Конец эры мутантов - Лидия Ивченко

Итог избирательной кампании Евгения ошеломил: за него, никому не известного, не «раскрученного» молодого ученого проголосовали подавляющее большинство избирателей. Олег Николаевич Шашин приобщился к еще одной стороне своей жизни – став законодателем.

Приход неожиданного гостя удивил и озадачил академика Бородина. В руководимый им институт пожаловал неизвестный ему прежде Агафангел, сотрудник некоей прославленной медицинской структуры.

– Я от академика Сухиничева, – отрекомендовался он.

«Гм…Уже академик. Однако… – задумчиво качнул головой Бородин, чей отпуск пришелся на заседание по выборам в высшие научные авторитеты. – Жаль. Не хватило, значит, черных шаров…»

Бородин извинился – якобы в связи с неотложным делом даст распоряжение секретарше, а выглянув в приемную, шепотом поручил Инге срочно вызвать Шашина и Копонева. Вернувшись, сел напротив гостя:

– Слушаю вас. Чем могу быть полезен? – Любезная улыбка не оставляла сомнений в приветливости и расположении хозяина кабинета к посланцу столь известного человека.

Агафангел улыбнулся в ответ. Он не спешил высказываться по интересующему его делу, ограничившись пока приветствиями и поклонами своего знаменитого шефа. Он вообще работал экономно, усвоив для себя простейшую истину, что беготня – дело нехитрое, поэтому был расторопен, но не суетлив, обдумывал и рассчитывал каждый свой шаг, оттого всё получалось действенно и быстро. Он и здесь чувствовал себя как дома, под гипнозом великого, как ему казалось, титула своего начальника он словно накапливал уверенность и на глазах превращался из просителя в хозяина положения. Агафангел едва закончил приветствия и похвалы работам института, как в кабинет без стука вошли Акиншин и Зотов. Они протянули Бородину какие-то бумаги – якобы на подпись, и незаметно, без проявлений недовольства со стороны начальства остались в кабинете, тихо пристроившись в углу.

– Спасибо, приятно слышать, – отозвался Бородин на комплименты гостя, – но ведь вы, наверное, не за этим пришли, не так ли?

– Да, конечно, – согласился Агафангел, – хотя одно с другим связано. Говорят, ваши специалисты даже с онкологией справляются…

Бородин ощутил словно легкий толчок в грудь. Информация, несмотря на строгую конспирацию и конфиденциальность, всё-таки просочилась, и он, как главный «поставщик» особых пациентов, почувствовал себя виноватым. Академик слышал о болезни Сухиничева и теперь уже не сомневался в цели посещения его посланца, что могло обернуться непредсказуемыми последствиями.

– Это не совсем так, – подал голос Зотов-Копонев. – Наши успехи несколько преувеличены слухами. Благодаря эво-дево, этому новому направлению науки, в котором мы сейчас работаем, иногда удается чего-то добиться.

– Вот именно! – с притворным воодушевлением воскликнул Агафангел. – Главное, что получается…

Он был не из тех, кого легко провести. Акиншин и Зотов работали в институте Бородина, и вряд ли здесь не осталось никаких следов их открытия. А уж под каким соусом это подаётся – не суть важно. И Агафангел приступил к главному:

– Хотел попутно спросить вас, нельзя ли помочь академику Сухиничеву…

Евгений с интересом разглядывал помощника своего неприятеля, искавшего его души, его посланец и не подозревал, что сидит в двух шагах от предмета своих поисков. Был он высок и худ, что вызвало в памяти Евгения школьные годы и учителя математики Мясина, комплекция которого была полной противоположностью его фамилии. Однажды, когда на урок анатомии в класс принесли скелет, озорники вставили в его зубы сигарету, надели кепку и чей-то пиджак, а вошедшей биологичке представили: «Мясин Борис Михайлович». Все зашлись от смеха. Учительница, как ни старалась, не смогла сдержать непедагогичной реакции, лишь усилиями сжав свой смех до тихого кудахтанья. Евгений улыбнулся воспоминанию.

… – тем более, что он пересмотрел свои взгляды и признал правоту Акиншина, – продолжал Агафангел. – Больше того, он на свои средства поставил охрану у дома Акиншиных в Истре – во избежание нежелательных визитов и сопутствующих этому эксцессов. И, между прочим, как в воду глядел: к его родителям уже рвались какие-то бандюки, охрана их отогнала…

Евгений слышал от Лоры, звонившей в Истру, и о подаренных кем-то охранниках, и об инциденте, но не знал, кто этот доброхот. Кто рвался к его старикам, ему было ясно, он и раньше постоянно думал о возможности подобных последствий и мучился в поисках решения, которое могло бы их предотвратить. А за него, оказывается, всё уже решили и предусмотрели, и кто бы мог подумать – его давний недруг! Агафангел тем временем выложил последний, самый главный козырь:

– Кроме того, мой шеф, благодаря личным связям, добился в Минздраве назначения клинических испытаний метода Акиншина. Вот. – Он положил перед Бородиным решение коллегии министерства, где были определены сроки испытаний и адреса клиник. – Но как теперь быть? Авторов-то нет…

– Не знаю, – развел руками Бородин. – А что с Сухиничевым? – Он ловко уклонился от развития темы.

– Мезотелиома.

– Вот наши главные специалисты, – сделал академик жест в сторону Акиншина и Зотова, – и, кстати, как раз здесь. Олег Николаевич, что скажете? Какие будут соображения?

– Никаких, – ответил Евгений. – Болезнь редкая, мы ее в своих экспериментах не рассматривали.

– Так рассмотрите! – Агафангел быстро облизнул верхнюю губу. В процессе разговора он делал это довольно часто, Евгений, наблюдая за ним, подметил эту странную, словно змеиную повадку. – Вы же работаете с добровольцами, возьмите и Сухиничева в волонтеры…

– Ответственность большая, дорогой Агафангел Петрович, – сказал Бородин, – тем более, что ничего конкретного по этой теме у нас нет.

– И нигде нет, – ответил Агафангел, – так почему бы не попробовать?

– В любом случае нужны заключение, анализы, выписки, а главное, сам пациент, – сдался Бородин. – Тогда будет ясно, можем ли мы что-нибудь сделать.

Агафангел, удовлетворенный и своей разведкой, и фактическим согласием на лечение шефа, тепло распрощался. Он уже не сомневался, что открытием Акиншина здесь владеют. Значит, и клинические испытания – лишь вопрос времени.

– Ну? Что будем делать? – задал вопрос Бородин, когда за посетителем закрылась дверь. – Я догадывался, зачем он прибыл сюда, потому и вызвал вас…

– А почему мы должны его лечить? – первым усомнился Зотов. – Отказать – и всё. Не знаем, не можем, тем более, что весь мир не может, так что нас в сговоре не заподозришь. Сколько же он нам гадостей сделал!

– Тем, что мы сейчас живем фактически в подполье, мы обязаны Сухиничеву, – поддержал его Евгений. – Он перекрыл мне кислород. Пусть бы хоть нейтралитет соблюдал, и то можно было бы добиться какой-то государственной поддержки, а не оказаться беззащитными перед зарубежными хищниками.