Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - Эрвин Ставинский

– А другие документы?! Фотографии?..

Он посмотрел на Вилли, как кролик на удава, потом, вяло переставляя ноги, опустился и откуда-то снизу, из шкафа, вытащил большую жестяную коробку.

Леман открыл ее и разложил содержимое на столе. В коробке оказались деньги, небольшая пачка марок, стопка фотографий Бомлера, его жены и их родственников, в том числе двух его сыновей; несколько медицинских справок; тоненькая пачечка польских денег, ассигнациями по сто злотых каждая.

– Зачем вы это храните? – указывая на пачку польских злотых, строго спросил Леман. – Думаете, поляки придут?

– Нет.

– А тогда зачем?.. Имейте в виду, я не потерплю от вас и слова неправды! Если соврете мне хоть в мелочи – пеняйте на себя! Прежде всего, расскажите о том человеке, который приезжал сюда час назад. Кто он? Откуда вы его знаете?

Он посмотрел на Вилли с мученической покорностью и начал говорить.

Этот шофер появился у него впервые месяца два назад, сказал, что хочет выменять кое-что на продукты и шнапс. Интересовали его также сигареты. В обмен он предложил цемент либо что-нибудь из строительных материалов.

Цемент всегда в хозяйстве был нужен, поэтому Бомлер, поговорив с шофером, решил запастись цементом. Сегодня утром шофер приехал на грузовике, сбросил у сарая четыре мешка с цементом и получил в обмен бутыль со шнапсом и все остальное.

Шофер торопился и сразу же уехал. Номер его машины Бомлер не помнил, обратил внимание на две последние цифры – 17. Звали его Герберт, фамилии не знает.

Леман спросил: такого рода обмен этот Герберт производил только с ним или с кем-нибудь еще? Он ответил, что к соседям шофер не заезжал.

Без наводящих вопросов Бомлер сообщил, что Герберт спускался с ним в погреб и взял в мешок копченый окорок. Штеле с шофером остались в доме, а Леман решил осмотреть сам погреб. Вместе с Бомлером они вышли во двор, и тут Леман увидел возле сарая человека, судя по внешнему виду, чернорабочего.

– Кто это? – строго спросил Леман.

– Ганс Пагель, нанялся на работу месяц назад. Приехал с материка, – объяснил Бомлер.

– Ваши документы! – потребовал у Погеля Леман. Он подошел к рабочему вплотную и стал внимательно его рассматривать.

Одет Пагель был аккуратно, в рабочую одежду, цвет лица от въевшейся пыли и развитые кисти рук говорили о многолетней работе с металлом. Пагель, сдерживая волнение, не спеша достал из верхнего кармана куртки паспорт и протянул Леману.

– Коммунист? – спросил Вилли, глядя прямо в черные, немигающие глаза рабочего. Тот от неожиданности смешался и ничего не отвечал.

– Нет, – наконец собрался он с духом. Леман знал, что во избежание арестов гестапо многие коммунисты добровольно вызывались работать в деревне. Генрих Мюллер, заместитель начальника второго отдела, жаловался на отток подозреваемых в коммунистических взглядах элементов в сельскую местность, где они пытаются продолжить свою подрывную работу.

Леман молча вернул Пагелю паспорт, повернулся и направился к сараю. Там в углу лежали аккуратно сложенные друг на друга четыре мешка с цементом. Неподалеку от сарая на земле виднелись свежие следы от протекторов грузовика, а также пыль на земле в том месте, где мешки сбрасывались с машины на землю.

Рассказ Бомлера подтверждался фактами и представлялся Вилли правдоподобным. Теперь стал понятен и его страх, и то, почему он попытался скрыть от Лемана свои отношения с шофером Гербертом.

Он сознавал незаконность совершенного акта обмена и не без оснований страшился ответственности. Рассуждал он, наверное, так: окорок, шнапс увезли, а теперь, если узнают, и цемент отберут, и самого его осудят за расхищение имущества. И потому, во избежание неприятностей, сделку с Гербертом, по его разумению, безусловно следовало утаить.

Жизнь на хуторах вынуждала людей всячески приспосабливаться, и Бомлер не представлял собой исключения.

Отобрав письменное объяснение и предупредив Бомлера и его жену, чтобы они о разговоре никому ничего не сболтнули, Леман с напарником забрались в «опель» и направились в расположение конторы по строительству аэродрома.

В невеселом раздумье они двигались по пыльной, разбитой грузовиками дороге. «Надо подстраховаться и поручить Штеле сделать запрос в отношении Пагеля, – подумал Леман. – Пока письмо дойдет до Берлина, пока придет ответ – Пагель скроется. Он не дурак, все понимает».

Как только «опель» подъехал к конторе управления по строительству, расположившейся рядом со складом, Штеле вышел из машины и, пока Леман объяснялся у въезда с охранником, прошел на территорию склада.

А Вилли направился к одноэтажному бараку, где помещалась контора строительства, и разыскал начальника склада, пожилого толстого мужчину, весьма подвижного и сообразительного. Узнав, что Леман из центрального аппарата гестапо, он оставил все свои дела, провел его в свой просторный кабинет, попросил всех выйти и только тогда, усевшись сам и усадив Лемана, спросил, что его интересует.

– Меня интересует «бюсинг», последние цифры номера 17, шофера зовут Герберт.

– Это наша машина. А что случилось?

– Пока ничего, – успокоил его Леман. – Она недавно вернулась со стороны причала.

– К причалу у нас регулярно машины ездят за грузом, который доставляется на баржах. Была ли сегодня на пристани та машина, которая вас интересует, я точно не знаю: транспортом занимается мой заместитель… Сейчас выясню, – пообещал начальник и поднялся.

– А шофера вы знаете?

– Вы говорите, номер заканчивается на цифру 17… Зовут Герберт…. Это, наверное, Герберт Янке… Откровенно говоря, знаю его мало. Он у нас недавно, месяца два. Но плохого ничего сказать не могу. Шофер как все, ничем не выделяется.

– Я хочу побеседовать с ним, а также ознакомиться с журналом регистрации личного состава, – официальным тоном объявил Леман.

– Понятно.

Выйдя из кабинета, начальник склада что-то сказал мелкому чиновнику. Тот подвел его к канцелярскому шкафу, который стоял в углу комнаты.

Шкаф открыли, и начальник принялся в нем рыться. Он, как видно, был хорошо вышколен, лишних вопросов не задавал: во всех его действиях чувствовалась спокойная деловитость старого служаки.

В дверь постучали.

– Войдите!

– Шофер Янке! Вызывали? – доложил вошедший.

Леман увидел перед собой невысокого худого блондина с голубыми плутоватыми глазами на бледном немытом лице. На Янке были грязные шаровары и старый помятый китель, а на ногах сапоги с короткими широкими голенищами.

Он перевел взгляд с начальника на незнакомого чиновника, восседавшего за столом шефа, и, не ожидая для себя ничего хорошего, сразу насторожился.