Чисто царское убийство - Андрей Гончаров

– Так уже две недели тому, – отвечал распорядитель. – Так что вы, ваше благородие, уж извольте к тому капитану Метелкину в Преображенский приказ отправиться. Тогда и вещички свои получите, и номер займете.

– Непременно отправлюсь, прямо сейчас это сделаю, – пообещал Дружинин, направляясь к дверям.

Глава 27

Игорь вновь оказался на улице, остановился и задумался. Что делать? Произошла катастрофа, это ясно. Друзья арестованы, сидят в каземате, он сам, как видно, тоже находится под следствием и будет взят, как только явится к этому самому капитану Метелкину. Его вещи заперты в запечатанном номере, денег едва хватит на то, чтобы расплатиться с извозчиком.

Да, извечный русский вопрос: что делать? Видимо, надо начать с того, что отыскать новое убежище, сменить имя и облик, достать денег, после этого начать поиск друзей и попробовать их освободить. Вдруг удастся?

Придя к такому решению, бывший майор и дворянин, посланный для обучения в Англию – теперь обо всех этих легендах ему следовало забыть, – спустился с подъезда на мостовую и направился к возку, ожидавшему его. По дороге он решал задачу: какой новый адрес назвать извозчику?

От этих мыслей его отвлек нежный девичий голос, раздавшийся за спиной:

– Господин Дружинин? Я не ошиблась?

Игорь обернулся. Рядом стояла девушка лет семнадцати. Кажется, он где-то ее видел.

– Княжна Голицына! – вспомнил Дружинин. – Анна Дмитриевна, кажется? Что вы здесь делаете?

– Вас жду, что же еще! – отвечала девушка. – Уже неделю сюда прихожу. Папенька ругается сильно, грозит в деревню отправить. Но где же еще я вас встретить могу? А ежели не увижу, то Ваня совсем пропадет!

– А, так вы из-за Ивана! – воскликнул Дружинин. – Стало быть, вы знаете, отчего все это. Впрочем, давайте не будем стоять здесь, сядем ко мне в возок да поедем отсюда.

– Да, это вы верно говорите, – согласилась Анна Голицына. – А то нас услышать могут.

Дружинин подсадил девушку в возок, устроился сам. Он велел кучеру ехать к Невскому, а по нему – к адмиралтейству.

– Только ты не спеши, братец, – сказал он. – Нам торопиться некуда. – Когда возок тронулся, Игорь наклонился к девушке и сказал: – Расскажите мне все, что знаете, с самого начала.

– Да, так будет правильно, – отвечала она. – Я вам все как на духу скажу.

Началось все в конце января. В тот день Иван должен был, как обычно, явиться в дом Голицыных, чтобы писать портрет княгини, матери Ани.

– Как княгини? – удивился Дружинин. – Ведь Иван портрет вашего батюшки писал!

– Так эта работа уже давно закончена, – отвечала Аня. – Она очень понравилась батюшке и дяде моему, князю Михаилу Михайловичу Голицыну, тоже. Тот портрет папенька в кабинете у себя повесил. Ване заказал маму писать.

– А почему же не вас? – уточнил Дружинин. – Ване это, наверное, больше понравилось бы.

– Как же можно? – вспыхнула девушка. – То было бы нехорошо. Ваня это прекрасно понимал и даже разговор такой не заводил. Мы же оба знали, что меж нами союза быть не может, что нас вскоре разлучат. Но пока он маму писал, я могла каждый день его видеть. Мне и того было довольно. Вот и в тот день мы его ждали. Мама уже приготовилась, платье надела. Ваня всегда очень точен был, ни на минуточку не опаздывал. А тут ждем час, два, а его все нет. Мы с мамой подумали, может, заболел. Ведь по городу, как и всегда зимой, хворь ходит. У нас в доме двое слуг недомогают. Но папа заподозрил неладное и послал своего человека узнать. Тот вернулся и сразу к батюшке в кабинет прошел. Они там заперлись. Потом этот посланный, Григорий его звать, вышел. Я к нему, что, мол, и как? Он говорит, дескать, батюшка строго запретил что-либо о том предмете рассказывать. У меня уж тогда сердце сжалось. Чую, беда случилась. Побежала я к папеньке, стала просить, чтобы сказал, что с Ваней стало. Ну, уговорила. Оказалось, что еще вчера вечером в гостиницу, где Ваня с его товарищем, господином Угловым, жили, явился какой-то капитан Метелкин из Преображенского приказа. С ним солдаты и карета тюремная. Их обоих, то есть Ваню и Углова, арестовали и отвезли в Петропавловскую крепость. Я стала спрашивать, в чем их обвиняют. А папа мне говорит: «В государственной измене и других преступлениях, столь же тяжких. Так что портрет моей супруги останется неоконченным». Я попробовала папеньку уговорить как-то за Ваню заступиться, но он сказал как отрезал: «Даже и не думай! Никто в Преображенском приказе не будет смотреть, художник он, капитан или еще кто. Забудь этого Ваню, будто его и не было. Тем более он все равно тебе не пара. Может, оно даже и лучше, что так вышло». Батюшка запретил мне впредь о том говорить. Так что у меня вся надежда только на вас осталась. Мне Ваня сказывал, что вы куда-то уехали и вернуться должны. Вот я и стала к гостинице ходить в надежде вас увидеть. Может, вы придумаете, как Ваню спасти?

Дружинин не стал сразу отвечать на этот вопрос. Он спросил, не знает ли она еще какие-то подробности. Кто ведет дело братьев Угловых, какие именно обвинения им предъявлены? Однако выяснилось, что больше ничего Аня не ведает.

Тогда Дружинин сказал:

– А теперь, Анна Дмитриевна, я отвечу на ваш главный вопрос. Да, я уверен, что смогу спасти своих товарищей. Как – пока не знаю. Возможно, мне для этого понадобится ваша помощь. Так что нам нужно будет поддерживать с вами связь. Но как? Вот этого я не могу придумать. Показываться у вас в доме мне ни в коем случае не стоит. Ваш отец меня не примет.

– Вы мне скажите, где будете проживать, и я туда свою горничную Машу пришлю, – предложила Аня. – С ней весточку и передадите.

– Это все хорошо, но я пока не знаю, где буду жить, – отвечал Дружинин. – А вот и ваш дом, мы мимо него едем. Знаете что? Давайте так условимся. Вы каждый день, начиная с завтрашнего, допустим, сразу после полудня, будете прогуливаться возле вашего дома. В этом вам батюшка не может отказать. Если мне нужно будет что передать, я к вам подойду. А сейчас ступайте, а то отец что-то заподозрит и вообще из дому вас выпускать не будет. Спасибо, что нашли меня и это известие передали.

Аня вышла, Дружинин проехал еще немного. Когда впереди показалась площадь перед дворцом императора Петра – будущая Дворцовая, пока еще не оформленная, – он велел кучеру поворачивать и ехать в другой конец Невского проспекта, где находилась биржа извозчиков.

Там Игорь расплатился с возницей, причем весьма скупо, отчего заслужил презрительную ухмылку, сгрузил свой багаж и стал ждать. Когда прежний извозчик отъехал, Дружинин нанял другого, самого дешевого, и велел ему ехать на Садовую, к одному из тамошних постоялых дворов.

«Прошло то время, когда я был богатым барином, – подумал Дружинин. – Теперь придется пожить в бедности».

За Средним проспектом, будущей Гороховой улицей, располагались самые дешевые ночлежки. Оперативник отнес багаж в комнатенку, отведенную ему, сел на кровать – стула тут не было – и задумался. Ему надо было найти ответы на множество вопросов и составить план действий.

«Угроза ареста висела над нами еще с прошлого года, – думал он. – Наконец-то это случилось! Как назло, в тот самый момент, когда меня не было в Питере! Хотя, может, это и к лучшему, а то и меня с ними замели бы. Кто же их подставил? Опять Меншиков, как в прошлый раз, или кто-то еще? Почему их арестовала команда из Преображенского приказа? Ведь его возглавляет наш благодетель граф Толстой! Или уже не он? Впрочем, это неважно. Надо придумать, как мне с ними связаться и вытащить. Возможно ли организовать побег? Насколько я помню, в эту эпоху такие номера вообще ни разу не случались. У меня вряд ли получится сломать эту традицию. Где я возьму людей и, главное, деньги? Без них вообще ничего сделать невозможно. Что, опять идти к купцам, подряжаться выполнять инженерные расчеты? Но это слишком долгий путь, тут потребуется несколько недель. А ребят, может, пытают. Вдруг их завтра уже казнят! Что тогда? Может, снова связаться с Аней и попросить денег у ее папеньки, князя Голицына? Что ж, возможно, и даст, он богат. Но как это унизительно – просить денег через девушку! Нет, к черту! Все не то. Надо четко сформулировать стоящие передо мной задачи, потом искать пути их решения».

Майор встал, порылся в багаже, отыскал несколько листов писчей бумаги, чернила и перо.

За несколько минут он записал следующее:

«1. Собрать всю информацию относительно ареста: кто отдал приказ, какое обвинение, кто ведет следствие, когда суд, что грозит.

2. Найти способ связаться с ребятами.

3. Как их освободить?

4. Достать деньги».

Теперь, когда приоритет задач был определен, можно было приступать к их выполнению.

Дружинин распаковал и осмотрел свой гардероб. Многие вещи остались в гостинице, в опечатанном номере. Но из всего прочего можно было соорудить приличный костюм. Оперативник посидел, подумал, потом надел хороший камзол, влез в сапоги, накинул на плечи полушубок. В таком виде его можно было принять за чиновника среднего ранга или, скажем, за корабельного инженера.