Морозов - Каин

Я только улыбнулся: когда был маленьким, родители часто отправляли меня на лето в деревню к бабушке. И я не мог дождаться, пока закончатся занятия в школе и наконец можно уехать из города. Потом, став немного старше, записался в секцию туризма. И открыл для себя долгие походы, ночевки у костра, сплавы по рекам и подъем на горы. Даже научился немного бренчать на гитаре, чтобы произвести впечатление на девчонок. Эх, хорошее было время.

Так незаметно для себя мы и вышли к озеру.

Оно было окружено высокими деревьями и только у дальней стороны виднелся пологий край, усыпанный галькой. Буквально в паре метров слева журчал ручей и срывался с обрыва в прозрачную воду внизу. Несколько камней образовывали воронку, которую за много лет промыл поток падающей воды. В высокой темной от влаги траве стрекотали кузнечики, над головой носились стрекозы и верткие стрижи. Солнце отражалось в озерной глади и терялось в темной глубине.

— Поговаривают, что тут русалки живут, — сообщила мне Маришка заговорщическим голосом. — И в особый день можно запустить венок в воду и попросить жениха.

— И ты просила? — усмехнулся я, от чего моя сопровождающая смутилась и отвернулась.

— Просить надо не русалок, — с непонятной горечью сказала она, принявшись теребить браслет из цветных нитей на запястье, но продолжать не стала.

Я подумал, что было бы совсем неплохо окунуться в воду и проверить самому, какие тут русалки. И даже стал осматриваться в поисках ближайшего спуска. Его не нашлось. Но зато обнаружилась площадка под старой ветлой. Она была выложена из небольших бревнышек и обращена в сторону водной глади под обрывом. Я подумал, что отсюда в любое время суток и при любой погоде открывается самый завораживающий вид. Покачивающиеся над головой ветви создавали особенную атмосферу задумчивости. Отличное место для медитации.

Но мои мысли прервал вегвизир, который вдруг раскалился, предупреждая о том, что где-то близко есть нежить. Послышался треск веток за спиной. Именно с той стороны, откуда мы пришли. А следом раздался испуганный визг девушки.

Я резко обернулся. Бледная Маришка застыла в нескольких шагах от меня. И как завороженная смотрела на выскочившего на обрыв кабана. Тот тяжело дышал, едва передвигая дрожащими ногами. За животным тянулся красный след. На его боку зияла рваная рана. Кабан заковылял мимо нас. Правда пройти он смог совсем ничего. Несчастное животное остановилось, покачнулось и упало, окрашивая траву темной кровью. А в лесу послышался хруст веток. Кто-то, не таясь, ломился к поляне.

Обрез словно сам собой оказался в руках. А затем в ход пошли способности. И я едва успел бросить на себя хладнокровие, как на поляну вывалился охотник на кабана. И это был не человек.

Перед нами стояла ссутулившаяся тварь, отдаленно напоминавшая обезьяну. Обезображенная морда была перепачкана кровью. Нижняя челюсть выдавалась вперед. Глаза завалились. Существо застыло, втянуло расплюснутым носом воздух. Что-то промычало, сделало несколько шагов в нашу сторону. Худые, свисающие ниже колен руки неуклюже болтались при каждом шаге.

— Упырь, — едва слышно проговорил я.

Хладнокровие делало свое дело. И я точно знал, что делать. Потому вурдалак удивленно тряхнул лысой головой, когда его коснулось “подчинение”. На мое счастье, нежить была совсем уж тупой. И плетение подчинило его безо всяких усилений.

— Тебе пора в озеро, — зашептал я.

Упырь послушно зашагал к обрыву. Правда сил довести его до самого края мне не хватило. Уже на последнем шаге тварь обернулась. Зло посмотрела на меня. И бросилась назад, прямо к испуганно трясущейся девушке. Но здесь в дело вступил обрез.

Способность под стрелка у меня было только одна. Я на ходу пробормотал слова, и вскинул обрез.

Сдвоенный выстрел грянул над обрывом. Картечь ударила тварь в грудь, отбрасывая ее назад. За обрыв.

Послышалось злое бормотание, визг и глухой удар о камни. А затем, все стихло.

Я перевел дух. Опустил обрез, утер со лба пот. И подошел к стоявшей как статуя Маришке:

— Ну… ну… Все позади. Идем.

Девушка всхлипнула. Затряслась и вцепилась в мою куртку тонкими пальцами. И я торопливо попытался успокоить ее “хладнокровием”. Это помогло. Глаза девушки заволокла поволока. Маришка мутным взглядом осмотрела поляну:

— Вы убили его? — спросила она.

Я только покачал головой:

— Вряд ли. Скорее всего, тварь выжила. Но ей придется на какое-то время отлеживаться, чтобы срастить переломы от падения. А к тому времени, может быть, и князь Денис вернется.

— Спасибо, — заикаясь пробормотала Маришка. А из ее глаз вдруг брызнули слезы. Пришлось усилить способность, чтобы девушка снова начала размышлять трезво. Доведу ее до особняка, а там уже лекарь поможет.

Я взял девушку за локоть:

— Ну все. Идем. Пора домой.

Словно послушная кукла, она, зашагала рядом со мной.

***

Обратную дорогу мы прошли без приключений. Правда, проводник из девушки оказался неважным. Она погрузилась в собственные мысли и почти не реагировала на мое присутствие. Благо, я запомнил дорогу. Это помогло выбраться к особняку, не заплутав в незнакомом лесу. Но с расходом Силы я не рассчитал. Способность высасывала из меня Силу и вливала в Маришку как в сухую землю. И последние шаги мне давались исключительно на силе воли. Ноги подкашивались, меня шатало будто пьяного. Но отключать хладнокровие я боялся. Не хотел, чтобы у девушки случилась истерика. Еще немного. Еще чуть-чуть…

Я зябко поежился. Зубы выбивали дробь. Когда появились ворота особняка, я выдохнул с облегчением.

Ворота открылись, и я ступил на территорию особняка. Отпустил способность, пошатнулся и едва не упал. На крыльце дома появился Федор. И заметив нас, он на редкость громок выругался и бросился к нам.

— Ну что же вы князь, себя не бережете, — с тревогой пробормотал он, подхватив меня. — Так и помереть недолго.

— Я… в порядке, — просипел я. — А вот у девушки шок. Ей бы к врачу. Вернее, к лекарю…

Сознание помутилось. Голова закружилась, и земля вдруг резко встала на дыбы, выбивая из меня дух.

Мне снилась всякая погань. Искривленные лица и морды появлялись из тумана, скалясь бормоча что-то на незнакомом мне языке. Иногда я почти выплывал из беспамятства, и до меня доносились обрывки слов:

— Сильно выжег себя. Как еще до дома дошел…

— … Можно что-нибудь сделать?

Я хотел было ответить, но не смог разлепить пересохших губ. Тело словно отказывалось подчиняться. И я снова проваливался в небытие с