Туманная река 2 (СИ) - Порошин Владислав Викторович

— Играй пацан! — крикнул ему тренер юношеской команды Александр Михайлович Зинин, — покажи, на что способен. Серега дай ему свою футболку, — обратился он к кому-то из запасных.

И тогда Юрий показал. Он ударил мячом в пол и смело полез на кольцо, как это делал в простой дворовой драке. В сутолоке, в трёхсекундной зоне, он двинул кому-то коленом, кого-то оттер локтем и с «мясом» запихал мяч в корзину.

— Приноси завтра фотографию, — улыбнулся тренер, — сделаю тебе Динамовский билет.

А через полгода, сто девяносто семи сантиметровый Корнеев дебютировал уже за команду мастеров. Потому что его не пугали ни тычки, ни удары исподтишка, ни откровенная грубость. Наоборот легкий форвард Корней, как прозвали его одноклубника, только заводился от ожесточенной борьбы и еще сильнее лез в самую гущу. Кстати, такая настырность и бесстрашие отличала весь советский послевоенный спорт.

— Привет, Корней! — крикнул ему из окна первого этажа сосед по дому, — когда в Рим?

— Еще не скоро, — махнул рукой Юрий, который спешил на дневную тренировку во дворец спорта «Лужники».

Вообще-то сборная СССР квартировалась в небольшом уютном доме отдыха на окраине Москвы. Там спортсмены питались и занимались общефизической подготовкой. А игровые тренировки проходили уже в Лужниках. Но сегодня, сутра, Корнеев отпросился домой, чтобы передать стипендию от спортивного общества «Динамо» семье, а заодно и поцеловать жену Татьяну и своего восьмилетнего сына Михаила. Юрий в высоком спортивном темпе пересек маленький дворик, но тут же столкнулся со своим другом детства Федькой Осокиным.

— Корней, когда в Рим? Пласты привезешь? — остановил его Федька, и намекнул на дефицитные заграничные пластинки.

— Привезу Федос, — пожал ему руку Корнеев.

— Постой, — Федька придержал крепкую руку спортсмена, — а ты слышал, недавно на пятаке появились пластинки нашенские. Говорят не хуже Элвиса Пресли.

— Чего? — удивился Юрий, — быть такого не может.

— Век воли не видать, — обозвался Федос, — какая-то ВИА «Синие гитары». Все говорят, что музыка просто улет.

— Брешут, — засмеялся Корнеев, — наверное, не синие гитары, а синий платочек Нади Бабкиной. Извини, уже опаздываю.

Прямо у арки, которая вела из тесного дворика в Косом переулке, уже десять минут стоял львовский автобус марки ЛАЗ-695.

— Ну, ты где, Корней? — крикнул Корнееву центровой московского «Динамо» и сборной СССР, Саша Петров, — Суреныч опять злой будет, загоняет ведь до смерти.

— Не кипишуй Петя, — Юрий заскочил одним большим прыжком в автобус и плюхнулся на переднее сиденье, автобус тут же стартанул, как бегун на короткие дистанции, — Гомеля же из сборной убрали. За опоздание в пять минут теперь, никто выносить мозг не будет.

— Ну да, — согласился Петров, — Гомельский был, как заноза в одном месте, и как только его в Риге терпят?

— Не наша теперь забота, — Корнеев о чем-то задумался и посмотрел в окно.

— Завтра Михалыч приглашал на фуршет, он сейчас где-то под Москвой пацанов тренирует в пионерском лагере, как, поедем? — обратился к одноклубнику Петров.

— На фуршет? На природу? Да с коньяковским? Какие могут быть сомнения? — засмеялся Корнеев.

— Суреныч может не отпустить, — загрустил центровой «Динамо».

— Уломаем, и не таких уламывали, — Юрий снова громко рассмеялся.

Степан Суренович Спандарян на пятничной игровой тренировке, вновь был не доволен действиями своих подопечных. Вообще обстановка в тренерском штабе, в который входили в качестве второго тренера Евгений Николаевич Алексеев, и приглашенный недавно младшим помощником Анатолий Константинович Конев была нервная.

— Что-то с двойным заслоном выходит какая-то чушь, — второй тренер Алексеев хотел высказаться более резко, но потом передумал, так как все новое всегда идет со скрежетом.

— Спокойно, спокойно, — пробормотал Степан Суренович, — маршал, давай уже твоего школьника привезем, пусть покажет свою задумку.

— Бред, — высказался о необходимости консультации с каким-то сопляком Алексеев.

— Бред, ни бред, — вспылил Спандарян, — а мне уже тонко намекнули в федерации, что еще одного второго места нам не простят. Догадываешься, кто следующим тренером сборной станет, или нет?

— Гомель, — чуть не сматерился Евгений Николаевич.

— А теперь подумай еще, — добавил жути Суренович, — сначала он тренер сборной, а потом и в кресло главного в ЦСКА сядет.

— Маршал, что ты молчишь? — выпалил раздосадованный Алексеев, — где твой пацан живет? Ни в Антарктиде же?

— Да ездил я уже два раза, нет его, — пробурчал Анатолий Константинович, — живет он в частном доме, в Измайлово с парнями из детского дома. Сами его ищут.

— Ладно, — махнул рукой главный тренер сборной, — у нас еще есть неделя, чтобы найти твоего вундеркинда. А потом сбор в Алуште, и все. С понедельника будешь каждый день брать автобус и ездить в Измайлово, — сказал Спандарян Коневу.

Когда в тренерской Степан Суренович набрасывал тренировочный план на следующую неделю, к нему зашли двое игроков московского «Динамо», Петров и Корнеев.

— Степан Суренович, — голосом с нотками заискивания начал Корней, — завтра Александр Михайлович Зинин нас пригласил в пионерский лагерь для встречи с подрастающим поколением, с юными «Динамовцами». Надо бы уважить старика.

— Знаю я ваши выезды на природу, — отмахнулся Спандарян, — на встречу с коньяковским поедете. Живо на базу, нечего спортивный режим нарушать.

— Нам же не завтра с американцами играть, — ляпнул, не подумав Петров.

— В общем, так, вы мальчики взрослые, если в воскресенье унюхаю неприятный выхлоп, буду поднимать вопрос об отчислении, — сменил гнев на милость Суренович, — кстати, возьмете с собой Конева, он сейчас в завязке, не даст вам разгуляться.

Корней весело подмигнул своему одноклубнику, дескать, мы еще посмотрим кто, кого.

*****

Репетиция в деревянном амфитеатре лагеря «Чайка» была в самом разгаре. Солнце яркими лучами пробивалось сквозь кроны деревьев и периодически ослепляло глаза, как плохо настроенные софиты.

— Рыбка, рыбка, помоги, — заливался немного охрипшим соловьем я.

— Рыбка, рыбка, помоги, — вторил мне детский хор.

— Золотая, сделай милость, — продолжал я.

В это время Овсянкин вплетал соло на тромбоне, а Петрович с улыбкой заговорщика, на аккордеоне держал основную мелодию.

— Прикажи девчонке той, чтоб в меня влюбилась! — пел я.

— Чтоб в меня влюбилась! — поддерживал мою идею хор мальчиков и девочек в красных галстуках.

— Цы, цы, бац, цы, цы, бац, — отбивала на бубне вожатая Ермакова, которой было немного обидно, что от гитары ее отстранили.

Но судя по ее хитрым глазам, она свое еще возьмет. Во-первых, смена еще не заканчивается, а во-вторых, после завтрашней субботы меня здесь уже не будет. В общем, я решил, будь что будет, возвращаюсь домой. И дальше буду просто действовать по обстановке, импровизировать.

— А дворец возьми себе, рыбка золотая! — я сделал себе несколько медиаторов из картона, и теперь от души бил по струнам.

Тимоха выдал финальное соло на тромбоне, и мы дружно небольшой сбивкой на аккорде ми минор закончили композицию. Сначала нас искупали в аплодисментах, особенно старалась королева Марго, которая громче всех кричала браво. А потом ко мне подошли девчонки пионервожатые.

— Отличная песня, — похвалила одна девушка, будущий педагог, — а как под такую музыку танцевать? Чарльстон как-то не очень хорошо ложиться на ритм.

— Можно было, конечно, попробовать твист, — тихо сказала, самая низенька и курносая девчонка, — но это не советский танец, да и к тому же он тоже не годится.

И эта малышка тут же изобразила пару твистовых движений. И тут меня выручила Ленка, которая уже успела сходить с мамой на наши дискотеки в ДК Строителей.

— Это танец называется диско! — пискнула она.

И вмиг изобразила приставные шаги, волну и прочие развороты, покачивания и повороты.

— Сыграйте еще раз рыбку! — заголосили пионервожатые.