Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков - Максим Бузин

– Отто! – шепотом позвал Андрей.

Летчик, услышав свое имя, повернул голову.

– Иди сюда, вместе поскучаем!

По привычке пожав плечами, Отто неслышно поднялся с земли и мягкими шагами подошел к Седову, присев рядом с ним.

– Почему не спишь? – спросил Андрей по-немецки. – О чем думаешь?

– Ты задал два разных по смыслу вопроса! – серьезным тоном сказал Отто. – На какой из них я должен ответить?

– На любой! Опять же, если хочешь! – улыбнулся Седов.

– Хорошо, отвечу на второй. Я думаю о прошлом!

– В каком смысле?

– Под прошлым я подразумеваю тот разговор, когда ты пообещал, что русские меня не расстреляют! Помнишь?

– Конечно помню! И поверь: я всегда отвечаю за свои слова! Никто тебя не расстреляет! Ведь именно благодаря тебе мы покинули пределы рейха, чтоб он провалился! И любой из нас где угодно этот факт подтвердит, даже не сомневайся! Теперь дело за малым, – перейти линию фронта!

– Ну, узнав вас получше, я не сомневаюсь, что данная затея вполне осуществима!

– Мне тоже хочется в это верить! – Андрей замолчал и задумчиво посмотрел на собеседника.

Было видно, что майор хочет о чем-то спросить летчика, но не решается.

– Андрэ! – пришел ему на помощь Отто. – Задавай уже свой главный вопрос, не ходи вокруг да около! Правильно я выразился?

Эти слова он произнес по-русски.

– Да, есть такой фразеологический оборот! – ответил Андрей и провел рукой по щекам, проверяя, насколько сильно за эти дни на них выросла щетина.

Убедившись, что скоро он будет похож на капитана китобойного судна, возвращающегося из длительной экспедиции, майор обреченно вздохнул и продолжил:

– Знаешь, почти все время, пока мы летели, меня не покидала мысль, что ты сейчас вот возьмешь и свалишь самолет в штопор. Десять секунд, и все – от нас на земле останутся только обгорелые останки!

– Но ведь тогда и я бы погиб вместе с вами!

– Конечно, но ты бы забрал с собой на тот свет четверых советских диверсантов! И в этом случае фюрер наградил бы тебя посмертно каким-нибудь там железным крестом!

– Помнишь, Андрэ, я тебе говорил, что не в восторге от Гитлера и проводимой им политики?

– Естественно, помню! Но ты ведь так же категорически отказывался стрелять по своим!

– Я и сейчас не собираюсь ни в кого стрелять! Понимаешь, я не отождествляю весь немецкий народ с Гитлером! Я думаю, что многие мои соотечественники просто глубоко заблуждаются, поддерживая этого ефрейтора!

– Ага, невинные заблудшие овечки! – вскипел Андрей. – Под руководством взбесившегося пастуха! А разве не Германия первая начала эту войну, в которой уже погибли тысячи и тысячи советских людей? Эти, как ты их называешь, «жертвы пропаганды» принесли на мою землю разрушения, смерть и страдания!

– Но не все немцы поддерживают агрессию против России! Ведь я сейчас на вашей стороне!

– Ты исключение, которое только подтверждает правило! – немного остыв, уже спокойнее ответил Седов и вновь вернулся к своему вопросу: – И все же скажи: почему барон фон Камп не пожертвовал своей жизнью ради процветания тысячелетнего рейха и Великой Германии?

– Потому, что барон фон Камп не верит в этот мифический рейх! И Великая Германия от Ла-Манша до Урала – это бред сумасшедшего параноика! А я пока еще более или менее адекватен! И не собираюсь погибать ради этого выскочки Гитлера!

– Стоп, Отто! – выставил перед собой ладонь Андрей. – Тут ты сам себе противоречишь! А кто участвовал во французской кампании и «битве за Англию»? Разве не ты?

– Я! И не собираюсь это отрицать! Но здесь есть свои нюансы! Понимаешь, это такое «семейное дело», что ли. Мой дед еще в прошлом веке воевал с французами под Седаном, где был тяжело ранен. Мой отец погиб в сентябре шестнадцатого года во время битвы на Сомме, сражаясь против Британского экспедиционного корпуса. И я тоже считал своим долгом драться с ними! В основном это относится, конечно, к англичанам.

– То есть ты хочешь сказать, что тогда это была такая твоя личная война?

– В общем, да! А что касается войны с Советским Союзом, то повторяю: я категорически ее не поддерживаю! Доказательством моих слов служит то, что я почти весь последний год прослужил на территории Германии и, скажу тебе честно, совершенно не испытывал никакого желания ехать на Восточный фронт! Хотя, ты знаешь, что я далеко не трус! Более того, мне думается, что война с СССР закончится для немцев очень плохо! Еще Бисмарк предупреждал, что нельзя воевать с русскими! И мой дед говорил то же самое! А теперь, основываясь на личном опыте общения с вами, мое неприятие немецкого вторжения в Россию только еще больше укрепилось!

– А при чем тут мы?

– Все просто! Если небольшая группа людей успешно и с минимальными потерями блестяще проводит в самом центре Германии такую уникальную операцию, которую осуществили вы, то что будет, если весь ваш народ встанет на защиту своей страны? Боюсь, что в этом случае моим соотечественникам не поздоровится!

– Ты правильно боишься, Отто! Потому что весь советский народ с самого первого дня этой страшной войны, то есть с двадцать второго июня, поднялся на борьбу с фашизмом! И победа будет за нами! Если честно, то я не знаю, когда это произойдет – через месяц, через год или еще позже. Но это обязательно случится! И, вспоминая тот недавний разговор на аэродроме Волленберг, скажу со всей убежденностью, частично цитируя твои собственные слова, что и без какого-то секретного американского оружия наши танковые дивизии и казачьи полки в конечном итоге обязательно войдут в Берлин!

Андрей замолчал, переводя дух и ожидая реакции своего собеседника. Но тот не отвечал, сосредоточенно наморщив лоб и погрузившись в глубокие и, как показалось Седову, невеселые размышления. Предоставив летчику возможность остаться наедине с тревожащими его мыслями, Андрей устремил взгляд вдаль – туда, где рельсы в мутной дымке сливались с серой линией горизонта и исчезали из виду.

Глава 29

Солнце, клонившееся к закату, постепенно скрывалось за верхушками деревьев. Наступавший вечер принес с собой свежесть и почти уже осеннюю прохладу. Андрей, не ставший никого будить и поэтому сам ни на секунду не сомкнувший глаз, поежился, зябко передернув плечами.

Несмотря на резко понизившуюся температуру воздуха, его товарищи еще спали. Последним два часа назад заснул Отто. Даже во сне он продолжал хмурить лоб и периодически скрипел зубами. Очевидно, его голову ни на секунду не покидали тревожные и тягостные думы.

Сам Седов, так и не поспавший, чувствовал себя на удивление хорошо и достаточно бодро. Возможно, силы поддерживало нервное напряжение, охватившее весь его организм, которое он так умело скрывал от окружающих.

Поднявшись с земли и размяв затекшие ноги, Андрей разбудил остальных. Сержант Воронин, проснувшийся последним, первым делом развязал свой вещмешок и «сервировал», если можно так выразиться, легкий ужин, состоявший из ржаного хлеба и белорусского сала. На десерт каждому полагался кусок шоколада. Сам Федор именовал свои приготовления не иначе, как «пикник на лоне природы».

Перекусили в полном молчании, каждый думал о своем. Федор вначале пытался шутить, достаточно остроумно иронизируя над своим искусством повара. Но и он вскоре замолчал, видя, что товарищи не расположены к беседе.

Андрей, тоже решив расшевелить друзей, ехидно поинтересовался у Воронина, где это сержант достал уже третью по счету плитку шоколада. Как известно, ранее Федор говорил, что перед вылетом на задание «позаимствовал» в столовой только две сладкие плитки. Но Воронин вместо ответа только развел руками и угрюмо кивнул в сторону сидевшей с хмурыми лицами троицы.

Так и не разгадав причину этой массовой меланхолии, Андрей решил прибегнуть к единственному оставшемуся у него средству. Он кивнул Воронину, сделав характерный жест. Тот понял майора без лишних слов и через секунду уже держал в руках фляжку, которую хлебосольный крестьянин Андреич наполнил крепкой жидкостью до самого горлышка.

Когда каждый сделал по глотку, то тяжелая атмосфера, царившая вокруг, стала постепенно улетучиваться. Отто достал сигареты и закурил, гостеприимно угостив всех желающих. У Терентьева на лбу разгладились морщины, а бледное лицо порозовело. Макс, бывший, как известно, заядлым меломаном, готовился начать исполнение какой-нибудь арии и в качестве разминки прочищал свое горло, негромко покашливая.

Андрей оглядел приободрившихся соратников и подмигнул Федору. Тот широко улыбнулся в ответ и хотел что-то сказать, но Седов его перебил.

– Все, закончили прием пищи! – полушутливым тоном произнес майор и первым выполнил свою собственную команду. – Встали, приготовились к движению! Сержант, прибор не забудь!