Узница. 11 лет в холодном аду - Урмила Чаудхари

На протяжении многих лет мне внушали, что я хуже и глупее, чем остальные. А сегодня сотни женщин и девушек отдали свой голос в мою пользу, причем большинство из них видели меня в этот день впервые. Они хотели, чтобы я взяла на себя эту важную задачу. Это было хорошее, сильное чувство и одновременно также огромная ответственность.

Когда мы после официальной части сидели вместе и ели дхал бхат, я задумалась. Многие люди приходили ко мне, чтобы поздравить меня и рассказать о своих надеждах и пожеланиях. Они рисовали мне тика на лбу и дарили цветы, чтобы пожелать счастья. Я была тронута. У меня на глазах появились слезы. Я всхлипнула. Я не привыкла быть в центре внимания.

А что, если я не смогу оправдать их ожиданий? А если я все же не подхожу на этот ответственный пост? Я глубоко вздохнула, выпрямилась, улыбнулась и постаралась отбросить сомнения и сосредоточиться на том, что мне предстояло, потому что это была большая работа.

Нужно было организовывать собрания, проводить демонстрации и акции, чтобы обратить внимание общественности на ситуацию и положение как минимум тысячи камалари в Данге и более десяти тысяч камалари в Тераи. Нужно было писать документы и электронные письма, выступать и собирать деньги. Это была большая и волнующая задача, которая ожидала меня.

Наш Форум даже получил небольшой офис. Он находился на первом этаже маленькой гостиницы на одной из улиц Ламахи. Теперь у нас, таким образом, было собственное помещение, отдельный письменный стол, место, где мы могли встречаться.

Мне даже выдали мобильный телефон, чтобы в любой момент до меня могли дозвониться члены «Форума камалари». Я едва могла поверить, что все это происходит со мной. Впервые в моей жизни я сама себе показалась чуть-чуть важной. Это было непривычное, новое ощущение, но очень приятное.

Самой главной целью новоучрежденного «Форума» было освобождение остальных камалари, которые еще были вынуждены работать в чужих домах.

С тех пор мы провели множество акций. Я участвовала более чем в семидесяти из них.

Мы получали информацию от соседей или из деревень. Кто-то говорил или сообщал, что в определенном доме находится камалари. В самых редких случаях достаточно было одного письма или звонка для того, чтобы заставить помещика или маликни отпустить девочку.

Чаще всего нам приходилось лично отправляться в эти дома. Все зависело от ситуации и общественного положения соответствующего лендлорда. В основном «владельцами» камалари являются люди, имеющие высокое социальное положение и занимающие важные должности: среди них встречаются судьи, журналисты, полицейские, политики, директора школ и даже учителя. Они ставят себя выше закона. Они думают, что находятся у длинных рычагов власти, даже если возникает конфронтация. Поэтому простого требования освободить девочек зачастую было, к сожалению, недостаточно.

Исключения составляли очень высокопоставленные личности, и тогда, как мы заметили, чаще всего было достаточно одного телефонного звонка, потому что эти люди слишком опасались испортить свой имидж. Они предпочитали отпустить камалари, чтобы уберечь себя от неприятностей, а вместо этого тайно и незаметно старались заполучить другую девочку в качестве замены. И такое нам уже приходилось пережить. Сознание того, что это несправедливо, к сожалению, и до сегодняшнего дня еще не укоренилось во многих головах в Непале.

Когда нам рассказывали о том, что где-то есть камалари, в большинстве случаев делегация «Форума» отправлялась туда, чтобы проверить ситуацию. Как правило, мы старались сами поговорить с этой девочкой, потому что уловки помещиков становились все изощреннее. В большинстве случаев они от всего отказывались.

— Нет, нет у нас никакой камалари, мы бы этого никогда не допустили. Мы знаем, что это незаконно. Нет, мы не такие, нет, мы такое ни в коем случае не сделали бы.

И тем не менее все же когда-нибудь обнаруживалось, что это неправда, что они соврали нам.

Некоторые чувствовали себя совершений ни в чем не виноватыми:

— А причем тут мы? Мы же только хотели сделать девочке лучше.

Или:

— Я не принуждал родителей, они сами прислали ко мне своего ребенка, — сказал нам один учитель, когда мы появились перед его дверью.

Отговорок существовало много, столько же, сколько и помещиков.

Другие просто не открывали нам двери, пытались запугать или даже угрожали. Одна маликни, когда мы целой делегацией заявились к ней в дом, из окна вылила на наши головы содержимое своего ночного горшка. За это время люди уже стали доходить до того, что начали подделывать документы, чтобы по документам сделать девочек старше и скрыть, что они являются служанками- камалари.

Другая проблема состоит в том, что не обо всех камалари мы знаем, где они находятся. Иногда мы просто узнаем, что какая-то семья отослала свою дочку куда-то работать камалари, но мы не знаем куда. Тогда мы пытаемся взывать к совести ее родителей. Мы рассказываем им о возможностях, которые будут у них, если они вернут свою дочь назад. Благотворительные организации, например, выдают людям в деревне поросенка или козленка, если они дадут подписку, что не будут продавать свою дочку и отправят ее в школу. Если родители вырастят этого поросенка или козленка, а позже продадут, они заработают ровно столько же денег, сколько получат за свою дочку за целый год. А если у этих домашних животных будет потомство, то могут заработать даже больше, чем было, когда они продали свою дочку помещику — лендлорду или торговцу.

Недавно я в первый раз получила просьбу о помощи от одной девочки прямо на мобильный телефон. Ганга была на другом конце провода. Я не имею понятия, откуда она узнала мой номер телефона. Наверное, ей дала его какая- то другая девочка.

— Пожалуйста, спасите меня! — призывал отчаянный голосок на другом конце линии. — Меня удерживают в Гхорахи как камалари. Лендлорд и его жена плохо обращаются со мной. Они часто бьют меня. У меня везде синяки. Я уже пыталась убежать. Но они снова нашли меня и три дня ничего не давали есть. Прошу вас, помогите мне!

Конечно, мы сразу же поставили в известность сотрудников социальной службы, которые в данном случае даже подключили полицию. В тот же день мы поехали в Гхорахи, но не нашли дом, где работала Ганга. Люди спрятали ее от нас. Мы прочесали весь квартал, стучали в каждую дверь. До тех пор пока одна пожилая женщина не подсказала нам, где ее искать.

В конце концов мы нашли Гангу в каком-то сарае. Она была в жалком состоянии. Худая и совершенно запуганная. Когда люди, которые довели Гангу до такого состояния, увидели полицию, они, к счастью, не стали оказывать сопротивления. Сотрудники социальной службы забрали Гангу с собой и доставили в родную семью. Это была очень трогательная встреча со слезами, рассказали они мне. Сегодня Ганга ходит в школу. Но о том времени, когда работала камалари, она до сегодняшнего дня не любит рассказывать.

Один-единственный раз мы прибыли слишком поздно. Девушку нашли повесившейся. Семья ленлорда обвинила ее в том, что она их обокрала. Однако этот случай никто никогда по-настоящему не расследовал. Многое указывало на то, что это было не самоубийство. Однако тело девочки было сожжено еще до того, как было начато расследование. Это был настоящий шок для нас всех. Мы знали о ней, но еще не успели побывать у этого помещика. И поэтому я до сегодняшнего дня упрекаю себя. Если бы мы сразу отреагировали, она, может быть, осталась бы в живых.

Я была единственной, кому после ее смерти было разрешено войти в дом, и я вынуждена была это сделать. Моя задача, как президента «Форума», состояла в том, чтобы показать помещикам, что мы рассматриваем обстоятельства смерти этой девочки как очень сомнительные.

Наверное, с тех пор я стала еще более заангажированной. Я просто не хочу, чтобы мы еще раз опоздали. Так что в другом случае нам пришлось проявить особую настойчивость. Но я не хотела сдаваться. Мы многократно приходили к дому целой делегацией и целыми часами вели дискуссию с семьей лендлорда. Однако они продолжали настаивать на том, что они эту девочку удочерили. Хотя документы на удочерение они нам не показали ни во второй и ни в третий наш визит.

Они настолько запугали бедную девочку, что она соврала:

— Да, они меня удочерили, я теперь их дочь. Я хочу остаться здесь. И они меня отправят в школу.

Так продолжалось несколько недель.

Однако в конце концов мы нашли настоящих родителей девочки. Они сознались, что отдали свою дочь три года назад в чужую семью как камалари. Когда мы спросили, удочерила ли ее та семья, мать стала плакать.

— Нет, я ни за что не оставила бы свою дочь в этой семье навсегда. Она все же моя родная дочь, моя плоть и кровь!

И тем не менее нам пришлось приехать в сопровождении полиции, чтобы освободить девочку.