Инквизитор и нимфа - Юлия Зонис

Движением руки Марк приблизил «Церерус» и всмотрелся в его бронированное лицо. «Церерус», как и многие неприступные крепости, пал жертвой предательства – и в роли троянской лошадки выступили психики молодого еще тогда ордена. Сто шестьдесят лет назад станция принадлежала лемурийцам.

Как и земляне, лемурийцы не сумели изобрести сверхсветового двигателя или передатчика. Система коммуникаций в Протекторате зависела от гиперсети не меньше, чем транспорт. Сигналы шли через гипертуннели и поступали на терминалы центральных станций, таких, как «Церерус» и «Лакшми», а уже оттуда ретранслировались на ИНК-станции отдельных планет. Спустя тридцать лет после «кровавой пятницы», когда орден установил на Земле подобие порядка и обновил дряхлеющий космофлот, эта особенность связи в Лемурийском протекторате привлекла внимание верховного магистра Альфреда Стеньге. Лему-рия – огромное тело с точечными нервными центрами. Достаточно поразить один такой центр, чтобы парализовать всю иннервированную им область гиперсети. Магистр довольно усмехнулся в седеющие усы и засел сочинять приветственную ноту аютаке «Цереруса», господину Агастье Пади.

Все последующее викторианцы окрестили операцией «Пир во дворце», хотя, по мнению Марка, это здорово смахивало на похождения трех наполеоновских маршалов на Таборском мосту в пересказе остроумца Билибина. «Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Поедемте втроем и возьмем этот мост». – «Поедемте», – говорят другие; и они отправляются и берут мост»[5]. Правда, вместо французских маршалов на «Церерус» прибыла мирная делегация землян, но в остальном все совпало, включая мантии, страусиные перья и уверения в самых дружелюбных намерениях. Из пятидесяти членов делегации тридцать восемь очень удачно оказались викторианцами, сильнейшими психиками ордена. Пока их коллеги заговаривали зубы лемурийским дипломатам, психики рассредоточились по станции и напрочь парализовали все боевые расчеты. Двое захватили терминал ИНК-связи и отослали сообщение на Землю. Еще через пять часов из гиперканала вывалился земной космофлот, и «Церерус» был взят без боя. Прогремевший в сети через пару лет блокбастер «Тридцать восемь» довольно подробно отобразил события того дня, хотя режиссер изрядно приукрасил действительность. Никакого особого героизма не потребовалось ни при взятии «Цереруса», ни позже, в войне за Приграничье.

Во время своего злосчастного визита на Землю лемурийцы утверждали, что войны в Протекторате не ведутся уже больше ста лет. Их слова блистательно подтвердились. На планетах гиперсети «Цереруса» обнаружились лишь слабые полицейские гарнизоны, которые почти мгновенно пали под координированными ударами земных флотилий. Перед завоевателями раскинулся новый Эльдорадо. Ресурсы. Технологии. И не растянувшимися на световые годы караванами, а сразу. Из Пузыря Уилера как из рога изобилия сыпалось богатство. Захватившие Рим варвары кутались в императорский багрянец и пировали среди обломков статуй. Пережившие кризис корпорации Триады полностью восстановили былую мощь, а орден… из просто спасителей викторианцы превратились в почти мессий. На время.

Двадцать связанных с «Лакшми» планет тлели, как незатушенные уголья. Ни на одном из завоеванных миров так и не обнаружилось ни завода по производству биокораблей, ни нужных специалистов. Оккупационные гарнизоны за годы затишья подрастеряли бдительность, а лемурийцам некуда было спешить. Лемурийцы обучали солдат и строили боевой флот. А когда наконец построили, тлеющие угольки вспыхнули пожаром.

– О чем задумался, Салливан?

Марк отвернулся от тревожной голограммы. Висконти уже успел докурить самокрутку и слезть со стола. Хромота генерала, как и многое другое, служила лишь для отвода глаз. Когда необходимости морочить голову собеседнику не возникало, Висконти вышагивал на своем протезе шустрее пьяницы, поспешающего в кабак.

Сейчас генерал остановился у окна, заложил руки за спину и уставился на вечерний город. Опять была весна. Где-то в парке белели венчики жасмина. Над Тибром носились чайки, а в темнеющем небе разгорались ленты воздушных трасс.

– Как вы думаете, генерал, кто создал гиперсеть? Висконти отвернулся от окна и недоуменно хмыкнул:

– Предтечи, надо полагать.

– Встречал я одного Предтечу. Он в основном специализировался на резьбе по дереву.

– Опять твои шуточки?

– Нет, я вполне серьезен, – спокойно сказал Марк. – А вот вы всерьез полагаете, что получится во второй раз провернуть тот же фокус? Вы, должно быть, считаете лемурийцев полными идиотами. Они не подпустят к «Лакшми» ни одного психика. Тем более не подпустят меня.

Вечерний свет резче очертил морщины, спускавшиеся от крючковатого носа генерала к подбородку. От этого выражение лица Висконти казалось брюзгливым. Он повел массивными плечами. Нет, все-таки тесен мундирчик. Пора менять на просторную мантию верховного магистра.

– Ты бы, Салливан, хоть закрывался, – буркнул генерал. – О начальстве думают либо почтительно, либо под блоком.

– Если бы я закрывался, вы бы решили, что я плету заговор.

– А ты не плетешь заговора?

– Для плетения заговоров надо быть компанейским человеком. Я не люблю толпу.

Глаза старого викторианца блеснули.

– Марко, помнишь себя три года назад, в этом же кабинете? Нет, я догадывался, что соображалка у тебя работает, но в первую минуту ты показался мне серым, как мышь. Из тех чистюль, что поступают в университет на государственную стипендию, зубрят с утра и до утра, а потом устраиваются в какую-нибудь контору и каждый месяц откладывают по пятьсотюно на старость. И вдруг ты полез меня читать. Ты, с подпороговым ридингом, эмпатишко не из самых сильных, – меня, коммодора ордена. И вот тут-то я понял, что ты наглый. А наглые мне нравятся. И только потому, что ты мне нравишься, Марко, я отвечу на твой вопрос. У нас нет выбора. А теперь оторви-ка задницу от моего кресла и подойди к карте.

Марк оторвал задницу от генеральского кресла и подошел к переливающейся цветными огоньками голограмме. Пока он шел, все ярче разгорались, наплывали из глубины миры Приграничья. Казалось, прищурься – и различишь голубые океанические просторы Шельфа или рыжие пустыни Либерти.

– Лемурам некуда спешить, – прозвучало из-за спины Марка.

Генерал уже уселся за стол и исподлобья смотрел на карту.