Апостол Павел - Ален Деко

Успехи, которых добился Павел, проповедуя в Филиппах, стали основной темой Послания к филиппийцам: «Благодарю Бога моего при всяком воспоминании о вас, всегда во всякой молитве моей за всех вас принося с радостью молитву мою, за ваше участие в благовествовании от первого дня даже доныне…» (Флп 1:3–5). Павел постоянно приводит в пример другим христианским общинам твердую в вере общину филиппийцев. Но однажды так удачно начавшаяся миссия оказалась под угрозой.

Павел и его ближние любили приходить на берег той самой реки, где они встретили Лидию. Как-то им повстречалась там молодая служанка, наделенная даром прорицания, которым, увы, беззастенчиво пользовались хозяева. Увидев Павла и его спутников в первый раз, прорицательница воскликнула: «Сии человеки — рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения» (Деян 16:17).

Сначала никто не обратил внимания на ее пророчества, но каждый раз, встречая Павла, женщина повторяла эти слова. Павел заподозрил, что ее дар — от злого духа. Он подошел к служанке и обратился к духу, потребовав оставить несчастную в покое: «Именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее». Как продолжает далее Лука, «дух вышел в тот же час» (Деян 16:18). Служанка утратила дар прорицания, а хозяева неожиданно лишились ощутимого источника дохода. Разгневанные, они обратились к властям с жалобой. Павлу и Силе пришлось предстать перед дуумвирами, в обязанность которых входило творить суд. Истцы, изложив причину обвинения, обосновали его, сделав опасные для Павла обобщения: «Сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять» (Деян 16:20–21).

Обвинение показалось магистратам столь серьезным, что, не устраивая суда, они приняли решение об изгнании обвиняемых из Филипп. Но предварительно их должны были подвергнуть бичеванию[27]. Бичевание — по-латыни verberatio — жестокая, иногда смертельная пытка. Случается, как пишет Гораций, что приговоренный оказывается «так растерзан бичом, что становится плохо палачу». Что же служило орудием пытки? Flageilum — бич с коротким кнутовищем, к которому прикреплялись длинные ремни из грубой кожи. Чтобы удар лучше рассекал кожу или плоть, на конце каждого ремня укрепляли свинцовый шарик или баранью кость. Били по спине, ногам, затылку. При каждом ударе бича несчастного пронзала острая боль. С ужасом читаю свидетельства человека, который уже в иную эпоху перенес подобную пытку: «Боль идет от шеи, распространяется до кончиков пальцев ног, проникает в ногти пальцев рук, пронзает сердце, словно в тело всадили нож… Перерывы между ударами тревожно тянутся… Кровь заполняет рот, вырвавшись из легких или из каких-то других внутренних органов, раздираемых судорогами, вызванными невыносимой болью».

Павла и Силу, которые были римскими гражданами, не должны были подвергать таким пыткам. Может быть, они не смогли подтвердить свое гражданство? Сделать это можно было лишь через свидетельство известного лица: друга, родственника, делового партнера. Похоже, что в Филиппах у Павла не нашлось таких гарантов.

После бичевания едва живых миссионеров бросили в тюрьму. Щиколотки их забили в деревянные ножные оковы, прикрепленные к стене, — колодки. С наступлением темноты измученные страданиями узники не смогли заснуть. К полуночи, вероятно, чтобы облегчить боль, они запели, вознося молитвы Господу. Разбуженные посреди ночи другие заключенные, что вполне понятно, возмутились и расшумелись. Но возмущение их сменилось страхом, когда глухой рокот потряс стены темницы. Видимо, это был гул землетрясения. В античной литературе приведено множество свидетельств этого бедствия.

Внезапно в темнице, где были заключены Павел и Сила, рухнула стена, распались цепи и отворилась дверь. Стражник, на ощупь пробравшись в темницу, никого не увидел и, решив, что заключенные сбежали, вытащил свой меч. Чтобы избежать позора, он решил умертвить себя. Наверное, он что-то произнес при этом, потому что Павел, угадав намерение, вовремя остановил стражника: «Не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь». Стражник бросился за светильником и, вернувшись, увидел на месте Павла и Силу. Он бросился к их ногам, твердя, что обязан им жизнью. В конце концов он освободил узников, и они сказали ему: «Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой».

Тюремщик пригласил их в свой дом, обмыл раны и, по словам Луки, тотчас же крестился. Неожиданным гостям он предложил трапезу, потом — как того требовал долг — отвел обратно в тюрьму. Но уже на следующий день стражник ворвался в темницу с радостным известием: узников велено отпустить. «Выйдите теперь и идите с миром», — напутствовал их тюремщик, но Павел категорически отказался: «Нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? нет, пусть придут и сами выведут нас»[28].

Эти слова были переданы властям, которые встревожились, поняв, что нарушили закон, а потом явились в тюрьму, принесли извинения и освободили заключенных, правда, попросив их незамедлительно покинуть город.

Просьба не была выполнена: узники, измученные бичеванием, не могли идти из-за ран. По свидетельству Луки, им пришлось остаться в городе еще на несколько дней. Павлу филиппийские христиане предложили деньги, и он эту помощь принял: «Вы знаете, Филиппийцы, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних; вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду» (Флп 4:15–16).

Скорее всего, Лука не сопровождал Павла, когда тот покидал город вместе с Силой и Тимофеем. Они зашагали в южном направлении. Цель — город Фессалоника.

Павел и Сила едва передвигали ноги, но упорно шли вперед. Тимофей, как мог, помогал им. Предстояло пройти сто пятьдесят километров. Дорога была прекрасной, и это позволяло преодолевать ежедневно по двадцать пять километров, то есть путешествие могло занять шесть-семь дней. Но, учитывая физическое состояние Павла и Силы, придется это время удвоить.

Проповедники миновали город Амфиполис; направились по дороге, тянувшейся между морем и горами; прошли рядом с могилой Еврипида, вероятно, ее не заметив. Густые деревья, богатая растительность, быстрые реки вначале смягчали жару. Но вскоре все резко изменилось: жара стала невыносимой, воздух обжигал легкие, одежда липла к телу. Путники брели по берегам озер, вода в которых была теплее воздуха. В полдень в тени деревьев укрывались от зноя недвижные, измученные стада. Об этом вспоминал и Ренан: «Если бы не жужжание насекомых и пение птиц, которые, единственные из созданий, только и могут сопротивляться жаре, можно представить себя в царстве мертвых».