Муассанитовая вдова - Селина Катрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вон та? – Вытянув руку, ткнула пальцем в белую точку на чернильно-кобальтовом небе.
Мы валялись на лугу и рассматривали бескрайную простыню мироздания. Нагретые за день трава и земля служили нам ложем. Я растерялась как маленькая девочка, когда Льерт озвучил приглашение, и думала отказаться, но сейчас тихо млела от спокойного мужского голоса, освежающего ночного ветерка и фантастической картины на небосклоне. Время давно потеряло счет – рассказывал Льерт интересно, а за долгих три недели я и забыла, насколько с ним тепло и уютно.
Мужчина повернул голову, и терпкое полынное дыхание коснулось моей щеки. Он прищурился, разглядывая небо и пытаясь понять, на какую звезду я указываю, и неожиданно громко фыркнул.
– Да нет же, Селеста! Это один из четырех спутников Оенталя, потому он такой яркий, а вон та, – горячая ладонь легла поверх моего запястья и чуть сдвинула его, – тройная звездная система Саламандры, о которой говорил.
– Спутник, звезды… Они же похожи! Как ты их отличаешь?! – изумилась я искренне.
От прикосновения Льерта колючие мурашки побежали аж на лопатки. Он разорвал контакт, но я все еще чувствовала фантомное касание подушечек пальцев.
– Это легко. Спутники во много крат ближе, чем другие небесные тела, и движутся по небу быстрее. У Оенталя всего четыре спутника, и раз в месяц они встают в идеальный ромб. Это называется перицентром орбитального резонанса…
Льерт вдохновенно рассказывал, а я поймала себя на том, что не могу не улыбаться. У него горели глаза, когда он говорил о звездах, чувствовалось, что он обожает свою профессию. В нем не было ни грамма фальши или той наигранной энергии, которую источал Мартин, говоря о политике, как не было дурацких фраз «ты все равно не поймешь», «зачем тебе?», «не лезь, не женское это дело». На каждый вопрос Льерт старался отвечать так, чтобы я поняла. Поразительно, за один вечер я узнала о космосе больше, чем за всю жизнь.
Длинная прядь щекотно упала на плечо – Льерт, вновь опускаясь на землю, одной рукой стянул с затылка резинку и распустил волосы. Непроизвольно затаила дыхание, глядя на эту густую разноцветную гриву, бежево-карамельную с темно-каштановыми прядками. Страшно хотелось растопырить пальцы и пропустить эти волосы сквозь них, но воспитание не позволяло.
Летний ветер уютно шелестел травой и отчего-то навевал воспоминания о тихих волнах Ясного моря на Цварге. Не знаю, что у нас было, свидание или прогулка, на которой Льерт задался целью передать мне знания десятилетнего курса для навигаторов, но мне нравилось абсолютно все. Его сияющие, как жидкая ртуть, глаза. Космос над нами. Ощущение легкости в солнечном сплетении, когда Льерт сообщил, что не собирается переезжать из моего дома. Я и не представляла, насколько сильно привязалась к этому мужчине. Плохо, очень плохо, но подумаю об этом потом…
– Утомил тебя? – спохватился Льерт, приподнимаясь на локте и с тревогой заглядывая в мое лицо.
– Нет, мне интересно. Ты этим занимаешь в ангарах? Просчитываешь маршруты для космоторговцев? И на корабле, где служил, тоже это делал? – спросила я, чтобы поддержать затухший разговор.
Кажется, мой временный учитель по астрономии подумал, что мне скучно.
– Да, и это тоже, – протянул он задумчиво.
– А зачем? Ну, в смысле… – Поняла, что вопрос мог прозвучать по-хамски, и поправилась: – Разве обычные программы не справляются с маршрутом? Уж стартовать-то с Оенталя, по идее, всегда должно быть одинаково. Я не права?
Мягкий раскатистый смех разнесся над округой.
– Да-а-а, Селеста, так мою работу еще не принижали.
– Я не имела в виду, что ты делаешь что-то бесполезное…
– Да понял, понял, – перебил Льерт, все еще смеясь. – Обычного уровня программы, конечно, могут рассчитать и построить маршрут. Когда гуманоиды летают по стандартным коридорам, встроенные в бортовой компьютер навигаторы идеальны, но, если речь заходит о траектории, которая хоть сколько-то отличается от проторенных троп, ни одна программа не может учесть всех деталей. Например, в одном секторе могут внезапно возникнуть гравитационные аномалии, в другом – астероидный пояс. Сюрпризов в космосе немало, и чтобы точно учесть все риски, требуется мозг гуманоида.
– А посадки на Оенталь – тоже что-то необычное?
– И да, и нет. Если речь о чартерных рейсах транспортников с Федерации, для них все просто. У кораблей с Танорга или Цварга мощные современные двигатели, которые оптимально подстраиваются под потребление топлива при посадках и взлетах. К тому же, даже если они пережгут немного горючего, не беда – на территории Федерации дозаправятся. А маленьким звездолетам, чтобы точно выйти на орбиту, приходится стартовать на полной мощности. Двигатели пережигают лишнее топливо, которое в этом секторе космоса стоит недешево. С Оенталем мне вообще повезло, так как это планета с экстремальной прецессией оси, и расчеты накладываются на изменения в гравитационном фоне… – Видимо, что-то отразилось на моем лице, потому что Льерт снова рассмеялся: – Прости, я не подумал, что ты можешь этого не знать. – Он сорвал пушистый колосок на тонком стебле и поднес к моим глазам. – Представь, что это, – он шевельнул травинкой, шутливо шлепнув меня мягкой частью по носу, – ось вращения планеты. А это, – сжал левую руку в кулак, – звезда, вокруг которой вращается планета. – Я кивнула. Представила. – Если планета вращается вокруг звезды по окружности – это классическая схема. – Льерт, удерживая стебель в вертикальном положении, начал крутить его вокруг кулака. – А если так, – принялся наклонять травинку то в одну, то в другую сторону, продолжая вращать вокруг кулака, – планета с прецессией оси. В определенный момент времени к звезде ближе то один ее полюс, то другой…
– Звучит как магия какая-то, – пробормотала, завороженно глядя на гибкие пальцы Льерта, крутившие стебель.
«Вселенная, какие у него пальцы!..»
– Да, космос – это магия, – согласился он, отложил травинку и открыто посмотрел на меня.
Миг, другой, третий…
Секунды замедлили свой бег или вовсе исчезли, замыкая нас с Льертом в одном пространстве-времени. Очертания луга и цветных огней города где-то вдали давно слились с бесконечным чернильным небом. Истаяли лишние звуки, затих шуршащий ветер, замолчали сверчки, остались только мы вдвоем и мое сердце, которое принялось выстукивать гулкую дробь. Сильный красивый мужчина неотрывно смотрел на меня. С моего безмолвного согласия он поднял руку и пальцами обвел абрис моего лица.
– Ты такая красивая… – вырвалось у него внезапно. – Можно я тебя поцелую?
И столько щемящей надежды в голосе…
Так странно было слышать традиционно цваргский вопрос, который часто задавал мне Мартин на людях, но сказанный совершенно иначе: искренне, нежно, без затаенной угрозы, лишь с безграничным восхищением.
Мелькнула запоздалая мысль, что по меркам чистокровной цваргини я уже давно считаюсь падшей женщиной: приютила под своей крышей мужчину, не приходящегося мне ни братом, ни женихом, ни мужем. Предстала перед ним в одном полотенце, а вечером того же дня согласилась уединиться в поле под звездами. Возмутительное поведение для аристократки.
– Да… – пробормотала я, так и не поняв, на что согласилась.
Губы Льерта пахли полынью. Он приподнялся на локте, приблизил лицо и толкнулся языком. Сладко-пряная горечь потекла по венам, раскаленными углями поселилась в легких, саламандрой свернулась в животе и жаром отдавала в кончиках пальцев ног. Мой судорожный вздох стал спусковым сигналом – нежный чувственный поцелуй углубился. Сознание
