Нерассказанная история - Моника Али

Грабовски заехал во двор закусочной, в которой впервые увидел на карте Кенсингтон. Ему нужен снимок места, где началась эта история. Читатели захотят знать, как все разворачивалось.

Желудок нервно сжимался. Кроме того, он был голоден. И одновременно не находил себе места. Сенсация была настолько ошеломляющей, что казалась почти невообразимой. Скоро сюда слетятся папарацци, подобно стаям библейской саранчи. И все захотят получить у него интервью. Его жизнь изменится. Пока это было лишь затишьем перед цунами. Ему требовалась серьезная поддержка.

– Терпение, – сказал он себе. – Сначала нужно скомпоновать историю. Кое-каких фрагментов пока не хватает, чтобы построить общую картину. Он не собирался так скоро открывать рот. Не желал превращаться в параноика и торопиться, не успев как следует подготовиться.

И тут неожиданно его скрутило, как от удара в солнечное сплетение. Неужели он действительно поступит с ней так? Весь мир был у ее ног, а она сделала невозможное, чтобы уйти от всего этого.

С самой среды он находился в таком чудовищном напряжении, что почти ничего не ел. После завтрака он почувствует себя лучше.

Официантка, которая обслуживала его в прошлый раз, вышла из закусочной, закурила и уселась на корточки, прислонившись к стене.

Ему следовало выйти из машины и поесть. Он так и сделает. Через минуту.

Грабовски вынул из кармана четки и уставился на распятие, свисавшее с оправленных в серебро голубых бусин. Мать подарила ему четки в тот день, когда он, восемнадцатилетний юноша, покинул дом. Он обнял ее тогда. Для нее он навсегда останется тем самым маленьким причетником.

Перебирая бусины, он думал о Лидии. Если бы он мог отпустить ее с миром, так бы и сделал. Но это не в его силах. Она здесь. Она жива. Она лгала всему миру. Собственным детям, которые шли за ее гробом. И если, зная это, он скромно отвернется, с его стороны это будет неправильным, скверным поступком.

– Как вафли? – спросил он официантку с английской булавкой в блузке вместо верхней пуговицы. Но похоже, булавка была не такой уж надежной, потому что края ткани расходились, открывая лифчик.

– Умереть не встать, – доложила она.

– В самом деле?

– За пять баксов плюс кофе? Как сами думаете?

Он все равно заказал вафли и бекон. Поев, открыл ноутбук и стал снова просматривать снимки Лидии. Был один особенно эффектный: она выходит из магазина одежды, волосы связаны на затылке. Лидия улыбается и машет кому-то на другой стороне улицы. На ней топ, открывающий плечи пловчихи. Была также серия снимков, сделанных, когда она садилась в машину. Ясно было видно ее лицо. Взгляд в упор.

Он увеличил ее глаза. Тот же самый оттенок, что на его четках. У него не было снимка, на котором она выходит из двери своего дома, потому что сфотографировать ее, не будучи замеченным, не представлялось возможным. Зато он сумел снять ее у окна спальни, когда спрятался в кустах. У нее по-прежнему сохранилась привычка приветствовать новый день. Когда она собралась повезти мальчиков в Диснейленд, он сумел снять ее в шесть утра. Одетая в пеньюар, она пила кофе, стоя у окна гостиничного номера. Этот единственный снимок возместил расходы по его тогдашней поездке.

Официантка вновь наполнила его чашку кофе.

– Ваша подружка?

Снимок был сделан в первые дни после свадьбы. Когда она еще притворялась застенчивой. Смотрела в землю, так что было сложно поймать в объектив ее лицо.

– Просто знакомая, – пояснил он.

Официантка нагнулась, чтобы посмотреть поближе. Ткань блузки опасно натянулась. Выпрямившись, она заметила сумку с камерой на стуле рядом с Грабовски.

– Вы фотограф?

– Скажите мне кое-что, – начал он, еще увеличив лицо Лидии. – Она никого вам не напоминает?

Официантке было лет тридцать пять. Достаточно взрослая, чтобы вспомнить…

– Нет. Когда-то я сама была моделью. В молодости…

Они все были немного в нее влюблены. Но как-то она набросилась на них с воплем:

– Почему вы не оставите меня в покое?! – орала она. В этих случаях им всегда становилось не по себе. А ответ казался таким очевидным, что сказать было нечего. Честно говоря, после всех этих лет, ее поведение казалось предательством. Неужели она действительно ожидала, что они так просто уберутся?

Тогда она отказалась от полицейской охраны. Чего она ожидала?

– Ничего грязного, – заверила официантка. Ее лицо блестело от пота. На носу – крупные поры. Бесформенные обвисшие мешочки мышц на руках. Вялая плоть слегка подрагивает, когда она поднимает кофейник. Отсутствие всякого смущения придавало ей некую сексуальность.

– Я снималась голой. Но ничего похабного, – повторила она. – Она хорошенькая, ваша подружка.

– Она не та… не та, за которую себя выдает.

Официантка убрала тарелку.

– Правда? По моему опыту, люди редко бывают теми, за которых себя выдают.

Что еще ему нужно? Он пошлет это в «Ньюс оф зе уорлд». Нет, в «Санди таймс». Попросит Гарета поторговаться за «эксклюзив», который окажется настоящей бомбой. Снимки. Свидетельства о рождении и смерти. Они ничего не доказывали, если не считать того, что в ее истории было нечто подозрительное. Теперь необходимо собрать немного косвенных доказательств. Цитата-другая из бесед с ее друзьями. Каждая деталь может быть привязана к ее прошлому. Любая информация из ее биографии, которую она нечаянно выдала. Нужно быть осмотрительным, но действовать быстро.

Неужели она действительно следила за ним вчера? Если так, она не увидела ничего подозрительного. Вчера он фотографировал Кенсингтон, что прекрасно впишется в его историю.

Если она посчитает его угрозой, значит, просто смоется из города. Но у него останутся снимки. А интрига все равно сохранится.

Да, она просто исчезнет. Если не хочет, чтобы ее поймали.

Наверное, хватит с нее этой тоскливой жизни.

Грабовски глотнул кофе и взглянул в сторону официантки, подпиливавшей ногти у стойки. Какой-то мужчина в бейсболке пытался завести с ней разговор. Что-то в ее намеренно небрежной позе подсказало Грабовски – мужчине может повезти.

Если бы она хотела вернуться к прежней жизни, как бы поступила? Явиться к Кенсингтонскому дворцу и постучать в ворота? Тут-то и начнется фейерверк, цирк, неразбериха, всегда возникавшие в ее присутствии. Вечный манипулятор… любит дергать за ниточки. Обожает все отрицать.

Вероятнее всего, она ездила по каким-то делам, а не следила за ним. Нервы играют с ним злую шутку.

Сколько пластических операций она сделала? Определенно ринопластику. Может быть, губы. Что еще ей пришлось вынести? Ее голос звучит иначе. Может, она долго тренировалась? За десять лет она не приобрела американского акцента. Но потеряла собственный. Выговор высшего света.

Хватит грезить наяву, нужно отшлифовать план. Сегодня он зайдет в магазин одежды под видом покупок для жены и посмотрит, сможет ли разговорить ее. Похоже, она близкая подруга владелицы. Наверное, он сумеет подвести беседу к Лидии. Сегодня суббота. В понедельник, когда она уедет на работу, он вломится в ее дом. Нужно найти что-то пикантное. Что-то, что она захватила с собой. Узнаваемое украшение, возможно, семейную фотографию. То, что намертво приколотит историю к первым страницам. Как только он что-то найдет, все скомпонует, загрузит в ноутбук и пошлет е-мейл из гостиницы. Но прежде всего – звонок Гарету. Выкладывай или слезай с горшочка. Похоже, это Гарет наделает в штаны!

Он немного понаблюдал за бутиком с другой стороны улицы, делая при этом вид, будто бродит по цветочному магазинчику. Лучше зайти, когда не будет других покупателей.

Грабовски снова оглядел улицу, желая убедиться, что машины Лидии нигде нет.

Кэти не примет его обратно. Она никогда не ладила с его матерью. Не прилагала к примирению никаких усилий. Но эта история все равно изменит его жизнь. И кто знает, что он сам захочет, когда все будет кончено.

Впервые он встретил Кэти во время драки в пабе. Второго раза, хоть убей, не мог припомнить. Но дни разгула давным-давно миновали.

Теперь в магазине никого не было, если не считать владелицы, которая выносила из примерочной и развешивала платья. Грабовски не представлял, как лучше завести беседу. Ладно, придется импровизировать. Конечно, он допрашивал миссис Джексон, но она не знала ничего полезного. Те же самые расплывчатые подробности, которые сообщила сама Лидия. О переезде в Америку вместе с мужем. О жизни в девяти различных штатах. О разводе. О решении поселиться в Кенсингтоне. Миссис Джексон не была близкой подругой Лидии, а если бы и была, то слишком твердо стояла в центре сцены, чтобы замечать других актеров.

– Ищете что-то особенное?

– Хочу сделать подарок жене.

– Я Эмбер. Побродите по магазину, может, что-то найдете. Дайте знать, если понадобится помощь.

Грабовски поднял украшенный стеклярусом кардиган.

– Мило.

– Очень, – подхватила Эмбер. – И наверняка ей понравится. Какой размер у вашей жены?