несса, выбор времени. Тут зарыта собака. Выбор времени, а не способ.

116. «Пайн-пойнт-инн» освещен янтарными огнями, а его подъездные дороги и автостоянки окаймлены вереницами деревянных столбиков с гирляндами тяжелых цепей, выкрашенных в белый цвет. Машины на парковку отгоняет симпатичный молодой человек в ярко-красном пиджаке. Я стояла на нижней ступеньке, держа в руке пластиковый пакет с туфлями Петры. Она вылезла из «бьюика», расправила юбку и босиком пошла к лестнице. Я закрыла глаза, чтобы не видеть всей этой неловкости — обшарпанной машины; Петры, которая шла наклонив голову и ссутулив плечи; нескладного, долговязого Лоренса, который, недовольно ворча, выбрался с заднего сиденья и спесиво бросил служителю: «Не побей крылья!» — словно это имело значение.

Петра направилась вверх по ступенькам — пришлось напомнить ей про туфли. Она обулась, стоя прямо напротив входа, и опять сунула мне пакет, будто он мой.

Девать пакет было некуда (класть его в сумочку я не собиралась), поэтому я скатала его в шарик и зажала в ладони. Между тем Лоренс с Петрой успели войти в холл, и широкая сетчатая дверь едва не угостила меня по лицу, причем с размаху. Так что внутрь я вошла не в лучшем расположении духа.

Холл «Пайн-пойнт-инна» отличается этакой глянцево-журнальной элегантностью, которая вызывает у меня отвращение, — масса красной кожи и дубового шпона. В непомерно огромном камине горел огонь. Там спокойно разместился бы стол на двенадцать персон, а сам огонь имел не больше смысла, чем печка в Джакарте. Все это было справа от нас.

Слева — владения администрации. Мраморные стойки и стеклянные офисы. Прямо перед нами — лестничные клетки и коридоры. Издали доносились звуки музыки, приглушенные стенами и извивами коридоров. В холле находились человек восемь или девять, одни в вечерних туалетах, другие в обычных костюмах. Ошеломительно — слышать, как они смеются. В «Аврора-сэндс» уже который день никто не смеется.

Все здесь было не совсем так, как я ожидала. Мне представлялось, что в худшем случае мы застанем сборище хулиганов, а в лучшем — общество политиков, облаченных в официально-строгие костюмы и окруженных телохранителями. Последнее в самом деле имело место, телохранителей здесь хватало с избытком.

Любой, кто хотя бы вполглаза смотрит теленовости, вмиг распознает этих телохранителей среди толпы. Президент, кабинет министров и прочие мало-мальски влиятельные особы везде и всюду появляются в их окружении. Поголовно все они носят одинаковые небрежные костюмы, и взгляд у всех одинаково шныряет в разные стороны. Пиджаки непременно нараспашку, а ботинки огромных размеров. Вдобавок эти люди вообще никогда не улыбаются. Точь-в-точь мотыльки, вьющиеся вокруг мощных источников света, только притягивает их, не в пример уолдовским мотылькам, словно бы не опасность, а вызов, брошенный их бдительности. Выражение лица как у этаких воинственных школьников, готовых к тому, что кто-нибудь во дворе непременно нападет сзади. При всей моей неприязни к подобным людям не могу не признать, что работенка у них прескверная, в наше-то время террора, когда им в любую минуту грозит смерть, и они это понимают.

Этим вечером в холле «Пайн-пойнт-инна» слонялись трое таких агентов, но присутствие их оставалось загадкой, поскольку никаких объектов возможного насилия вокруг не наблюдалось. А агенты были, бдительные, настороженные. Под их взглядами я даже подумать боялась, какая важная птица может выйти из лифта или спуститься по лестнице. Доктор Чилкотт — при самом буйном полете фантазии, в том числе его собственной, — никак не мог быть причиной такого наплыва соглядатаев.

Когда мы вошли в холл, их звериная настороженность на долю секунды целиком сосредоточилась на нас. Это их территория, а мы чужаки. Один, не таясь, подтолкнул другого локтем, и тот кивнул в ответ. Нас «опознали» — что бы это ни означало. Возможно, нас тут знали поименно, а возможно, попросту определили в категорию посторонних, пришельцев. Я едва удержалась, чтобы не кивнуть в благодарность за внимание. Озорная ребячливость так и подзуживала меня состроить гримасу и сказать «у-у-у!».

Пока Лоренс поправлял галстук, я с досадой обнаружила, что кто-то из ретивых сотрудников разместил на стенде для объявлений ХРОНИКИ АЙСБЕРГА. Не знаю почему, но это вызвало у меня досаду. Может быть, потому, что айсберг казался мне исключительной собственностью гостиницы «Аврора-сэндс» — чудом, любоваться которым дозволено только нам, постояльцам «АС». Хотя вполне могла бы сообразить. Мы уже уступили свои эксклюзивные права производителям кока-колы. И все же я не могу отделаться от ревнивого возмущения, что пайн-пойнтский спец по развлечениям присвоил наш айсберг — мой айсберг (ведь именно я первая его увидела!), — пришпилил к своему стенду, рядом с Чудесами водных путей и Автомотодромом в Скарборских холмах.

Когда мы направились из холла в Зал Нэша, я чуточку задержалась, чтобы поближе рассмотреть эти ХРОНИКИ АЙСБЕРГА. Фотографии, пришпиленные к доске, являли глазу всевозможные виды айсберга, снятого с самых разных точек, в том числе и такие, которые можно было щелкнуть только с нашей части пляжа. На них, как и на моих кадрах, присутствовали Суррей-айленд и кое-кто из постояльцев «АС», включая — о чудо! — меня самое. Неприятный сюрприз. Фотографии большей частью скверные, по причине отсутствия замысла и элементарных технических навыков. Снимки явно сделаны детьми. Многие с помощью «Полароида». Рядом приколота карточка — с надписью печатными буквами, от руки, — призывающая: «ГДЕ ОДИН, ТАМ И ВСЕ! Представленные фотографии будут участвовать в конкурсе. Профессиональные судьи определят трех победителей! Первый приз — фотоаппарат «Минолъта». Совсем неплохо, если вдуматься; стоит-то он около шестисот долларов. Гм. Я призадумалась. Нет. Я конкурсов не люблю. И выбросила эту мысль из головы.