Паровой каток - Джеймс Макклар

— Послушайте, но что ещё вы могли сделать?

— Добраться до говнюков, стоящих за всем этим.

— Так там не только Джексон?

Дежурная сестра, войдя, покашляла в ля-миноре.

— Простите, доктор, — начала она, — но там какой-то тип хочет говорить с этим пациентом.

— Зонди? — спросил Крамер.

— Говорит, он из полиции.

— Ладно, пошлите его сюда, сестра. Я уже почти закончил.

— Спасибо, доктор.

Зонди, деликатно потупив глаза, подал Крамеру листочек бумаги. На нем его рукой было нацарапано: «Полковник сказал Ван Ниекерку, что Ферпоссон может вот-вот умереть. 21.00.»

Это было именно то, чего ждал Крамер — и его единственная возможность, не возбуждая подозрений, добыть информацию. Теперь, когда Ленни был мертв, а Джексон бежал, он знал всего лишь о пяти мужчинах, отреагировавших на его реплику о «паровом катке». И четверо из них уже категорически отрицали, что знают что-то о его значении, к тому же им ничто не угрожало. Пятый — другое дело.

Крамер благодарно подмигнул своему преданному подчиненному и отпустил его. То, что он испытал в следующие пять минут, было большей мукой, чем страдания от безжалостных пальцев доктора Стридома. Казалось, прошло не меньше часа, прежде чем он доковылял до соседней палаты и пристал к сидевшей у постели Фер-поссона медсестре, чтобы та оставила их одних. В доказательство представил себя его единственным сыном.

Наконец, не выдержав, та ушла. В палате была всего одна кровать.

— Я умираю, — произнес Ферпоссон и закашлялся.

Крамер мог слышать его слова, только склонившись вплотную. На самом деле выглядел Ферпоссон не так уж плохо, но, пожалуй, было и к лучшему, что он так думал — так будет легче.

— Вы меня помните? — спросил Крамер.

— А-а?

— Не припоминаете?

— Вы консультант?

— Попробуйте ещё раз.

— Брат… Джек?

— Подсказать?

Ферпоссон кивнул с готовностью ребенка, ждущего сказку.

— Я от «парового катка», помните?

На бледном восковом лице появилась странная улыбка.

Передайте ей привет, моей маленькой…

У Крамера вытянулось лицо.

— Кому?..

— Ей. Моей маленькой-даваленькой.

Но я сказал «паровой каток».

Фергюссон так и засиял.

— Она умерла.

— Кто?

— Что-то вы такой непонятливый, — усмехнулся Ферпоссон, вдруг совсем пришедший в себя. — Мы все её так звали «каточком», придумал это Дерек. Ну и посмеялись же мы! Да, она любила покататься-поваляться, одно удовольствие. Господи!

— Господи! — повторил за ним Крамер.

— Никто не знал, кто это — «Каток», понимаете?

Могли спокойно обсуждать её в клубе и никто ни о чем не догадывался.

— Но почему «паровой»?

— Очень здорово. Это я сказал «паровой каток». — Уф-уф-уф — как паровая машина! Да, она умела поддать пару! — Уф-уф-уф, — и все это в ритме музыки. Так что «паровой» мы добавляли только для смеха. Вроде шифра.

И Фергюссон, немного задыхаясь, вдруг замурлыкал «зеленые манжеты», и совершенно отчетливо — в ритме паровоза, как сразу заметил Крамер.

— Какие же вы свиньи! — сказал он.

— Но всем это так нравилось!

— Верно. — Крамер тут же ушел.

— Господи! — повторял он уже на ходу. Медсестра, возвращавшаяся с чашкой чая, окинула его недоуменным взглядом.

Ему просто делалось плохо при мысли, о том, что ломая голову над тайной названия, он даже представить не мог, что речь может идти о чьем-то прозвище. Неудивительно, что ему никто и не собирался объяснять — речь шла о той же девушке и все были уверены, что он давно обо всем догадался. Никто и не придал этому значения.

Кроме Шу-Шу, который тоже ничего не понял. И вот куда это его привело. Боже, какими катастрофическими могли быть последствия, попади это полковнику в коллекцию его спичей.

Черт бы его побрал. Джексона тот все равно не поймает, так что никогда ничего не узнает. Дурак чертов.

Крамер вышел во тьму и торопливо направился к ресторану «Тюдор». Из-за какой-то цветной плюшки из Дурбана, умевшей классно разводить пары столько мороки!

Но дело того стоило.