Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

— А... — сказал Гарри. Судя по всему, сейчас был не лучший момент, чтобы спросить мистера Хмури, что он думает о точке зрения: «не все ритуалы с жертвоприношениями — зло». — Простите, но вы ранее говорили, что профессор Квиррелл — я хочу сказать, прежний Дэвид Монро — в смысле, Монро из семидесятых — в общем, вы сказали, этот человек использовал Смертельное проклятие. Что это значит? Нужно ли быть Тёмным Волшебником, чтобы его использовать?

Хмури покачал головой.

— Я и сам его использовал. Всё, что нужно — это сила и соответствующий настрой, — он слегка оскалил зубы. — Впервые я использовал его против волшебника по имени Джералд Грайс, и когда ты закончишь Хогвартс, можешь спросить меня, что он такого сделал.

— Но почему тогда оно Непростительное? — сказал Гарри. — В смысле, Режущее заклинание тоже может убивать. Так почему чем-то лучше использовать Редукто, нежели Авада Кедав...

— Закрой рот! — резко оборвал его Хмури. — Когда ты произносишь это заклинание, кто-нибудь может что-то не так понять. Пусть ты и выглядишь слишком юным, чтобы использовать его, но существует такая штука, как Оборотное зелье. Что касается твоего вопроса, мальчик, есть две причины, почему это заклинание внесено в самые чёрные книги. Во-первых, Смертельное проклятие направляется прямо в душу, и летит, пока не поразит её. Сквозь любые щиты. Даже сквозь любые стены. Именно поэтому даже аврорам, сражавшимся с Пожирателями Смерти, не дозволялось использовать его до Акта Монро.

— Ага, — кивнул Гарри, — отличный повод запретить...

— Я не закончил, сынок. Вторая причина в том, что Смертельное проклятие не просто требует значительного количества магии. Ты должен этого хотеть. Ты должен хотеть, чтобы кто-то умер, и вовсе не ради высшего блага. Убийство Грайса не вернуло назад ни Блэр Рош, ни Натана Рейфусса, ни Дэвида Капито. Я убил его не ради правосудия, и не чтобы он больше так не делал. Я хотел, чтобы он умер. Понимаешь теперь, парень? Тебе не нужно быть Тёмным Волшебником, чтобы использовать это заклинание, но и Альбусом Дамблдором ты тоже не можешь быть. И если тебя арестуют за убийство с его помощью, ты не сможешь оправдаться.

— Понимаю, — прошептал Мальчик-Который-Выжил. Нельзя хотеть чьей-то смерти как одного из шагов к положительной цели, нельзя использовать это заклинание, веря, что это необходимое зло, нужно по-настоящему хотеть, чтобы некто умер — просто умер, чтобы для тебя не было ничего важнее его смерти. — Магически воплощённое предпочтение смерти над жизнью, удар в средоточие чистой жизненной силы... да, похоже, это заклинание трудно блокировать.

— Не трудно, — рявкнул Хмури. — Невозможно!

Гарри кивнул.

— Но Дэвид Монро — или кто он там — использовал Смертельное проклятие против нескольких Пожирателей Смерти ещё до того, как они убили всю его семью. Означает ли это, что он уже тогда их ненавидел? Может, история про боевые искусства всё-таки правда?

Хмури слегка покачал головой.

— Одна из тёмных истин о Смертельном проклятии, сынок, в том, что после того, как ты используешь его впервые, оно уже не требует так много ненависти.

— Оно повреждает разум?

Хмури снова покачал головой.

— Нет. Разум повреждает само убийство. Убийство разрывает душу — но то же самое происходит и в том случае, если используешь Режущее заклинание. Трещина в душе появляется не из-за Смертельного проклятия. Это Смертельному проклятию нужна треснутая душа, — если на изборождённом шрамами лице и появилась грусть, заметить её было невозможно. — Однако это не дает нам много информации о Монро. Тех, кто, подобно Дамблдору, никогда в жизни не сможет использовать Смертельное проклятие, потому что в его душе никогда не появится трещина — таких мало, очень мало. Нужна ведь всего лишь маленькая трещина.

В груди Гарри появилось странное тяжёлое чувство. Хотел бы он знать, что именно значило то, что Лили Поттер пыталась использовать Смертельное проклятие против Лорда Волдеморта в последний миг её жизни. Но, конечно, это было простительно, это было справедливо и правильно — то, что мать ненавидела тёмного волшебника, который пришёл убить её младенца и насмехался над её неспособностью его остановить. В такой ситуации, если вы не можете использовать Авада Кедавра, значит, вы неправильный родитель. А ни одно другое заклинание не прошло бы через щиты Тёмного Лорда, оставалось только хотя бы попытаться ненавидеть Тёмного Лорда достаточно для того, чтобы желать ему смерти ради самой смерти, раз уж это был единственный способ спасти своё дитя.

Нужна всего лишь маленькая трещина...

— Довольно, — сказала профессор МакГонагалл. — Что вы от нас хотите?

Хмури криво ухмыльнулся.

— Избавьтесь от профессора Защиты, и, спорим на галлеон, все ваши проблемы как рукой снимет.

Казалось, слова Хмури причиняли профессору МакГонагалл физическую боль.

— Аластор... но... станешь ли вести уроки ты, если...

— Ха! — отозвался Хмури. — Если когда-нибудь я отвечу «да» на этот вопрос, проверьте меня на Оборотное зелье, потому что это буду не я.

— Я проведу эксперимент, — сказал Гарри. Все посмотрели на него, и он продолжил: — Я спрошу у профессора Квиррелла что-нибудь, что знает настоящий Дэвид Монро, например, кто ещё учился в Слизерине в 1945-м, или что-то вроде этого. Я рассчитываю сделать это, не привлекая внимания. Доказательство не будет безусловным, потому что он мог подготовиться к своей роли, но всё-таки это будет свидетельство. И ещё, мистер Хмури, даже если профессор Квиррелл не настоящий Монро, я не уверен, что избавиться от него — хорошая идея. Он дважды спасал мне жизнь...

— Что?! — спросил Хмури. — Когда? Как?

— В первый раз — когда сбил с ног уйму ведьм, которые притягивали меня к земле, во второй — когда сообразил, что дементор высасывает из меня силы через мою палочку. И если это не профессор Квиррелл изначально затеял всю эту историю с Драко Малфоем, то получается, что он спас ему жизнь, и всё было бы гораздо хуже, если бы он этого не сделал. Если профессор Защиты сам не затеял всё это, то он не тот, от кого стоит просто так избавляться.

Профессор МакГонагалл решительно кивнула.

* * *

Гипотеза: Северус Снейп

(8 апреля 1992 года, 21:03)

Гарри и профессор МакГонагалл снова стояли на лестнице, которая медленно вращалась, но не опускалась. Точнее будет сказать, что один из Гарри стоял на лестнице — трое остальных Гарри остались в кабинете директора.

— Могу я задать вам конфиденциальный вопрос? — спросил Гарри, когда счёл, что они достаточно далеко, чтобы не быть услышанными. — Конфиденциальный, в особенности, от директора?