Закон скорпиона - Боу Эрин

– Грета, твои друзья пытаются помочь Талису пробиться сквозь заблокированный эфир и взять ситуацию под контроль. Если у них не получится, причем сегодня, то тогда тебя снова подвергнут пыткам. Завтра. Ты это понимаешь?

– Да.

Вокруг в свете лампы искрились маленькие кусочки золотого стекла от разбитой крыши. Камберлендский корабль обрушился на нас, как упавший с неба город. Пресс падал, отсчитывая: «Тик. Так». Я сглотнула и сказала:

– Знаю. Но, аббат, я не хочу, чтобы за меня кто-то умирал! Ни один человек.

А они, кроме того, мои друзья.

Аббат наклонил голову, прикоснувшись краем лицевого экрана мне ко лбу.

– Жаль, что я не могу поцеловать тебя, дитя, – прошептал он.

Потом выпрямился и отступил назад, оставив меня саму стоять на ногах.

– Ваше королевское высочество. Чем я могу вам помочь?

В итоге аббат сделал для меня три важные вещи. Объяснил, что глушитель передач, скорее всего, находится на корабле камберлендцев. Соорудил две перевязи для моих еще слабых плеч, чтобы я могла безболезненно передвигаться. И расчистил мне путь к тоннелям под кухней.

Внизу царила густая тьма.

Как ни трудно ориентироваться в темноте, еще труднее делать это с подвязанными руками. Я пробиралась вглубь, тащилась мимо полок с банками, обходила бочки с драгоценной мукой и с не менее драгоценной солью. Разок стукнулась головой о полку с маринованными овощами. Но наконец добралась до единственного места в обители, о котором я только слышала: это был длинный тоннель, ведущий к холму и выходящий на поверхность у посадочного индуктора. И возле камберлендского корабля.

«Длинный и прямой, – говорил мне аббат. – Там будет где-то… четыреста пятьдесят шагов».

Четыреста пятьдесят шагов. Я считала их и пыталась заставить себя не думать о яблочном прессе, как он опускается, шаг за шагом, шаг за шагом…

На лице рвалась паутина, а мне было не смахнуть ее липкие нити. Но я шла дальше, освещенная люминесцентной палочкой, которую аббат заткнул мне за пояс. Справа и слева зияли открытые двери. Некоторые были забраны решетками.

Больше всего это походило на катакомбы.

Нет, неправда. Больше всего походило на темницу.

«Никуда не сворачивай, – сказал аббат. – Считай шаги и не сворачивай».

Четыреста пятьдесят шагов сквозь подземную темницу. Аббат знал, куда посылает меня и что я здесь увижу.

Не здесь ли тогда держали Элиана? То ли это место, откуда не видно неба?

«Я пытался создать здесь школу и сад, некое подобие рая, – говорил аббат, укладывая мне руку на перевязь. – Знаю, что рая не получилось. Знаю, что вы все боитесь. Знаю, что я всем вам причинял боль, мучил, пытаясь исправить. Главной моей обязанностью было соблюдение порядка». Он помолчал, словно переводя дыхание, хотя дышать не умел. «И знаю, что у меня ничего не получилось».

А потом он ушел – убедиться, что в коридоре и в кухне никого нет.

Двести шагов. Двести пятьдесят.

Долгие годы у меня под ногами была темница. Самая настоящая!

Триста. Четыреста. И вот – наконец-то, наконец-то! – что-то пронеслось мимо, как аромат ночных цветов.

Голос Да Ся и – слабый и приглушенный – смех Элиана.

Если кто может смеяться в темнице, то только Элиан Палник.

Сердце и желудок словно решили поменяться местами. Я неуверенными шагами пошла на голоса, сдерживая желание позвать друзей по именам. Вот-вот я смогу увидеть звездный свет – лестницу в конце тоннеля. Кто знает, как близко могут оказаться патрули.

Теперь я увидела их над собой: Элиана, Да Ся и еще кого-то третьего позади них, но не могла понять, кто это. Элиан что-то сказал, а Зи отвернулась и тихонько засмеялась, прикрыв рот ладонью.

Несколько секунд я стояла неподвижно, словно меня ударили по голове. Все это потрясло меня – тягучий голос Элиана, хорошо знакомый наклон головы Да Ся, аккуратное движение ее руки. И еще – собственное одиночество. Зачем я их сторонилась, и так долго? Мне так хотелось быть с ними. Так хотелось, чтобы кто-то меня обнял.

Наверное, с моей стороны послышался какой-то шум, потому что все обернулись. Внезапное движение, странно размытое, и в следующую секунду все трое уже бежали ко мне. Элиан, Грего и Зи.

– Элиан, – позвала я. – Там темница!

– Ага, – улыбнулся он. – Да я заметил, вообще-то.

– Не делайте этого, – сказала я.

Элиан нахмурился и взял меня за локоть. Боль ожгла сверху донизу, прокатилась по плечам и ладони.

– Не дотрагивайся до ее рук, – тихо сказала Да Ся. Она прикоснулась кончиками пальцев к моей щеке. – Грета…

Позади нее стоял Грегори, чуть поблескивая глазами.

– Не делайте этого, – попросила я Да Ся. – Не надо.

Ее рука упала. Лицо пылало от ее прикосновения, а меня вдруг охватил ужас. «Не делайте этого»? Это значит: «Я согласна на пытки».

Мои друзья…

На них была одежда из военной хамелеоновой ткани. Их окутывал черный, серый и коричневый цвет и размазывал очертания.

– Где вы взяли хамо? – спросила я. – Что вы задумали?

Я слышала в собственном голосе только подавленность и страх. А Зи уверенно ответила:

– Грего считает, что глушитель сигнала – на корабле.

Аббат тоже так считал, но… образ Толливера Бёрра и его камеры ожег мне нервы. Бёрр за камерой, а рядом с ним, сдвинув на нос очки, склонился Талис, вглядываясь в…

– Монитор, – прохрипела я. – Я хочу сказать, у них был монитор. У яблочного пресса.

– Да, удаленный терминал, – подтвердил Грегори. – Но главная глушилка должна выдавать приличную мощность, верно? Киловатт, наверное, а может, и больше. Для этого нужен серьезный источник энергии. Такой, как корабль.

– Мы хотели ее перепрограммировать, но… – начала Зи.

– Но это слишком сложно, – закончил Грегори. – Я подумал, мы ее просто отключим.

– Взгляните, какие мы тут гении собрались, – сказал Элиан раскатистым голосом, опять похожим на смех. – Наш запасной план – расколотить ее камнем.

– Не выйдет, – возразила я. – Там будут охранники. Это ударный корабль.

Они все переглянулись. Хамо адаптировался к темноте тюрьмы, освещаемой только моим маленьким химическим фонарем, и их фигуры стали почти невидимыми. Как будто у них есть только головы и руки, как у машин без тела.

– Вас убьют.

Зи покачала головой, но ответил Элиан:

– Мы знаем.

– Есть план, – заявил Грего.

– План есть, но рискованный, – дополнил Элиан. – Грета, мы знаем, что это опасно. Но все равно пойдем.

– Я хочу… – начала я. – Я не…

Я знала, что говорю бессвязно. Мне хотелось несовместимого: спасти своих друзей и чтобы они спасли меня. Но то и другое вместе – не выйдет.

– Тсс, – сказала Зи. – Выходи наружу.

Она потянулась к моей руке, но вспомнила, что не может ее взять, и беспомощно застыла. Тогда Элиан положил мне ладонь между лопаток и осторожно подтолкнул вверх по лестнице, к звездному свету.

Снаружи, словно запах свежевыпеченного хлеба, меня окутал уютный аромат ночной прерии. Я глубоко вдохнула и попыталась сориентироваться. Мы стояли на вершине холма, между загоном Чарли и посадочным индуктором, скрытые тенью груды камней – всех тех камней, которые убирали из верхнего сада несколько поколений заложников. Мы сели на землю, спрятавшись в колючие саскатунские кусты.

Под нами находилось здание обители – огромное, темное и четырехугольное, один из столпов мира. На лужайке между зданием и верхними террасами камберлендцы поставили белые палатки. Подсвечиваемые изнутри, они тихо светились. Внутри сидели и ходили люди.

Неподалеку чернело пятно сарая.

И яблочный пресс.

– Если мы отключим глушилку, – сказала я, – Талис… Он тогда…

Он уничтожит город.

Я так испугалась яблочного пресса, что чуть не забыла еще об одной ставке на кону. Город. Город и жизнь Элиана.

– Когда глушилка будет отключена, я пойду прямо к моей… прямо к Арментерос, – пообещал Элиан. – Скажу ей, что я… Что помехи отключены. Она не станет… – Элиан с трудом выговаривал слова. – Она не пойдет на Талиса в лоб. Она сдаст обитель.