Камень и Ветра 2. Ветра в зените - Анатолий Нейтак

Что сказала бы по этому поводу Наставница? Наверно, что-нибудь такое:

"Яд – дёшев. Противоядие – дорого".

Или многомудрую банальность: "За бесплатное всё равно платят, только иной монетой".

Или же…

– Клаус!

Развернувшись, он изобразил страдальческую улыбку:

– Что угодно вашему высочеству?

Наградой ему была улыбка-отражение, такая же вымученная, как его собственная.

– Полцарства за рассол!

– При чём тут рассол?

– Надо же чем-то лечиться после… выпитого.

– А. Не извольте беспокоиться. Заказ сделан и оплачен, лекарство в пути.

– Слава богам!

Не успел отзвучать этот облегчённый возглас, как от терминала за спиной Клауса донеслось:

– Вы славите богов лишь потому, что ещё не слышали новость года.

Развернуться к терминалу.

– Светлана?!

– Не совсем. Я её Сетевой двойник, доппельгангер. Или просто доппель, как у нас говорят. – Лицо на экране было довольно хмурым. – Впрочем, важно не это. Группу распускают.

– Какую ещё… ЧТО?

– Дошло. Нашу, нашу Группу. Полтора часа назад был оглашён приговор комиссии Этического Надзора, на удивление жёсткий. Деятельность "Анжелики Недеевой, провозгласившей себя Наставницей", признана противоречащей этическим нормам. Её лицензия на педагогическую деятельность аннулирована. Недвижимое имущество Группы отчуждено, кредитные счета заморожены, войд Группы и сопутствующие информационные кластеры блокированы и будут подвергнуты детальному изучению. – Светлана-с-экрана хмыкнула. – Правда, фига с два они что-то там изучат, пока не уговорят Анжи выдать им коды доступа… а она на уговоры поддастся не раньше, чем наступит полное и окончательное морковкино заговенье.

– Морковкино что?

– Неважно. Самый неприятный пункт оглашённого приговора таков: всем, кто состоял в Группе и даже просто имел с нею длительный контакт, запрещено под страхом штрафных санкций общаться друг с другом. Как там бишь? Вот: "Дети должны вернуться к родным и близким".

– А через Сеть?

– Никакого Сетевого общения. Никакого общения вообще. Запрещено. Поэтому, – Светлана подмигнула, – запомни на всякий случай неотслеживаемые адреса для пересылки медленных сообщений. Потом спишешь их в свой блокнот из буфера, но лучше просто запомни.

Над нижним краем монитора проплыли и сгинули четыре цепочки цифр и букв. Все они, впрочем, начинались с комбинации "Astero-".

– Сервер-станции Пояса?

– Да. Там у Группы есть законсервированная недвижимость, не подвергнутая отчуждению. И ещё многое другое там есть. В том числе – саркофаги.

– Вы собираетесь игнорировать решения комиссии?

– А ты намерен им подчиниться?

Клауса передёрнуло.

– Нет уж. Помню я этих… комиссионеров. Отлично помню. Решать за себя я буду сам. А ре-шения этих, касающиеся меня, пусть хором утонут в канализации.

– Я так и думала, – хмыкнул доппельгангер Светланы. – Что ж, Группа распущена, добро пожаловать в Группу!

Глава 8

26.09 – 03.10.110 г. ЭпА (812 год Новой Эры); сиротский приют "Тёплое поле", а также орбитальное поселение Тилам-17 и один из малых "камней" Пояса.

24

"Дети должны вернуться к родным и близким".

Ха! А к кому возвращаться сироте?

Тирет хмуро посмотрел на своего провожатого. Тот вернул ему взгляд с принуждённой доброжелательностью.

– Ничё, – старательно сказал провожатый вслух (когда лайт не любит и не умеет общаться словами, предпочитая общение мыс-лью, это всегда заметно). – У нас те точно бу в кайф. Забудь.

– Позвольте поинтересоваться, – с откровенной издёвкой спросил Тирет, – а что вы намерены предпринять в том весьма вероятном случае, если я не пожелаю забыть что бы то ни было?

– Чё?

Вздох.

– Ничё, – Тирет махнул рукой. – Забудь.

Провожатый поёжился и охотно прекратил общение.

"Главное – не обижайтесь на них. Даже если они старше вас годами, они всё равно больше, чем вы, похожи на детей. А детям издавна многое прощается".

Я запомню, Наставница, пообещал Тирет мысленно.

– Слышь, – обратился он к провожатому, – а у вас в приюте народу много?

– Народу?

– Сирот вроде меня. Ну, или не вроде, а так… маленьких лайтов. Много?

– Ага. Двадцать три.

– А ровесников моих сколько?

– Ровесников?

– Кому одиннадцать, двенадцать, тринадцать лет? Много таких?

На лице лайта проступило непонимание.

– Зачем возраст? Всем весело, всем хорошо. Возраст – забудь.

Многое прощается, – повторил Тирет, словно мантру. Прощается. Как дети.

А ведь мы ещё не добрались до места, где "всем весело"…

"Самое важное, особенно поначалу – не отгораживаться. Не быть мрачными и серьёзными. Вы будете выделяться, и это неизбежно. Но постарайтесь выделяться как можно меньше… или хотя бы отличаться не в минус".

Да уж, задала ты нам задачку, Наставница…

Впрочем, когда твои задания были легки? И было ли такое вообще?

Ой, вряд ли…

Новых попыток наладить взаимопонимание Тирет благоразумно не устраивал, и такое положение дел, кажется, устроило провожатого. Имя которого Тирет так и не удосужился спросить. Как, впрочем, и тот – его.

Те, из комиссии ЭН, должны были сообщить, кого отдают в приют. Уж имя-то сказать были просто обязаны. Тирет ещё раз покосился на летящего рядом лайта. Угу. Сообщили. Только вот оно сразу же за ненадобностью вылетело из этой светлой головы.

Может, с ровесниками будет получше? …как выяснилось вскоре, в приюте Тирету было суждено болтаться в этакой статистичес-кой яме. С одного края десяток почти взрослых сиротинушек, внимание которых было поделено между разнообразными виртуальными игрищами, лёгкой выпивкой и сексом, с другого – несмышлёная малышня, самым старшим среди которой было на два года меньше, чем самому Тирету. Старшие едва сочли нужным уделить новичку несколько беглых взглядов; одна девица лет шестнадцати глянула на Тирета с определённым интересом, но он сразу же и твёрдо сказал: "Нет!" – после чего девица фыркнула и тоже перестала его замечать.

Малышня оказалась не столь равнодушна. И более того – любопытна. Когда провожатый оставил новичка среди новых "братьев" и "сестёр", а старшие снова разлетелись по своим делам, самая авторитетная в стайке малышни пара подлетела к Тирету, и курносый мальчишка, старательно скрывая настороженность, спросил:

– И кто ты такой?

Ретивая натура проказника и мистификатора немедленно взяла своё. Тирет ответил тонкой ухмылкой:

– Ты уверен, что хочешь узнать это? Все вы – уверены?

– Да.

– Хотим.

– Угу.

– Тогда – момент.

Тирет огляделся. И не просто так огляделся, а прошёлся по сложной формы помещению густой сетью "ищеек" – каждая на своём "поводке", каждая так и рвётся унюхать что-нибудь необычное. Лим в своё время познакомил его с этой техникой; Тирет бросал сеть густую и чуткую, что было не так-то просто для одарённого больше по части энергетики, чем по части сенсорики. Правда, "ищейки" Тирета, не в пример "ищейкам" Лима, так и не научились находить чисто оптические схемы, но уж источники питания Тирет чуял даже лучше своего учителя…