О скитаньях вечных и о Земле - Рэй Брэдбери

Бабушка делала тесто для пирожков, когда Дуглас вошел на кухню и что-то положил на стол.

– Бабуля, ты знаешь, что это такое?

Она бегло взглянула поверх очков.

– Понятия не имею.

Предмет был прямоугольной формы, как небольшая коробочка, но эластичный. Он был окрашен в ярко оранжевый цвет. От него отходили четыре квадратные трубочки. Предмет издавал какой-то специфический запах.

– Никогда такого не видела, бабуля?

– Никогда.

– Так я и думал!

Дуглас выскочил из кухни. Минут через пять он вернулся, притащив еще что-то.

– А как насчет этого?

Он положил ярко розовую цепь с багровым треугольником с одного конца.

– Не морочь мне голову какой-то дурацкой цепью, – сказала бабушка.

Дуглас снова исчез и вернулся с полными руками странных предметов: кольцо, диск, параллелепипед, пирамида. Все они были упругие и эластичные, как будто сделанные из желатина.

– Это не все, – сказал Дуглас, раскладывая их на столе. – Там еще очень много.

Бабушка была очень занята и не обращала на него внимания.

– А ты ошиблась, бабуля!

– Когда это?

– А когда сказала, что все люди одинаковые внутри.

– Не болтай чепухи!

– А где мой мячик?

– В коридоре, там, где ты его бросил.

Дуглас взял мяч и вышел на улицу.

Дедушка вернулся домой около пяти часов.

– Деда, пойдем наверх.

– Хорошо, а зачем, малыш?

– Я покажу тебе что-то интересное.

Посмеиваясь, дедушка поднялся за ним по лестнице.

– Только не говори бабушке, ей это не понравится, – сказал Дуглас и распахнул дверь в комнату Кобермана. Дедушка остолбенел.

Все что было потом, Дуглас запомнил на всю жизнь. Полицейский инспектор и его помощники долго стояли над телом Кобермана. Бабушка спрашивала у кого-то внизу:

– Что там случилось?

Дедушка говорил каким-то сдавленным голосом:

– Я увезу мальчика куда-нибудь, чтобы он смог забыть эту жуткую историю. Эту жуткую историю, жуткую историю!

– А что здесь жуткого? – спросил Дуглас. – Я не вижу ничего жуткого.

Инспектор передернул плечами и сказал:

– Коберман умер, все в порядке.

Его помощник вытер пот со лба:

– А вы видели эти штучки, которые плавают в тазике с водой, и еще те, которые завернуты в бумагу?

– Да, видел, с ума можно сойти.

– Боже мой!

Инспектор отвернулся от тела Кобермана.

– Нам, ребята, лучше попридержать языки – это не убийство. Просто счастье, что мальчишка так сделал. Если бы не он, черт знает, что здесь могло бы еще произойти.

– Кто же был Коберман? Вампир? Монстр?

– Может быть. Во всяком случае не человек, – он потрогал рукой шов на животе трупа.

Дуглас был горд своей работой. Он не раз смотрел, как это делает бабушка, и все помнил. Иголка и нитка, больше ничего и не нужно. В конце концов этот Коберман мало отличался от тех цыплят, которых потрошила, а затем зашивала бабушка.

– Я слышал, мальчишка говорил, что Коберман еще жил, когда всю это было вынуто из него, – инспектор кивнул на таз с водой, в котором плавали треугольники, пирамиды и цепочки. – Еще жил. Боже мой!

– И что же убило его?

– Вот это, – инспектор показал пальцами, и раздвинул край шва. Полицейские увидели, что живот Кобермана набит серебряными двадцатицентовиками.

– Дуглас говорит, что там 6 долларов 70 центов. Я думаю, что он сделал мудрое капиталовложение.

Рэй Брэдбери

Дядюшка Эйнар

* * *

– Да у тебя на это всего одна минута уйдет, – настаивала миловидная супруга дядюшки Эйнара.

– Я отказываюсь, – ответил он. – На отказ секунды достаточно.

– Я все утро трудилась, – сказала она, потирая свою стройную спину, – а ты даже помочь не хочешь. Вон какая гроза собирается.

– И пусть собирается! – сердито воскликнул он. – Хочешь, чтобы меня из-за твоих простыней молния стукнула!

– Да ты успеешь, тебе ничего не стоит.

– Сказал – не буду, и все. – Огромные непромокаемые крылья дядюшки Эйнара нервно жужжали за его негодующей спиной.

Она подала ему тонкую веревку, на которой было подвешено четыре дюжины мокрых простынь. Он с отвращением покрутил веревку кончиками пальцев.

– До чего я дошел, – буркнул он с горечью. – До чего дошел, до чего…

Он едва не плакал злыми, едкими слезами.

– Не плачь, только хуже их намочишь, – сказала она. – Ну, скорей, покружись с ними.

– Покружись, покружись… – Голос у него был глухой и очень обиженный. – Тебе все равно, хоть бы ливень, хоть бы гром.

– Посуди сам: зачем мне просить тебя, если бы день был погожий, солнечный, – рассудительно возразила она. – А если ты откажешься, вся моя стирка насмарку. Разве что в комнатах развесить…

Эти слова решили дело. Больше всего на свете он ненавидел, когда поперек комнат, будто гирлянды, будто флаги, болтались-развевались простыни, заставляя человека ползать на карачках. Он подпрыгнул. Огромные зеленые крылья гулко хлопнули.

– Только до выгона и обратно!

Сильный взмах, прыжок, и – он взлетел, взлетел, рубя крыльями прохладный воздух, гладя его. Быстрее, чем вы бы произнесли: «У дядюшки Эйнара зеленые крылья», он скользнул над своим огородом, и длинная трепещущая петля простыней забилась в гуле, в воздушной струе от его крыльев.

– Держи!

Круг закончен, и простыни, сухие, как воздушная кукуруза, плавно опустились на чистые одеяла, которые она заранее расстелила в ряд.

– Спасибо! – крикнула она.

Он буркнул в ответ что-то неразборчивое и улетел под яблоню думать свою думу.

Чудесные шелковистые крылья дядюшки Эйнара были словно паруса цвета морской волны, они громко шуршали и шелестели за его спиной, если он чихал или быстро оборачивался. Мало того, что он происходил из совершенно особой Семьи, его талант было видно простым глазом. Все его нечистое племя – братья, племянники и прочая родня, – укрывшись в глухих селениях за тридевять земель, творило там чары невидимые, всякую ворожбу, они порхали в небе блуждающими огоньками, рыскали по лесу лунно-белыми волками. Им, в общем-то, нечего было опасаться обычных людей. Не то что человеку, у которого большие зеленые крылья…

Но ненависти он к своим крыльям не испытывал. Напротив! В молодости дядюшка Эйнар по ночам всегда летал, ночь для крылатого самое дорогое время! День придет, опасность приведет – так уж заведено. Зато ночью! Ночью как он парил над островами облаков и морями летнего воздуха!.. В полной безопасности. Возвышенный, гордый полет, наслаждение, праздник души. Теперь он больше не мог летать по ночам.

Несколько лет назад, возвращаясь с пирушки (были только свои) в Меллинтауне, штат Иллинойс, к себе домой на перевал где-то в горах Европы, дядюшка Эйнар почувствовал, что, кажется, перепил этого густого красного вина… «А, ничего, все будет в порядке», – произнес он заплетающимся языком, летя в начале своего долгого пути под утренними звездами, над убаюканными луной холмами за Меллинтауном. Вдруг, как гром среди ясного неба… Высоковольтная передача.