Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967 - Борис Фрезинский

Впервые. Подлинник — собрание составителя.

Телеграмма направлена по случаю вечера ИЭ «40 лет работы» в Клубе писателей; на этом вечере Сельвинский не смог присутствовать. ЦК ВКП(б) не рекомендовал проведение этого вечера в разгар кампании по «борьбе с космополитизмом», но К.М.Симонов добился его проведения.

<Пос. Сельмаш Пензенской обл.,> 25/VI <19>49

Дорогой Илья Григорьевич!

Сегодня получила Ваши книги, очень Вам благодарна. Меня до слез трогает Ваше внимание ко мне. Боюсь, что я его не заслужила. Вдвойне благодарна за «Любовь Жанны Ней» и другие Ваши книги. Читать Ваши книги для меня удовольствие, да еще какое. У меня уже на них очередь.

В первых числах июля буду в Москве. Вероятно, 3 июля будем в Москве, а может быть, 2 или 1 июля. Хочется увидеть Вас, говорить с Вами, а больше всего молчать и слушать Вас. Я так за неделю[424] к Вам привыкла, что сейчас мне чего-то недостает.

До скорого свидания в Москве.

Шлю привет. Вера Дарьевская.

Ждала Вашего письма.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1496. Л.1. Вера Анатольевна Дарьевская (1924—?) — учительница литературы сельской школы, с которой ИЭ познакомился во время поездки в июне 1948 г. с делегацией Союза писателей в Пензенскую обЛ.в связи со 100-летием В.Г.Белинского, о чем ИЭ рассказал в 13-й главе 6-й книги ЛГЖ. В ФЭ сохранилось 23 письма и телеграммы к нему В.А.Дарьевской; письмо ИЭ к Дарьевской — см. П2, №501.

Архангельск, 24/VIII 1949

Дорогой Илья Григорьевич!

Владимир Германович <Лидин> обрадовал меня вестью, что Вы помните меня, даже больше, предполагаете подтолкнуть, помочь подтолкнуть в издание мои сказки. Весть эта очень согрела, дала весеннее настроение, давно уже скверное.

«Надежды юношей питают».

Сказки могут появиться к моему совершеннолетию[425], пусть позже, а все-таки в связи с оным.

Шлю Вам книжечку, включающую девять сказок[426]. Рисунки к сказкам сделаны моим учеником. Теперь Юрий Данилов сотрудник Академии Художеств в Ленинграде.

Большое спасибо за память.

Крепко жму Вашу руку.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.2043. Л.1. С писателем и художником Степаном Григорьевичем Писаховым (1879–1960) ИЭ познакомился в 1934 г. в Архангельске.

Париж, 13 сентября 1949

Дорогой друг!

Я переслал книгу моих карикатур нашему послу в Москве товарищу Богумилу Лаштовичка. Эта книга является результатом всех моих предыдущих работ. Будучи очень занят в настоящее время, я не имею возможности продолжать этот труд.

Предисловие к изданию, появившееся в издательстве «Крокодил» в 1935 году, было написано товарищем Ефимовым[427]. В настоящее время министр информации Вацлав Копецкий[428] постановил, что пражские издательства опубликуют эту книгу на русском, испанском, французском и английском языках.

Я почел бы большой честью для себя, если бы Вы не отказали мне в одной странице предисловия. Вы знаете меня лично, а также и мой труд лучше, чем кто бы то ни был, я могу заверить Вас в том, что в этой книге Вы будете окружены достойными друзьями. Французское предисловие будет написано Арагоном, испанское — Пабло Неруда[429], а английское напишет Лилиан Гельман[430].

Я просил об английском предисловии одну из моих первых жертв карикатуры — Бернарда Шоу, но не знаю, сделает ли он это и ответит ли он мне вообще.

Прага намерена начать печатание этой книги в ноябре текущего года.

Будьте любезны ответить мне при посредстве нашего посла Лаштовичка, согласны ли Вы написать эту страницу предисловия[431]. Я надеюсь, что Вы удовлетворите мою просьбу и сердечно приветствую Вас.

P.S. Портреты персонажей, которые по причине их политических взглядов были бы неуместны в интернациональном издании, будут из книги изъяты.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1466. Л.5–6. На бланке Чехословацкого посольства в Париже. С чешским художником и литератором Адольфом Гоффмейстером (1902–1973) ИЭ был знаком начиная с 1920-х гг. Гоффмейстер неоднократно рисовал ИЭ и иллюстрировал его книги. После 1945 г. Гоффмейстер стал послом Чехословакии во Франции.

<Прага, 1949>

Очень дорогой друг, я уехал из Москвы в весьма грустном состоянии оттого, что я не смог Вас обнять, поблагодарить Вас за дружбу, которую Вы проявили ко мне, за подарки. Я счастлив, что съездил, посмотрел Москву и вошел в контакт с этим новым миром, каким является Советский Союз.

Надеюсь, что мне представится возможность как можно скорее вернуться туда снова. Надеюсь Вас повидать в Италии до этого — траттории Вас ждут и хорошее вино со складов Фраскати, если верить экспертам.

Я нашел здесь номер «Униты», в котором напечатан отзыв о «Буре», посылаю его Вам. По-моему, написано не очень хорошо.

Я очень буду рад, если Вы мне напишете и пошлете что-нибудь из Ваших книг по-французски. Я буду работать в Италии. Я б хотел, чтоб Вы знали, чего я хочу достичь в живописи. Эта поездка к вам возбудила во мне много идей и надежд. Я очень неохотно говорю обычно о своей работе, но, как Вы знаете, я думаю всегда о ней, и это играет очень большую роль в моей жизни. Многое надо сделать, т. к. до сих пор ваша современная культура — для нас белое пятно. Мы знаем о вас только запреты и дефекты. Впереди бесконечность и огромное белое пятно, которое надо закрасить — и это смогут сделать нужные люди, такие, как мы — товарищи по борьбе и по надеждам. Партия и рабочий класс смогут помочь в этом в том смысле, как об этом думает мой друг Серени[432].

Я очень доволен, что Вас повидал. Я чувствую, что я Ваш друг и очень этому рад. Извините за мой французский и передайте мадам Эренбург мои лучшие дружеские чувства и благодарность.

Я Вас по-братски целую.

Впервые. Подлинник — ГМИИ. Ф.41 Оп.1 Ед.хр.9. На бланке пражского отеля «Narodni Podnik».

Ленинград, 1949

Глубокоуважаемый Илья Григорьевич!

Я обращаюсь к Вам потому, что считаю Вас единственным человеком, который не может не откликнуться на мой вопрос, и еще потому, что Вы когда-то знали нашу семью в 1918 году в Харькове[433], семью Наташи Петровой. Она погибла в гестапо в 41-м, там же, в Харькове.

Илья Григорьевич, знаете ли Вы, во что сейчас превратилась волна антисемитизма, которая после фашистского нашествия чувствуется все сильнее. Ведь это же не разговоры, не слухи. Это непрерывные факты, которые стеной обступают нас каждый день. Я знаю их много, я столкнулась с ними сама.

Мои дети — евреи по мужу. У меня сын 26 лет. Он математик, и талантливый математик, что признают все знающие его, и он сам доказал это. После войны он вернулся в университет, окончил его блестяще, пошел в аспирантуру Академии педагогических наук, за семь месяцев закончил ее и защитил диссертацию. Это было полтора года назад. За это время он написал несколько серьезных работ и много работал над современной физикой, желая именно в этой области работать дальше.

Вот уже год, как он ищет себе работу. Везде непроходимая стена, везде безнадежность. В некоторых местах, как, например, в Ленинградском университете, несмотря на просьбу его руководителя, отказано, почти без стеснения с указанием причины; в других местах вопрос решается с мая месяца и до сих пор ответа нет. Говорят, евреев не берут на засекреченную работу. Если до сих пор никакие невзгоды и трудности нашей жизни не могли принизить ощущение бодрости и счастья от сознания возвышенности всего, что есть в нашей стране, то сейчас это сознание убивается: ведь гибнет единственное и самое дорогое, что есть у нас!

Илья Григорьевич, можно ли быть спокойной? Ведь это же позор и ужас, подумайте, как это влияет на сознание еврейских юношей и девушек, которые до сих пор росли как советские люди.

Чтобы Вам стало это еще яснее, поговорите с моим сыном, поговорите сами. Пусть он Вам скажет, каково ему, когда сил у него непочатый край и родина не хочет дать ему работать!

Мне кажется, что Вы что-то можете сделать, Вы не должны молчать.

Я хочу верить, что Вы не оставите меня без ответа. Я так глубоко чувствую, что все, что Вы пишете, — это истинная правда.

Н.Петрова.

P.S. Если Любовь Михайловна помнит нас, передайте ей привет. Наташа осталась в Харькове в подполье и погибла.

Мой адрес: Ленинград, Чернышев пер., 9.

Петрова Нина Григорьевна.

Мой сын Гольфанд Юрий Абрамович, Москва, Зацепа, 2-а.