Доктор Ф. и другие - Вадим Сухачевский

Генерал, совершенно подавленный, ни слова больше не говоря, повернулся было выходить, но Паламед-Заде теперь уже вполне по-хозяйски окликнул его:

— Э, mon general! Если не слишком торопитесь, — а торопиться вам, по-моему, уже некуда, — готов оказать вам одну небольшую услугу.

Тот на полушаге остановился и по всем правилам сделал "кру-гом", как новобранец по оклику сержанта. Взирал вопросительно.

— Поскольку со всеми вопросами государственной важности мы как-нибудь разберемся сами, — продолжал Советник, — то услугу я вам могу оказать только личного характера. Допустим, из уважения к вам. Надеюсь, вы, как все смертные, желали бы узнать наверняка хоть толику своего будущего, не так ли? Сейчас та редкостная минута, когда это возможно. — Он обратился к нам с Лизой: – Сергей Геннадиевич, Елизавета Васильевна, не в службу, а в дружбу… Что бы вы могли сказать о ближайшем будущем этого… г-мм… заслуженного государственного мужа?

Я взглянул на генерала. Было странно: каким-то образом я видел и его, в мундире, со всеми орденами, с восемью золочеными звездами на двух погонах, и одновременно – зияющую на его месте, чуть с запахом пороховой гари черную пустоту, наполнявшую душу тоской и жалостью. И тяжелое весло всплеснуло воду, от которой сейчас до этой пустоты было рукой подать. И снова улыбнулся ангел-Благо своей пугающей улыбкой.

— О, Боже, зачем?.. — проговорила Лиза, и из ее глаза выкатилась слеза.

Советник, все это время зорко наблюдавший за нами, по нашей реакции, кажется, понял даже больше, чем мы.

— Сожалею, mon general, — с неподдельной, пожалуй, грустью сказал он. — Несмотря на все трения между нами, поверьте, искренне сожалею. Видит Бог, этого я вам не желал. Чего угодно – только не этого…

Генерал развернулся теперь уже куда медленнее и, ссутулившись, постарев на глазах, нетвердой походкой молча выбрел в коридор.

После долгой и довольно тяжелой паузы Советник снова обратился к нам:

— Печально, печально… — сказал он. — Но, как говорится, "Nemo contra Deum"[55], у каждого свое древо жизни… — И после повторившейся паузы продолжил уже более деловым тоном: – Хочу попросить вас еще об одном одолжении. Тут я опять превышаю свои полномочия, ибо одолжение это снова же сугубо личного порядка, а ваши усилия должны служить делам неизмеримо большей важности, но, я надеюсь, это не будет слишком обременительно для вас… Мне бы хотелось, чтобы вы проделали со мной то же, что с отбывшим господином… Поверьте, я далеко не трус и готов смотреть правде в глаза, каковой бы она ни оказалась.

Судя по всему, трусом он, действительно, не был. Его черные глаза смотрели на меня прямо, только зрачки едва заметно сузились и лицо несколько напряглось.

Я тоже внимательно посмотрел на него. На этот раз пустота, если и была, то далекая, совсем далекая от него, сидящего напротив. И всплески весла почти не доносились, и ангелов Апокалипсиса, восседавших у камина, пока было не видать. Вместо этого кто-то рядом с ним мурлыкал на скверном, каком-то кошачье-английском: "If mister wishes something from domestic cookery, I can offer him ours firm. A soup "Tiger and dragon". Two handred dollars. Mister, I am sure, will be pleased".[56] Именно эти слова, с тем же мяукающим акцентом каким-то образом без участия воли, словно меня при сем и не было, сами собой сорвались у меня с языка, — вероятно, именно так в свое время вещала в магнетическом трансе та приснопамятная девица Феврония. Ответил я на это мяуканье так же машинально, только голосом уже самого Паламед-Заде, с хорошо поставленным выговором: "Well, let’s begin just from it. If my lady does not object."[57]

Напряжение тут же ушло с лица Советника, и взгляд его прояснился.

— Ясно! Судя по акценту, дело будет происходить в Малайзии, — вполне довольный, заключил он. — Суп "Тигр и дракон" – китайское, правда, изобретение. Готовится, кстати, из метровой кобры и упитанного кота, — весьма экзотическое кушанье, для редкостных гурманов. Впрочем, в Малайзии оно популярно ничуть не менее… Вполне представляю себе этот вечер… Еще бы на даму взглянуть… Хотя – какая, в сущности, разница?.. А в советниках, выходит, мне недолго осталось?.. Ну а что вечно под луной?.. Вот и не зря, стало быть, в прошлом году приобрел виллу с небольшой фазендой под Куала-Лумпуром. Скажу вам, сказочные места! А женщины, женщины какие! В любом случае, согласитесь, в сравнении с участью их высокопревосходительства… — Он кивнул в сторону двери, за которой давеча исчез опечаленный генерал. — Думаю, и вы теперь уже со временем сумеете для себя что-нибудь эдакое на черный денек обустроить. Во всяком случае, настоятельно это вам советую – разумеется, чисто конфиденциально… Впрочем… — Выражение его лица снова переменилось, было видно, что из малайзийского фазендера он опять возлетел в ранг могущественного советника. — Впрочем, не стану больше расточать ваше драгоценное время на всякие мелочи и пустую болтовню. С минуты на минуту вы поймете, что времени уже совсем мало…

И я, действительно понял. Ибо уже через несколько минут началось…

Одиннадцатая глава (вставная)

ВОКРУГ И ОКОЛО, или "ПОЛНЫЙ КАБЗДЕЦ"

Шифрограммы [58]

От 24.12.1999

Анализ информации, полученной от нашего наблюдателя, работающего в Центре под псевдонимом "Невидимка", дает основание заключить, что:

1) Действия Снегатырева и Погремухина по осуществлению операции "Рефаим" следует квалифицировать как крайне малоэффективны.

2) При этом разбазаривание ими же государственных средств давно выходит за шкалу разумного. (Надеюсь, Ч. примет это в расчет и по окончании операции наконец сделает то, по чем у него давно чешутся руки – как и обещал, вырубит им электроэнергию.)

На основании сказанного, предлагаю при помощи того же "Невидимки" внедрить в Центр "Гюнтера". Надеюсь, это как-то ускорит ход операции.

От 25.12

"Гюнтер" начал обработку "Племянника". Об успехе пока говорить трудно. Прошу на помощь ему прислать "Готлиба".

В конечном счете, для успеха операции необходимо спровоцировать "племянника" к бегству. Он сам должен выйти на "Номера 17-го", иначе, зная "Доктора Ф.", могу предположить, что контакт между ними не будет сколько-нибудь результативен.

В целях подобной провокации предлагаю организовать, используя агента "Кастеляншу" (Л.Кумову), столкновение между "Гюнтером" и "Готлибом", с одной стороны, и Снегатыревым и Ко, с другой. Полагаю, лишь таким образом мы сможем добиться ожидаемого исхода.

От 26.12

Все осуществилось наилучшим образом.

Деспозинов оказалось двое – "Племянник" и некая Елизавета Бельская, восходящая к французскому кюре Беренжеру Сонье (см. следственное дело НКВД № 23478/1295 от 1938 г.) Последняя была обнаружена Погремухиным, принуждена им к сожительству и скрывалась им от Администрации, что, надеюсь, ему, Погремухину, также зачтется.

Их контакт с "Доктором Ф." состоялся, и обмен явно произошел, после чего сам "Доктор Ф." незамедлительно отошел в лучший мир, не возлагая заботу об этом на нас. Мир праху его, свое он сделал.

К шапочному разбору появился я, что говорится, "весь в белом".

Способности деспозинов превосходят всяческие ожидания. С их помощью уже через несколько минут общения я пришел к весьма важным выводам, касающимся исследований моего аналитического отдела.

К ГЛАВНОЙ ЦЕЛИ ОПЕРАЦИИ, однако, пока даже не подбирался, в соответствии с полученными мною инструкциями.

Считаю, что не позднее завтрашнего дня, а быть может, и нынче за "объектами" должен быть прислан вертолет для доставки их в Администрацию, ибо времени уже осталось слишком мало.

Полагаю также, что за важную роль в операции "Рефаим" нуждаются в поощрении:

1) Агент "Невидимка", много претерпевший от клики Снегатырева и Ко. Мое предложение: наградить орденом "Мужества" и поощрить денежной премией.

2) Агент "Кастелянша" (ст. прапорщик Л.Кумова). Здесь возможно ограничиться повышением в чине и небольшим материальным поощрением.

От того же числа

Дополнительно сообщаю, что в ход операции явно пытаются вмешаться известные Вам силы. Так, нынче к деспозинам заявился генерал армии ***, а Вы, конечно, знаете, КТО за ним стоит.

С генералом я имел нелицеприятный разговор, использовав полученные от Вас данные из его секретного досье. В штаны он наложил по полной программе, однако имею веские основания полагать, что ему хватит воли в ближайшие часы поступить, как надлежит настоящему мужчине, так что даже в отставку его, думаю, не придется отправлять.

Что касается отставки Снегатырева и Погремухина, то она, надеюсь, предрешена. Учитывая популярность достославного маршала, то в дополнение, считаю, будет разумно спустить на него журналюг, выдав им дозированную информацию. Хотя сие – палка о двух концах: газетенки у нас разные, и может просочиться ненужная вонь. Так что тут всецело полагаюсь на Ваше решение.