Второй шанс - Сара Дессен

— Вряд ли.

Я передала ей телефонную трубку, предварительно набрав номер мачехи.

Мэгги обеспокоенно оглянулась на торговый зал, прижав трубку плечом к уху, а я вернулась к ведомостям.

— Хайди? Привет, это Мэгги. Послушай, тут… Что-то случилось?

Я придвинула ближе калькулятор, обнулив показания. В торговом зале громко щебетали девичьи голоса, обсуждая разложенную на стенде косметику.

— Нет, просто у тебя такой голос… — Мэгги замолчала, выслушивая ответ. — Что? Да, я скажу. Она плачет, да? Ой, Хайди, милая, извини, что лишний раз потревожила тебя. Просто тут такое дело…

Илай, повторяла я про себя, набирая на калькуляторе очередное число из ведомости. Сегодня ночью. Так, знак «плюс». Это не моя проблема. Промежуточный итог, а вот, наконец, и долгожданный результат. Три разных операции с числами помогли отвлечься, пока Мэгги болтала с Хайди.

— Она сказала, что обувь на складе, в коробках из-под джинсов, — доложила Мэгги, возвращая телефон. — Если я правильно ее поняла. Было трудно разобрать из-за плача.

— Да, Изби кого угодно оглушит ревом.

Я снова обнулила результаты на калькуляторе.

— Плачет не девочка, — вдруг заявила Мэгги, — а Хайди. Слушай, она в ужасном состоянии. Что произошло?

Я настороженно обернулась:

— Хайди плачет?

— Она притворялась, что нет, но по голосу-то все равно слышно. — В зале звякнул колокольчик. — Черт, посетители! Мне надо идти. Ты не посмотришь ту коробку с обувью?

Кивнув, я на секунду задумалась, потом отодвинула стул и прошла на склад, где нашла ящик с сандалиями именно там, где указала Хайди. Теперь осталось отнести коробку в торговый зал. Когда она оказалась на прилавке, Мэгги с благодарностью улыбнулась, а я вышла через парадную дверь и поспешила домой.

Слава богу, Изби молчит. Хотя лучше слышать привычный детский плач, чем входить в дом, погруженный в мертвую тишину. Полумрак окутал коридор, и только на кухне, над раковиной горит один-единственный светильник. В гостиной такая тьма, что я не сразу разглядела Хайди.

Притулившись на диване с Изби на руках, Хайди горько плакала, но не как обычно, с громкими стенаниями и криками, а тихонько подвывая. При виде этой картины по спине побежали мурашки и появилось острое желание уйти прочь и оставить ее наедине с собственным горем. Пожалуй, в такой сокровенный момент человеку лучше побыть одному. Но разве можно бросить Хайди одну в таком состоянии?

— Хайди? — позвала я и, не дождавшись ответа, подошла ближе и присела на корточки.

Рука осторожно коснулась колена, вызвав громкий стон, а упавшая на ладонь слеза обожгла кожу. Изби, как ни странно, не спала, разглядывая плачущую маму.

— Отдай мне малышку.

Мачеха покачала головой, продолжая тихо плакать. Я заметила, что ее трясет, как в лихорадке.

— Хайди, пожалуйста, отдай малышку.

В ответ снова молчание. Напуганная состоянием мачехи, я дотянулась до сестрички и бережно взяла на руки, так, на всякий случай. Хайди тут же отвернулась и, подтянув колени к груди, свернулась калачиком на диване.

Поведение Хайди вызывало сильную тревогу. Совсем растерявшись, я перевела взгляд на Изби. И что теперь делать? Конечно, можно позвонить отцу или матери, но почему-то, пройдя на кухню, я набрала знакомый номер, который точно свяжет с человеком, способным помочь делом в трудную минуту.

— «Газ энд Гроу», у телефона Ванда.

В памяти всплыл образ пожилой кассирши-блондинки с длинными серьгами в ушах. Она постоянно работает в ночную смену. Я прокашлялась и вежливо поздоровалась:

— Здравствуйте, Ванда. — Изби захныкала, и я покачала ее на руках. — Это… Оден. Я часто захожу в ваш магазин за кофе, помните? Мне бы найти Илая Стокка. Тут в некотором роде несчастный случай, ну, не совсем несчастный… А Илай — это парень примерно двадцати лет, темноволосый, ездит на черной…

— Алло?

При звуках знакомого голоса сразу полегчало, будто внутри расслабилась до предела натянутая струна.

— Привет, Илай. Это я. — Замолчав на мгновение, я назвалась четче: — Оден.

— Так и думал, что это ты, — усмехнулся он. — Кому еще придет в голову искать меня в магазине?

— Еще бы, — рассеянно ответила я, поглядывая на свернувшуюся клубочком мачеху, едва различимую в темной гостиной. — Извини. У меня тут такая ситуация сложилась, не знаю, что и делать.

— Ситуация? — переспросил он. — Что случилось?

Прижав Изби к плечу, я вышла в коридор и рассказала о своей беде, время от времени прислушиваясь к беззвучному плачу Хайди.

— Держись и не падай духом, — посоветовал Илай, выслушав рассказ. — Я знаю, что делать.

Через двадцать минут в дверь постучались. Я бросилась открывать и обнаружила Илая с четырьмя стаканами кофе и упаковкой кексов.

— Кофе? — удивилась я. — Это и есть решение проблемы?

— Нет. Вот оно.

Илай шагнул в сторону — за его спиной стояла невысокая брюнетка средних лет, с короткой стрижкой. На меня с любопытством глядели знакомые зеленые глаза, выделяющиеся на оливковой коже. Картину довершали практичный вязаный жакет, черные брючки, белые теннисные туфли и удобная сумка через плечо.

— Мама, это Оден. Оден, знакомься, моя мама, Карен Стокк, — представил нас Илай.

— Здравствуйте, миссис Стокк, — слегка оробелая. — Спасибо, что пришли. Дело в том, что… я не знаю, что делать.

С приветливой улыбкой она склонилась над захныкавшей Избой и поинтересовалась:

— Сколько малышке?

— Шесть недель.

— А где мама?

— В гостиной, — ответила я, освобождая дверной проем. — Она плачет и не говорит ни слова.

Миссис Стокк вошла в дом, а потом обернулась к Илаю:

— Поднимитесь наверх и запеленайте крошку. Я скоро подойду к вам.

Тот кивнул и выжидающе посмотрел на меня.

— А мне… — спросила я с опаской. — Хайди…

— Обещаю, с ней все будет хорошо, — успокоила Карен. — Доверься мне.

Странно, но я, ни секунды не сомневаясь, поверила незнакомой женщине, которая как ни в чем не бывало прошла мимо меня в гостиную. Положив сумку на обеденный стол, она подошла к Хайди и присела рядом на диван. Тихие слова полились рекой, но я не сумела разобрать их, а вот мачеха прислушалась. По крайней мере, позволила миссис Стокк обнять себя за плечи и стала потихоньку успокаиваться.

Когда мы поднялись в розовую спальню, Изби расплакалась еще сильней. Илай заглянул в комнату, щелкнул выключателем и спросил:

— Есть шерстяное одеяло?

— Одеяло? — Он кивнул. — Наверное, в комоде. Посмотри в третьем ящике.

Я, не переставая, укачивала сестричку, а Илай с минуту порылся в комоде и извлек на белый свет розовое в коричневую крапинку одеяло. Оставшись довольным после изучения находки, он закрыл ящик и заявил:

— Нужна кровать. — Потом добавил: — Ну, хотя бы что-нибудь плоское. Где твоя комната?

— Следующая за этой, — растерялась я. — Правда…

Но Илай уже скрылся в соседней спальне, и мне оставалось лишь последовать за ним. Оказавшись в комнате, он тут же расправил одеяло на кровати, а потом загнул один уголок.

— Отлично, — сказал он, протягивая руки. — Давай ребенка.

Я с недоверием покосилась на него:

— Что ты делаешь?

— Не слышала, что сказала моя мама? — спросил он строго. — Ты должна мне помогать.

— Она просила довериться ей, — напомнила я.

— А мне, значит, не доверяешь?

Я бросила на него подозрительный взгляд, потом перевела глаза на одеяло и плачущую Изби. Вспомнила, как уверенно Илай вел меня в центр танцевального зала в «Таллихо». Пожалуй, ему можно доверить младенца.

Изби кричала, суча крохотными ножками, сморщенное лицо с каждой секундой становилось все краснее. Илай осторожно уложил ее головой к согнутому краю одеяла, тихонько прижал левую ножку к правой и накрыл одеялом, натягивая его и заправляя за плечи малышки. Изби орала громче и громче.

— Илай, — повысила я голос, чтобы перекричать детский плач, — стало только хуже.

Но он, наверное, не услышал, потому что занялся другим концом одеяла, который также туго натянул и закрутил вокруг орущей изо всех сил Изби.

— Илай, — снова закричала я, пока он сгибал последний уголок и закреплял его в одну из складок. — Перестань! Она же…

И вдруг наступила тишина, причем так неожиданно, что я испугалась. Боже мой! Изби таки задохнулась! Бросив испуганный взгляд на крохотный туго спеленатый сверток, с удивлением обнаружила, что сестричка моргает глазенками и, самое главное, молчит.

— …не плачет, — изумленно договорила я. Илай склонился над Фисбой, взял на руки и передал мне. — Как ты сумел успокоить ее?

— Это не я, — пояснил он, пока я с опаской присаживалась на кровать. Изби открыла рот, но только для того, чтобы зевнуть. — Все дело в пеленании и его чудодейственном воздействии на младенцев. Мама клянется, что оно ни разу еще не подводило.