Миллионер, Париж и туфелька - Юлия Бузакина

– Я не подпишу согласие на публикацию книги, если на обложке не будет имя автора текста. Или пусть ваша подающая надежды Аля Доронина создает новый текст, если она так талантлива! По-другому мы с вами не договоримся.

Воеводина начинает снова заливать мне в уши сладкую патоку, но я просто бросаю трубку. В отчаянии впиваюсь пальцами себе в волосы и зажмуриваюсь. Затем пишу сообщение Оле.

«Оленька, издательство «Книжкин дом» прислало твой текст. Целиком. Его никто не растерзал на части. И я поставил одно единственное условие Воеводиной – твоя фамилия на обложке. Надеюсь, тебя успокоит мое сообщение. Клянусь, что не подпишу никакое согласие, если она не оставит авторство за тобой. И пожалуйста, напиши хоть что-нибудь в ответ. Я очень скучаю по тебе. Кажется, я уже готов лететь из Парижа не в Москву, а прямо к отцу домой. Целую, Макс».

Конечно, Оли нет в сети. Надеюсь, она там появится и прочтет все мои сообщения.

Рядом мелькает тревожное письмо от Кирилла. Оно пришло час назад, но у меня не было времени его открыть. И что брат так назойлив? Не может позвонить маме на сотовый и просто поздравить? Зачем писать мне?

Я качаю головой и открываю текст. Мои глаза лезут на лоб.

«Макс! Ну, почему ты не отвечаешь на звонки?! У нас катастрофа, Макс!!! Папа вдруг решил, что мы летим в Париж! Он решил, что маму надо вернуть! Вернуть, представляешь?! Сейчас идет посадка на рейс и это моя последняя возможность предупредить тебя о надвигающейся буре. В Париж мы прилетим к трем часам пополудни. Предупреди маму. Сам знаешь, что может случиться. Я не понимаю, что с папой, Макс. Кажется, он совсем перестал себя контролировать».

Сообщение обрывается. Видимо, подошел отец, и Кирилл быстро отправил то, что смог.

О. Мой. Бог. Я судорожно сглатываю и смотрю на время. Сейчас полдень. У меня есть три часа. Не так уж и мало. Надо предупредить Веру. Черт, пока я спорил с Воеводиной, они с мамой, наверное, уже успели нализаться шампанским!

Я раздражено срываю с шеи бабочку и расстегиваю верхние пуговицы на рубашке, потому что мне нечем дышать. У меня в голове бушует один вопрос: «ЗАЧЕМ?»

Зачем они летят в Париж? Испортить маме помолвку? Или умиленно прослезиться рядом со мной, в тот момент, когда маму и Стефана будут щелкать на камеры французские журналисты?

Ну, да, как же. Виктор Волков, известный дебошир и деспот, летит в Париж, чтобы умиляться помолвке бывшей жены, стоя в укромном уголке у стеночки рядом с выросшими сыновьями.

Стоп. Надо срочно что-то делать. Мне нужна Вера. Уж кто-кто, а Вера отлично знакома с моим отцом, и ей известны все тайны семейства Волковых. Возможно, Вера сможет мне помочь. Если, конечно, шампанское окончательно не помутило ее сознание.

Я срываюсь с места и, сбивая по пути белоснежные лилии в вазе, со всех ног несусь на первый этаж, в сторону гостиничного бара.

Глава 21. Оля

Утро. Промозглое и серое. Я открываю глаза, и меня окатывает ледяной волной ужаса. Как я могла? Как могла написать письмо Максу накануне? Судорожно хватаю сотовый и заглядываю в сообщения. От Макса их бесчисленное количество. И десять пропущенных вызовов.

Мои щеки пылают от стыда. Зачем я это сделала? Зачем?

В душе всплывает глухое желание придушить Алену за подсунутый мартини.

Мне так стыдно, что я просто отключаю «вай-фай» в телефоне. Я не в силах читать ответные сообщения от Макса. Глупая девочка Оля накануне расстроилась из-за своего нелепого опуса, ей подсунули мартини, и она вывалила всю свою горечь несостоявшегося графомана на Макса Волкова. Как там Воеводина назвала мою работу? «Смазливые розовые сопли влюбленной девчонки». Она на все сто процентов права! Рожденный ползать летать не может. Это про меня истина. Если твоя работа – создавать обложки, нечего корчить из себя писательницу.

Кажется, моя самооценка упала ниже плинтуса. Мне с трудом удается заставить себя собраться на работу. На этот раз до остановки я не бегу вприпрыжку, а едва передвигаю ноги. Дождь все не заканчивается. Кажется, Макс забрал с собой даже солнце.

Я раскрываю зонтик и медленно иду к своей цели – маршрутному такси номер сто двадцать шесть, которое отвезет меня в центр города, к издательству «Книжкин дом». Сажусь у окна и с печалью слежу за растекающимися по стеклу каплями дождя. Какая же я жалкая! Еще смела вчера требовать от Воеводиной свое авторское право на текст.

У входа в издательство я вижу Свободина. Он вкушает свою утреннюю дозу никотина, прежде чем отправиться сражаться с Воеводиной за очередной проект.

– Привет, – пытаюсь растянуть губы в улыбке я.

– Привет. Как настроение? – улыбается в ответ он.

– Хуже некуда, – качаю головой я. – Из-за тех розовых сопель влюбленной девчонки я развела глупый спор с Воеводиной.

– Оль, спор был не глупым. У тебя получился отличный текст. Ты имеешь право быть на обложке книги в качестве автора.

– Не имею, Петь. Там глупости написаны. Я позволила себе влюбиться в Волкова и писала о нем восторженный текст, не имеющий ничего общего с настоящей автобиографией.

– Ты создала сюжет, основанный на реальных событиях, Оля! Надо только подправить и расширить текст. Тогда получится настоящий роман.

– Нет, даже не проси. Слышать ничего не хочу больше про этот проект с Волковым! – вздрогнула от отвращения к самой себе я и шагнула к двери. – Не хочу насмешек за спиной по поводу розовых сопель.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Оля? – бросил мне в спину Свободин.

Я обернулась.

– И в чем же?

– Ты не умеешь ценить то, что у тебя есть. Ты веришь тому, что тебе говорят, и даже не пытаешься отвоевать собственное мнение.

– Отстань.

Опустив плечи, я прошмыгнула в издательство, всем сердцем желая не встретиться с насмешливым взглядом Али или Доронина.

Благодаря усердию Али, объявившей мне негласную войну после того, как я выгнала ее с места