Почти как мы. Вся правда о свиньях - Кристоффер Эндресен

Ее хоть и называют пациенткой, сомневаюсь, что у нее хотя бы имя есть. Имена дают лишь единицам.

Свинья теперь под наркозом. Кислородная трубка входит в трахею и позволяет ей дышать. Анестезиолог следит за сердечным ритмом, давлением и сатурацией на большом плазменном экране на стене. Голова и копыта наполовину скрыты за голубой тканью. Яркая операционная лампа освещает только грудь и живот.

Если бы не два ряда маленьких сосков на животе, пришлось бы хорошенько приглядеться, чтобы не спутать свинью с человеком. Этого, конечно, и добивались, ведь врачи со всей страны собрались в Бергене, чтобы оттачивать мастерство экстренной хирургической помощи.

Мне пока не нужно на свиноферму, так что могу понаблюдать за тем, что происходит в операционной. На случай, если бы свинья на столе оказалась недостаточно похожей на человека, неподалеку находятся ее собратья. Двое с такими же ранами лежат на операционных столах в другом крыле больницы. Оставшиеся же пока еще живы-здоровы, их я видел по пути сюда в маленькой комнате в начале коридора. Там у них есть все необходимое: корм, вода и много сена, в котором так приятно рыться. Конечно, условия здесь намного лучше тех, что были у животных в обычном свинарнике, откуда их привезли. Ни в чем у них не будет недостатка до тех пор, пока организаторы курса не нанесут им травмы, которые участники должны вылечить. Одно совершенно точно: в живых их все равно не оставят. Когда свиней используют в медицинских целях, такая задача никогда не ставится.

Если нужно выделить лишь одного человека, который положил начало использованию свиньи в качестве «манекена» человека, честь эту следует отдать греко-римскому медику II в. н. э. Клавдию Галену. Гален начал карьеру с врачевания гладиаторов, сражавшихся на арене его родного города Пергама, а со временем дорос до личного врача императора Марка Аврелия. Впоследствии его имя стало одним из самых прославленных в истории науки.

В отличие от большинства предшественников, которые лечили пациентов, основываясь на внешних симптомах и чистых догадках о том, что происходит в теле человека, Галену было ясно, что в медицине нельзя разобраться, не увидев, как выглядят и работают органы. Беда заключалась в том, что в древности существовали строжайшие запреты на манипуляции внутри человеческого тела, причем что живого, что мертвого. Вскрытия не допускались. Это может показаться странным, ведь такое общество, как римское, было пронизано жестокостью, люди с удовольствием ходили смотреть, как другие бьются насмерть, а дикие звери раздирают пленников на арене на части. Однако табу на разрезание тела имеет давние корни, уходящие в глубокую древность.

Мысль использовать свиней вместо людей Гален позаимствовал у Аристотеля. Тот первым заметил поразительное сходство анатомии человека и животных. По его мнению, сходство было столь велико, что человека следовало относить к животному царству, поэтому именно он стал первым препарировать зверей, чтобы разобраться в строении людей. Впрочем, насколько успешно он это делал – вопрос спорный, ведь, когда Гален пошел по его стопам, первым, кого он стал критиковать, был сам Аристотель. Не имея возможности заглянуть в тело человека, ни живого ни мертвого, Гален сумел разобраться в его анатомии лучше, чем кто бы то ни было до него за 1500 лет[268]. И почти всеми успехами он обязан свиньям.

Гален отдавал предпочтение свиньям не только потому, что в Древнем Риме их было легко достать. Дело было еще и в том, что он заметил нечто хорошо известное и современным врачам: не считая человекообразных обезьян, ни одно животное не похоже на нас анатомически больше, чем свинья. Сегодня ни один студент-медик не обходится без изучения анатомии на органах свиней, все накладывают швы сначала на свиной коже, а перед тем, как начинающего хирурга подпустят к пациентам, он должен провести несколько тренировочных операций на живых свиньях. Гален еще тогда обнаружил, что кожа, подкожный жир, мышцы и органы свиньи удивительно похожи на наши.

Секрета из своих открытий знаменитый медик не делал. Вскрытия и вивисекции (препарирование живого организма) он проводил в форме открытых лекций по анатомии, и вскоре о зрелищных упражнениях Галена пошла молва. Наибольшую известность получила «визжащая свинья» – посмотреть на этот эксперимент стекались философы, патриции и видные политики. Пока свинья брыкалась и визжала, привязанная к столу, Гален подносил скальпель и перерезал нерв в гортани. Визг прекращался, словно по волшебству, хотя животное продолжало отчаянно пытаться освободиться от веревок, удерживавших ее на столе. Гален таким образом демонстрировал, как нервы передают информацию между мозгом и телом, и, судя по всему, это было первое в истории экспериментальное доказательство того, что наше поведение контролируется мозгом[269]. Не менее значимым было и открытие Галеном функции артерий. До него бытовало мнение, что они переносили воздух, а кровь обращалась только по венам. Гален на глазах зрителей извлекал из живой свиньи крупную артерию и зажимал с двух сторон, прежде чем перерезать. Все присутствующие видели, что в ней содержится кровь, а не воздух, как считалось долгое время[270]. Хотя Гален интересовался всеми процессами в человеческом организме, больше всего ему хотелось изучить нервную систему. Он не раз перерезал свиньям спинной мозг, удивляя публику тем, что это приводило к параличу. В дальнейшем он вскрывал череп и стимулировал различные его зоны, тщательно записывая, как это влияло на поведение животного.

В своих трудах Гален описывает эксперименты так подробно и четко, что в его отношении к подопытным не чувствуется и тени сострадания[271]. Вместо этого в труде «О назначении частей человеческого тела» он сообщает, насколько вивисекции неприятны бывали ему самому, особенно когда ученый пытался добраться до бьющегося сердца, ведь тогда кровь, к его раздражению, могла забрызгать все вокруг, а это портило весь эксперимент. Гален также заметил, что при вскрытии грудной клетки животное часто теряло сознание, к тому же могло перестать дышать. Он понял, что это поправимо: надо было лишь на короткое время закрыть разрез, тогда восстанавливались и дыхание, и крики[272]. Ни во времена Аристотеля, ни во времена Галена животные не считались полностью бесчувственными существами, так стали о них думать лишь более поздние мыслители. Возможно, если бы в античные времена думали, что животные не способны испытывать боль, нам сейчас было бы проще понять, откуда такая жестокость. По сохранившимся источникам трудно сказать, как именно Гален относился к животным, которых резал на своем столе.