Совьетика - Ирина Маленко

– Хорошо, что я все это время болела! – вырвалось у меня.

– Это еще почему? – недоумевал Ойшин.

– А потому что – можешь считать меня параноиком, но я бы ни за что не смогла ему поверить. Даже несмотря на то, что он меня спас – а может быть, даже именно поэтому. Слишком уж это все было неожиданно и слишком как в фильмах. Это вам, ирландцам, свойственно так легко и опрометчиво верить американцам, которые хоть одним словом пикнут, что поддерживают вашу борьбу. А он с таким же успехом может оказаться агентом ЦРУ. Вспомни, кто фактически уничтожил изнутри одну из ваших диссидентских организаций? Правильно, такой же вот «симпатизирующий американец». Который на поверку оказался сотрудником ФБР.

– Этому МакКевитту так и надо…Да он… – возмутился Ойшин.

– Дело не в МакКевитте. Просто уволь меня, но я в этом участвовать не собираюсь. Даже несмотря на всю мою личную благодарность этому сержанту, поверить на 100% ему я все равно не смогу. И тебе не советую. Тырунеш об этом знает?

– Знает. И она велела мне быть осторожной. Ну так ведь я и так осторожно. Для него я просто симпатизирую Чавесу, как и он. Я такой западноевропейский идеалист, понимаешь? Из «зеленых», потому и люблю переделывать старую мебель. А разве у нас есть выход? Разве у нас есть другие зацепки на этой базе – на личном уровне, – чтобы мы были такими разборчивыми? А время, как ты знаешь, уже поджимает…Не мне тебе говорить. Это может произойти в любой момент.

Я опомнилась. По большому счету Ойшин прав – beggars can't be choosers . Нельзя так запросто разбрасываться возможными полезными контактами. И все-таки… Я бы так не смогла. Слишком сильно меня бы грыз червячок сомнений. Хорошо, что Ойшин ирландец и смотрит на американцев несколько иными глазами, чем я. Но хорошо и то, что я здесь тоже есть. Я буду приглядывать за тем, как развиваются у них события и в случае чего постараюсь не дать ему наделать таких глупостей, каких наделал МакКевитт.

– 

– А ты точно не сказал ему, что ты имеешь отношение к И…?

– За кого ты меня принимаешь!- оскорбился Ойшин.

Но и это оказалось еще не все.

Сержант Альварес (Луис, как его совсем уже по-свойски называл теперь Ойшин) познакомил его с одним своим сослуживцем- пилотом -вертолетчиком по имени Сэм Джонсон, который, в отличие от него, не служил в Ираке и ужасно боялся туда попасть. Этот самый Сэм уже успел влюбиться на Кюрасао в одну из местных девушек и больше всего на свете мечтал начать вместе с нею мирную жизнь. Сержант Альварес, то есть Луис сумел за короткое вемя так его обработать – рассказами об ужасах Ирака и намеками на то, с Кюрасао может что-то случиться, причем совсем не по вине Чавеса, – что Сэм Джонсон был полностью, как говорится в английском языке, у него в кармане. И обещал известить его немедленно, если хоть что-то покажется ему из ряда вон выходящим.

Я схватилась за голову.

– Вы оба с ума сошли. И ты, и этот Луис. Если, конечно, он ничей не агент. Вы что, не знаете поговорку «что знают трое, то знает свинья»? Так еще скоро об этом заговорит весь остров. И вот тогда, когда начнут искать, кто это распространяет такие слухи…

– Луис не сказал ему ничего про меня. И все-таки, по-моему, он парень что надо…

– Как это вы успели так быстро подружиться?

Ойшин опять потупился.

– Я его на рыбалку водил…

Я закатила глаза. Ох уж эти мужчины! Рыбак рыбака…

– Ага, может, тебе мало, что в свое время какой-то надежный парень выдал, что ты там делал в английском лесу?

Тут Ойшин, кажется, рассердился.

– Не примешивай сюда это. Я тогда был совсем еще зеленым пацаном. А если ты все знаешь лучше, чем кто бы то ни было, то флаг тебе в руки…Пожалуйста! Шире шаг!

Я взяла себя в руки. Вместо флага. Я только что пришла в себя, а мы уже чуть было не поругались. Так нельзя. Нам надо работать вместе, а не ставить друг другу палки в колеса. А вдруг Ойшин прав? Дай бог, чтобы он был прав. Ведь ошибаться мы в нашем положении просто не имеем права.

– Хорошо, я верю, что ты знаешь, что делаешь. Извини, что погорячилась, – сказала я примирительно. – Только, пожалуйста, будь осторожнее. Мне очень не хотелось бы, чтобы с тобой случилось что-нибудь скверное.

И тогда произошло чудо. Ойшин буквально расцвел на моих глазах словно весенний тюльпан….Наверно, такая ассоциация пришла мне в голову оттого, насколько пунцового он стал при этом цвета.

… Так прошли еще две недели. Однажды вечером Ойшин пришел домой с таким сияющим лицом, словно он выиграл в лотерею. Нет, в тот момент он уже не напоминал мне расцветший тюльпан, но выглядел он очень довольным. Словно кот зимой у печки. Он явно ждал, когда я начну расспрашивать его, что случилось, но я намеренно решила этого не делать: следуя человеческой логике, так он быстрее сам расскажет мне, что произошло.

– Ну? – наконец не выдержал Ойшин, походив минут 5 вокруг кухонного стола со своей загадочной ликующей улыбкой.

– Что -ну?

– Почему ты меня не спросишь, что случилось?

– А что, случилось что-нибудь?

– Случилось, случилось!- и Ойшин вдруг подхватил меня в охапку и запрыгал по комнате в ирландской джиге.

– Подожди, подожди! Ты так мне все косточки переломаешь! – начала отбиваться я., – Ну так что же все-таки случилось?

– Я же говорил, что Луис – парень что надо! На базу прибыл человек, носящий прозвище Черный Сокол. Пилот высшего класс Дэвид Ратклифф. Участник бомбарировок Ирака, Афганистана, Югославии и даже Сомали. Заметь, не вертолетчик, а пилот истребителя, хотя миссию F-16 на острове не собираются расширять. Что-то здесь затевается, несомненно.

– И ты этому так радуешься? – попробовала неуклюже пошутить я. – Тому, что здесь затевается?

– Но ведь раз мы точно знаем, что что что-то затевается, то у нас есть и больше шансов это предотвратить!- возразил Ойшин.

… За Дэвидом Ратклиффом была установлена двойная слежка: наружняя, то есть за пределами базы- силами кружковцев и внутренняя, то есть на самой базе- с помощью Луиса. Положение там облегчало то, что Дэвида поселили в одну палатку с его другом Сэмом Джонсоном. По словам Сэма, Дэвид вел себя высокомерно. И всем своим существом давал понять, что здесь он ненадолго и что он не простой смертный пилот. Сэма это его высокомерие ужасно раздражало. Ну, а уж когда Дэвид по вечерам после ужина начинал хвастаться своими военными «подвигами», включавшими бомбардировки деревень в разных странах в качестве карательных операций, о чем он рассказывал с неизменной гордостью, нервы у Сема не выдерживали. Он-то и рассказал Луису, что Дэвид носит прозвище Черный Сокол. Черным его прозвали потому, что он специализировался по ночным вылетам. Он сам об этом рассказал.

Действительно все описанное было похоже на правду. Только вот откуда тогда могла знать о его существовании не пользовавшаяся особым расположением командования Зина – и о том, что он собирался прибыть на Кюрасао? Не противоречит ли это здравому смыслу?

Нам казалось, что мы наконец-то близки к там необходимой нам всем разгадке. Но вместе с тем начали возникать и загадки новые.

Через некоторое время наблюдение – как наружнее, так и внутреннее – доложило, что больше всего времени Черный Сокол проводит в компании полковника Ветерхолта. Хотя по логике вещей, казалось бы, не должен: ну что ему делать с такой постоянностью в компании полковника чужой, хотя и дружественной армии, вместо своих собственных? Мы гадали и так, и эдак, но найти очевидной и объяснимой связи между ними не могли. А уже приближался конец ноября…

Дэвид периодически вылетал на F-16 – тренировался, но больше времени чем на своей собственной базе, проводил на базе голландской. И в один солнечный и ветреный день Тырунеш сказала мне утром в офисе:

– Знаешь, Саския, мне думается, что у нас есть один способ достаточно быстро выведать у них нужную нам информацию. Только не знаю, как ты к этому отнесешься…

– К чему?

– К тому, что ты нравишься полковнику Ветерхолту. Помнишь, ты мне сама говорила?

– А как, по-твоему, я могу к этому относиться? -ответила я. Я уже поняла, что она имела в виду, к чему она клонит и, если честно, поежилась от одной даже такой мысли. Тырунеш почувствовала это:

– Саския, я не призываю тебя ни к чему, выходящему за рамки приличия. Но хотя бы некоторый интерес к нему ты временно можешь проявить? Если это, может быть, наша единственная возможность…

– Ты уверена, что это может принести какой-то результат, кроме возобновления его нездорового ко мне интереса? Я как раз не могу нарадоваться, что он оставил меня в покое, а ты предлагаешь мне подбросить дровец в костерок…

– Саския, времени осталось мало… Сейчас или никогда. Этот Дэвид проводит с полковником на голландской базе по меньшей мере 3-4 часа, включая субботы и воскресенья или ездит с ним вместе по острову, словно изучает что-то. Ты думаешь, они бы стали этим заниматься ради развлечения? Если мы сейчас ничего не сделаем, то потом, когда погибнут невинные люди, мы будем локти себе кусать, что были такими чистоплюями. Да если бы это я его интересовала, я бы ни секунды не сомневалась…