Видимо-невидимо - Аше Гарридо

— Ты к ней приставал?

— Да мастер же Видаль, да как бы я?..

— Говори правду.

— Да как вы?!

— Правду говори!

— Да как вам не стыдно!

— Понял.

Видаль сорвал травинку и принялся задумчиво жевать.

— А чего тогда она?

— А я знаю?!

Они шли по лесной дороге, оставляя следы в мягкой текучей пыли. Обернувшись, Видаль посмотрел на две цепочки следов в обрамлении сосновых шишек с гладкими, плотно прижатыми чешуйками. Красиво сделано, сказал Видаль. Видишь, настоящая красота делается так, что пройдет случайный человек, оставит след — а хуже не будет, станет еще красивее.

Рутгер ошалело посмотрел на него:

— Что?

Видаль махнул рукой: каждый, мол, о своем.

— Мне так думается легче. Когда я по сторонам глазею и о ерунде говорю. Если прямо какая мысль не дается, то я ее вот так, в обход. Вроде другим занят, на нее и не смотрю. Вот она осмелеет — и покажется.

— И какая мысль вам не дается?

— Да знал бы я…

Когда мастер Хо, закутанный по брови в потертую доху, осторожно пролез в ярангу, Видаль был уже там, сидел молча и созерцал молчаливо сидящих по углам Кукунтая и Рутгера. Рутгер — насупленный, набыченный, не упрямый даже — упёртый, смотрел в пол, мял пальцами шнурки кухлянки. Птица, сидевшая вроде посередине, у очага, мелкими редкими шажками потихоньку перебиралась к нему, целясь клювам на змеящиеся, дергающиеся шнурки.

Кукунтай, наоборот, откинул голову и устремил взгляд ввысь, сквозь свод яранги, к невидимым звездам своего места, звездам мира, чей свет смог просочиться сквозь пустоту в это новое место, уже почти ставшее настоящим. На что он там смотрел — неизвестно, а уж что он там видел — и подавно. Но не отрывался, как будто здесь его не было — или как будто он категорически отказывается здесь присутствовать.

Хо оглядел скульптурную группу и недовольно цыкнул. Махнул было головой Видалю — выйдем, мол, поговорим. Но тут же одумался. Присел рядом с ним, сказал, особо не приглушая голоса.

— А ты как здесь оказался?

— Пешком, — буркнул Видаль.

— Что, прямо от меня?

Видаль принялся крутить пуговицу на куртке. Хо посмотрел на него, на Рутгера, вертевшего на пальцы шнурки.

— Забирай его прогуляться, что ли, а я тут останусь.

Видаль кивнул, выпустил пуговицу, наклонился и потянул Рутгера за рукав. Тот вздрогнул, дернулся, как разбуженный — птица отпрыгнула, защелкала, застрекотала разочарованно.

— Ну так что? — спросил Рутгер. — Что скажешь?

Кукунтай, не отрывая глаз от свода, коротко мотнул головой.

— Тогда я ухожу, — сказал Рутгер, глядя на учителя. — Совсем.

Видаль с Хо переглянулись. Хо показал пальцами: уводи, там разберемся.

Рутгер все смотрел на Кукунтая не дыша, тянулся сам-весь взглядом, ждал. Кукунтай даже не шевельнулся в ответ.

— Мастер Видаль, — звонко, срываясь с голоса, попросил Рутгер. — Проводите меня, пожалуйста, в Суматоху.

Видаль еще раз глянул на Хо, поднялся.

— Пойдем уж, пойдем, — и протянул птице руку.

Но в Суматоху не повел — что там делать, в Суматохе? Видно же, что там Рутгер упрется взглядом в брусчатую мостовую, поблагодарит вежливо, откажется от разговора — и только его и видели. Потому, ухватив покрепче парня за руку, Видаль доставил его на дальнюю землю, давно, но не густо заселенную, где уж точно больше было простора поговорить, чем в шумной и торопливой Суматохе.

Рутгер сперва возмутился, сверкал глазами, даже ногой топнул. Видаль только кивал на все, соглашался — а потом спросил тихо, что случилось-то?

Рутгер покраснел, отвернулся, дернул плечом.

— Ага, — сказал Видаль, — вижу. Но не понимаю.

— Ну так что у вас случилось?

Кукунтай лениво наклонил голову на плечо, долготерпеливым взглядом смерил на Хо, вздохнул.

— Жила-была девочка. А племени нужен был шаман.

— А-а, — протянул Хо. — Понимаю. Да. А Рутгер при чем?

— Упал я, голову ушиб. Долго на берегу лежал. Замерз. Рутгер меня в ярангу притащил и стал согревать, как я учил.

— А-а, — кивнул Хо. — Да, понимаю. И что? Испугался?

— Если бы! — фыркнул Кукунтай. — Замуж зовет.

— А-а! Ну да, конечно. Понимаю. А ты что?

— Да нельзя мне замуж идти. Да как — я? Да и нельзя вообще.

— Понимаю, да. Дело серьезное. Нельзя или не хочешь?

Кукунтай с шумом втянул воздух, одарил настырного мастера гневным взглядом.

— Да он же ребенок!

Слишком долго возвращался шаман из дальних мест нездешних, горних и исподних. Слишком долго отдыхал — беспробудным сном, на волосок, на полволоска от смерти. Вот он выходит из яранги: истончившаяся в трудах новорожденная душа, облаченная в новую плоть, истаявшую без земной еды, прикрытую наспех одеждой из оленьей шкуры, выходит живой, но слабый. Вот он видит костер и живых людей кыталык вокруг костра, и чужого шамана, говорящего с духами. И стоит в темноте, слушает чужой бубен и не знает, как ему поздороваться с людьми.

Вот девушка Кайутак подбегает к нему, радостная, улыбается, приплясывает:

— Смотри, сестра, Моолот привел шамана — настоящего, с бубном! Он прогнал злых, спас кыталык. Иди за Моолота, сестра, он хороший охотник, лучший, для тебя старался.

Кукунтай смотрит вперед: чужой шаман чувствует его взгляд и оборачивается, и тоже смотрит. Они все понимают между собой.

— Где твои люди? — спрашивает Кукунтай, зная ответ.

— Вот мои люди, — отвечает тот шаман, но его люди умерли все.

— Я прогнал злых, — говорит Кукунтай, но тот шаман только улыбается и встряхивает бубен. Тихий гул отвечает Кукунтаю.

— У тебя даже бубна нет, сестра! — говорит Кайутак. — Это новый шаман прогнал злых, все видели, все знают. Пойдем домой, сестра, переоденься, устроим хорошую свадьбу тебе.

— Где твои люди? — спросил его мастер Хо.

— Я не вспомню дороги туда, — ответил Кукунтай.

— Ты оставил их?

— Они не приняли меня.

— И ты оставил их на того, кто не сможет их защитить?

— Они сами выбрали его.

— Может быть, они и умерли все?

— Может быть, — пожал плечами Кукунтай.

— А если живут и ты им нужен?

— Да сколько лет для них прошло, — усмехнулся Кукунтай. — У них не один шаман с тех пор поменялся.

— И правда. А что Рутгер дитя — ты хоть помнишь, сколько тебе лет на самом деле?

— Какая разница, — нахмурился Кукунтай, — какая разница, когда я прожил столько?

Рутгер развел руками:

— Я замуж звал — высмеяла. Мне, говорит, куда замуж? А ты, говорит, ребенок.

— И правда.

— А сама-то!

Видаль взял его за плечи, встряхнул.