Ловушка для примерной девочки - Ирина Волчок

— А ну, стой! — заорал Артур. — Это вещи моей жены! И я привез их ей! Я, между прочим, ее законный муж! А ты кто такой?

— Меня просили помочь вынести это барахло, — снова с подчеркнутым терпением через плечо объяснил Александр и загрузил чемодан и баул в лифт. Шагнул к Артуру, подхватил еще один чемодан и дорожную сумку, их тоже бросил в лифт, повернулся к противнику и сделал приглашающий жест: — Прошу вас.

Артур взревел и кинулся на Александра, выставив вперед сжатый кулак. Александр шагнул в сторону, Артур по: инерции влетел в лифт — и тут двери лифта сомкнулись за ним. На площадке остались Александр, роскошный букет и два битком набитых пакета. Из-под одного расползалась темно-вишневая лужа. Видимо, бутылка с вином — разбилась… Из другого выкатилась баночка красной икры и несколько апельсинов.

Александр полюбовался этим натюрмортом, пожал плечами и поднял руку к звонку Наташиной квартиры. Дверь тут же распахнулась — она даже не скрывала, что все это время наблюдала за происходящим в глазок.

— Все. Я ему помог, как ты просила, — сказал Александр и неуверенно улыбнулся. — Я все правильно сделал?

Наташа на улыбку не ответила.

— Я видела. Все правильно, спасибо. А ты зачем пришел? — строго спросила она.

— Я… А, вот принес, ты у Елены забыла… — Он достал из кармана куртки ее мобильник. — По-моему, уважительная причина?

И он уставился на Наташу с таким ожиданием, с такой детской надеждой, что она не выдержала и засмеялась. И он тоже засмеялся — немножко смущенно, но с видимым облегчением. Все еще смеясь, она посторонилась в дверях, и он вошел.

— Пойдем на кухню, с трудом перестав смеяться, сказала Наташа. — Я там чай все пытаюсь пить. Ой, мамочки, как вспомню, как он в лифт… с кулаком! — И она снова захохотала.

— Никогда, — вдруг сказал Александр с удивлением.

— Что — «никогда»? — вытирая ладонями слезы и успокаиваясь, спросила Наташа.

— Я еще никогда не видел, как ты смеешься, — сказал он и положил ей на плечи руки. Но тут же испуганно их убрал. — Прости.

Они немножко помолчали, постояли в прихожей, по-разглядывали плитку на полу. Потом Наташа пошла на кухню, снова включила газ и поставила чайник на огонь.

— Саш, проходи! — окликнула она растерявшегося Матросова. — Я ужасно голодная! У Ленки ведь так и не поела…

Александр быстро стащил куртку, разулся и в носках прошлепал к ней.

— Ленка тебе начала звонить — тут мы твой телефон и обнаружили. Она там страдает, что ты обиделась.

— Это она должна была обидеться на меня. Я ей сейчас позвоню, — Наташа схватилась за телефон, но Александр перехватил ее руку.

— Лучше завтра позвони. Сама понимаешь — почти молодожены, новоселы. Да и поздно уже, ночь на дворе.

Наташа страшно смутилась:

— Ой, правда, я не подумала…

И они замолчали.

— Чайник уже устал кипеть, — первым нарушил молчание Александр. — Чай-то мы будем пить? К тому же ты голодная. Помощь нужна? Ну, порезать, покрошить…

При словах «помощь нужна» оба снова вспомнили давешние события на лестничной площадке и снова начали смеяться.

— А пакеты-то! Так все там и валяется? — опомнилась Наташа, побежала к двери и глянула в глазок. И со смехом подозвала Александра. — Смотри! Пакеты кто-то уже подобрал! Неужели Артур?

Александр тоже посмотрел в глазок. Пол был пуст. Осталась только темная винная лужа.

— Это точно Артур! — хохотала Наташа. — Это в его стиле! Не пропадать же добру, копейка рубль бережет, все такое…

И Александр не выдержал, обнял ее, просто сгреб в охапку и закрыл губами смеющийся рот. Наташа тут же замолчала, замерла в его руках, даже будто чуть сжалась. На миг он испугался, что она сейчас его оттолкнет. Но она вдруг шевельнулась, освобождая руки, и медленно, как-то неумело и осторожно обняла его за плечи. В этот миг Александр поверил, что от счастья можно умереть.

…Мурка-Волька, которая все время крутилась рядом с ними, увидела красивое зрелище: как только Хороший коснулся губ Терпеливой, серый туман вспыхнул теплым светом и пропал… А на его месте засветилась радуга. Радуга поднялась над ними и легла на их головы своими концами. Там и осталась.

Один бок замерз, другому было ужасно жарко. И страшно хотелось есть. Наташа заворочалась, стараясь натянуть одеяло на замерзший бок. И окончательно проснулась, потому что это было не одеяло. Это была чья-то тяжелая и горячая рука.

И тут она все вспомнила. И на нее снова напал смех. Пришлось осторожно снимать с себя Сашину руку, сползать с дивана и бежать в ванную. И уже там зажимать рот полотенцем, и в него хохотать.

Когда она столько смеялась?

Да никогда в жизни.

Может, под душем успокоится?

Но и под душем никак не могла успокоиться. Как только вспоминала Артура, летящего в лифт с протянутым кулаком, или одинокую винную лужу на лестничной площадке, снова начинала хохотать до слез, задыхаясь и зажимая рот руками. От изнеможения она осела на дно ванны. И испугалась. Что это с ней?

В ванную ворвался встревоженный Александр.

— Нат, ты чего плачешь? Обиделась, да?

— Я не плачу… Я смеюсь… — с трудом выговорила она. — Но уже… боюсь. Не могу остановиться!

Александр обхватил руками ее голову, заглянул в лицо и быстро выключил горячую воду. Холодные струи мгновенно привели Наташу в чувство. Смех как рукой сняло. Она взвизгнула и полезла из ванны. Александр подхватил ее, вытащил, накинул на нее полотенце и начал энергично растирать.

— Ничего, ничего, — успокаивающе бормотал он. — Это просто истерика, это бывает. Пойдем, я тебя горячим молоком напою. Есть в доме молоко?

— Е-есть… — трясясь, невнятно пробормотала Наташа.

— А водка, коньяк… что-нибудь спиртное?

Она просто кивнула, потому что говорить не могла — боялась, что опять начнет смеяться. Смех клокотал внутри нее, бился, и она из последних сил старалась удержать его. Александр подхватил ее на руки, понес на кухню, там усадил на диванчик, кинулся в комнату и вернулся с одеялом. Укутал ее, нашел коньяк, торопливо плеснул в стакан и поднес его к ее губам. Наташе было стыдно из-за того, что зубы стучали о край стакана. Она с трудом глотнула и почувствовала, как катится по горлу жгучий комок, снимая так испугавший ее спазм. Александр уже стоял с другим стаканом и внимательно глядел в ее лицо.

— Ну вот. Теперь молоко. Я туда мед положил. — Из его голоса ушла недавняя паника.

Она сама взяла стакан — руки уже не дрожали, сделала пару глотков теплого сладкого молока, прислушалась к себе и с облегчением сказала, блаженно улыбаясь:

— Не хочу больше. Уже не надо. Ты будешь молоко? А коньяк? Нет? Тогда обними меня…

Он сел рядом с ней на диванчик, и она сама закинула ему руки на плечи.

Она никогда в жизни сама не закидывала руки на плечи Артуру.

Она никогда в жизни не говорила Артуру: «Обними меня».

У нее никогда в жизни не случалось никакой истерики.

И еще — ей никогда в жизни не было так хорошо.

Артур был в ярости. Такого черного, слепящего, всепоглощающего чувства он не испытывал никогда.

Его унизили, над ним смеялись, его добрые намерения растоптали!

Нет, на легкую победу он не рассчитывал. Он был готов к тому, что жена может и не пустить его на порог в первый момент. Но у Наташи такой мягкий, такой отходчивый характер! Не может же она всю жизнь обижаться на то, что они с матушкой просто немножко ошиблись с дозировкой. Она же прекрасно понимает, что в тот момент Кирка еще слишком нуждался в ее полноценной заботе. Вот годика через три-четыре — да ради бога! Что, еще один рот прокормить — это разве проблема для него? Тем более что при младенце она бы на работу не рвалась. А ему гораздо выгодней, чтобы жена в доме сидела.

Он пошел в лицей, чтобы уговорить ее уйти с этой работы. Нет, он пошел в лицей, чтобы пригрозить и заставить!

Но потом произошло что-то непонятное.

Кирилл шел по коридору за руку с необыкновенным созданием. Артур даже дыхание затаил, откровенно таращась на это создание. Надо же, оказывается, среди учительниц бывают феи. Создание остановилось, склонилось к его сыну, сын упрямо дернул головой, потянул создание за руку — и только тут Артур понял, что это Наташа.

Это было настоящее потрясение. Когда она подошла ближе, Артур просто не вспомнил того, что собирался сказать. Машинально пробормотал что-то банальное, совершенно не задумываясь о смысле слов. Он смотрел на нее с расстояния двух шагов и все никак не мог поверить собственным глазам. Это — Наташа? Его тихая и незаметная Наташа?

Ну да, он еще в прошлом году заметил, что она со времени их знакомства очень похорошела. Но сейчас о ней так сказать было бы неправильно. Не то слово. Она просто была — не она. Она как будто излучала свет. Вокруг нее как будто вибрировало пространство. И ему немедленно, до зарезу, до черноты в глазах захотелось вернуть ее. Вернуть ту, тихую, незаметную, покорную ему. Он, черт побери, ее хозяин! Что она себе позволяет какие-то… вибрации?! Смирить, погасить, заглушить немедленно!